Путешественница - Диана Гэблдон

– Нет, англичаночка, в тебе меня ничто не пугает. Точнее, пугает, но только одно: как бы ты не погубила себя своей неосторожностью.

Я фыркнула.

– Меня, между прочим, пугает в тебе то же самое, но, по моему разумению, с этим все равно ничего нельзя поделать.

– И ты считаешь, что раз с этим ничего не поделаешь, то не стоит и волноваться?

– Никто не говорит, что не стоит волноваться, – или ты думаешь, что я не волнуюсь? Но ведь ты и правда ничего не можешь поделать.

Он явно хотел выразить несогласие, но потом передумал, снова рассмеялся и сунул мне в рот дольку апельсина.

– Может, и так, англичаночка, а может, и нет. Но я живу на свете уже достаточно долго, чтобы понять, что на самом деле это не столь уж важно. До тех пор, пока я могу любить тебя.

Поскольку мой рот был полон апельсинового сока, я лишь удивленно вытаращилась на него.

– А я тебя люблю, – тихо сказал Джейми.

Он наклонился над койкой, поцеловал меня нежными теплыми губами и ласково прикоснулся к моей щеке.

– Отдохни, – велел он. – А потом я принесу тебе поесть.

Я проспала несколько часов и проснулась по-прежнему в лихорадке, но ужасно голодная. Джейми притащил мне какое-то варево, состряпанное Мерфи, – густую, маслянистую зеленую похлебку с сильным запахом шерри – и, невзирая на мои протесты, настоял на том, чтобы кормить меня с ложки.

– У меня есть совершенно здоровая рука, – сердито возражала я.

– Ага, я видел, как хорошо ты ею владеешь, – отозвался Джейми, заткнув мне рот ложкой. – Если ты станешь орудовать ложкой так же ловко, как той иголкой, то прольешь все себе на грудь, кулинарный шедевр пропадет понапрасну и Мерфи за такое транжирство проломит мне башку черпаком. Давай открывай рот.

Что мне оставалось делать? Возмущение постепенно таяло, превращаясь с каждой ложкой супа в нечто вроде теплого, убаюкивающего оцепенения. Пустой желудок, благодарно откликаясь на наполнение, даже каким-то образом способствовал облегчению боли в руке.

– Ну что, может, добавки? – спросил Джейми. – Тебе нужно набираться сил.

Не дожидаясь ответа, он открыл присланную Мерфи супницу и снова наполнил плошку.

– Где Измаил? – осведомилась я, воспользовавшись коротким перерывом.

– На задней палубе. Создается впечатление, что под палубами ему не по себе, и мне трудно его винить, памятуя о рабах, виденных в Бриджтауне. Я велел Мейтленду повесить ему гамак.

– Думаешь, это безопасно – оставлять его без присмотра? И что это за суп?

После первой ложки на языке осталось приятное, тающее ощущение, со второй я ощутила вкус в полной мере.

– Черепаховый. Прошлой ночью Штерн поймал большую морскую черепаху. Он обещал сохранить панцирь: из него можно сделать прекрасные гребни для твоих волос.

Джейми слегка нахмурился, задумавшись то ли о любезности Лоренца Штерна, то ли об Измаиле.

– Что же до Измаила, то он не оставлен без присмотра. За ним приглядывает Фергюс.

– У Фергюса медовый месяц, – напомнила я. – Не стоило заставлять его делать это. А что, суп и вправду черепаховый? Никогда раньше не пробовала. По-моему, просто чудесно.

Джейми ничуть не растрогало упоминание об особом статусе Фергюса.

– Думаю, парень женился надолго и успеет еще натешиться, – заявил он. – Ничего с ним не случится, если он проведет одну ночку, не снимая штанов. Говорят, что воздержание добавляет сердцу стойкости.

– Вздор! – возразила я, уклоняясь от ложки. – Тщетная надежда. Если воздержание и добавляет чему-то стойкости, то вовсе не сердцу, а тому, чему и положено стоять.

– Слова, совершенно неподобающие уважаемой замужней женщине, – с укором сказал Джейми, засовывая ложку мне в рот. – И добавлю, опрометчивые.

– Опрометчивые? – удивилась я.

– Это небольшое испытание моей стойкости, – спокойно пояснил он, зачерпывая из тарелки. – Сидишь тут, понимаешь, с распущенными волосами и торчащими сосками размером с вишни.

Я непроизвольно посмотрела вниз, и следующая ложка угодила мне в нос. Джейми щелкнул языком и, подхватив тряпицу, быстро промокнул мне грудь. Вообще-то моя рубашка и вправду была из очень тонкого хлопка и, даже будучи сухой, ничего особенно не скрывала.

– Можно подумать, будто ты их раньше не видел, – огрызнулась я.

– Я пью воду каждый день с тех пор, как меня отняли от груди, – напомнил Джейми. – Однако из этого не следует, что я никогда не испытываю жажды. – Он взялся за ложку. – Хочешь еще немножко?

