Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

IV

Если Гарсия таким образом оправдывает убийства и казни, то для сожжения живьём у него есть другое объяснение: «Поскольку известно, что они были найдены еретиками, безбожниками и хулителями Христа и Его Матери», поэтому «те из них, которые были сожжены как еретики, были сожжены справедливо, ибо наказание еретика — согласно божескому, человеческому и общепринятому закону — смерть от огня»[1493].

Это, несомненно, было так согласно «человеческому» и «общепринятому» закону в случае неисправимых еретиков, но было ли это согласно «божескому» закону? Гарсия, не колеблясь, отвечает утвердительно, и для доказательства делает то, что любой юрист в его время сделал бы при подобных обстоятельствах. Не имея возможности указать на церковный декрет, который открыто требует смерти для еретиков, он обращается к эксперту канонического права, который толковал определённые каноны в духе тезиса Гарсии[1494]. Затем, чтобы доказать, что эта интерпретация верна, он показывает, что это находится в согласии с велением Бога, находя тому подтверждение в словах Иисуса (Еванг. от Иоанна 15:6): «Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают». Может ли быть более убедительное свидетельство, что еретики должны быть сожжены? Для Маркоса Гарсии вопрос решён окончательно и бесповоротно.

Слова Иисуса, так, как они процитированы Иоанном, могут, конечно, быть истолкованы совершенно иначе. Но здесь