– Нет, спасибо, – ответила я, увертываясь. – Чего мне хочется, так это услышать побольше о твоей стойкости.

– Сейчас не время, ты ведь больна.

– Мне гораздо лучше, – заверила я Джейми. – Можно взглянуть?

На нем были просторные, похожие на подштанники холщовые матросские штаны, в которых запросто можно было спрятать три мертвые кефали без всякого вреда для мужской стойкости.

– Нет, нельзя! – смущенно пробормотал он. – Ты что, сюда же в любой момент кто-то может войти. И потом, я не думаю, что от этих погляделок будет хоть какой-то толк.

– Но ты не можешь утверждать это, пока я не поглядела. Кроме того, никто не мешает тебе закрыть дверь на засов.

– Запереть дверь? Интересно зачем? Неужто я похож на мужчину, способного воспользоваться беспомощностью женщины, которая мало того что ранена и горит в лихорадке, так еще и пьяна? – спросил он, но тем не менее встал.

– Это кто это «пьяна»? – возмутилась я. – Ничего подобного! Где это видано, чтобы кто-нибудь напился пьян с черепахового супа?

Правда, даже утверждая это, я чувствовала, что приятное тепло в животе распространяется куда-то вниз, в область между ног, а в голове появилась необычайная легкость, вроде бы не относящаяся к симптомам лихорадки.

– Любой напьется, если отведает черепахового супа, состряпанного Алоизием О’Шонесси Мерфи. Судя по запаху, он влил туда самое меньшее бутылку шерри. Больно уж они падки на спиртное, эти ирландцы.

– Я, во всяком случае, не пьяна, – заявила я, вытягиваясь на подушках, насколько могла себе позволить. – Помнится, ты сам говорил, что, если кто-то может стоять на ногах, он не пьян.

– Но ты-то как раз стоять не можешь, – заметил Джейми.

– Зато ты можешь. И я смогу, если понадобится. И нечего менять тему. Мы говорим о твоей стойкости.

– Ну так ты можешь просто закончить этот разговор, потому что…

Он осекся и даже слегка ойкнул, когда мне удалось удачно ухватить его левой рукой.

– Значит, я беспомощная? Неуклюжая? – В моем голосе звучало удовлетворение. – Признайся, что проблема в первую очередь у тебя!

– Слушай, отпусти меня сейчас же, – прошипел он сквозь зубы, испуганно оглядываясь через плечо. – Каюта открыта, и сюда в любой момент может кто-то войти!

– Так ведь я предлагала тебе запереть дверь, – отозвалась я, и не подумав разжимать хватку, потому как объект, оказавшийся в моей руке, демонстрировал весьма примечательную живость.

Джейми смотрел на меня сузившимися глазами, дыша через нос.

– У меня не в обычае применять силу против больных женщин, – процедил он сквозь зубы, – но для особы, изнемогающей от лихорадки, у тебя, англичаночка, на диво крепкая хватка. Если ты…

– Да сказано же тебе, мне лучше, – перебила я. – Предлагаю сделку: закрой дверь на засов, и я докажу тебе, что не пьяна.

Не без сожаления, но в доказательство искренности своих намерений я отпустила его.

Джейми постоял, глядя на меня и рассеянно почесывая место, подвергшееся неожиданной атаке, потом приподнял рыжую бровь и пошел закрывать дверь.

Когда он вернулся, я уже поднялась с кровати и стояла, слегка пошатываясь, но довольно прямо, держась за спинку. Джейми окинул меня критическим взглядом.

– Это не сработает, англичаночка, – сказал он с огорченным видом. – Стоя не получится. При такой качке нам на ногах не удержаться, а на этой койке, сама знаешь, я и один-то не помещусь, не то что мы вместе.

Качка и впрямь была основательной: фонарь на своем шарнирном кронштейне висел ровно, но вот полка над ним заметно кренилась то взад, то вперед, по мере того как «Артемида» приподнималась и опускалась на волнах. Я ощущала легкое содрогание досок под босыми ногами и понимала, что Джейми прав. Но по крайней мере, тема заинтересовала его настолько, что заставила забыть о морской болезни.

– Этим можно заняться и на полу, – с надеждой предложила я.

Джейми посмотрел вниз, на ограниченное палубное пространство каюты, и нахмурился.

– Ага, но здесь мы можем заняться этим разве что на змеиный манер. Как тебе эта мысль, англичаночка? Обвиться вокруг друг друга между ножками стола?

– Я не против.

– Нет, – пошел на попятную Джейми, сокрушенно качая головой. – Это может повредить твоей руке.

Он задумчиво потер костяшками пальцев нижнюю губу.

Его взгляд скользнул по моему телу до уровня бедер, вернулся и как-то затуманился. Я подумала, что чертова рубашонка, пожалуй, тоньше и прозрачнее, чем мне казалось.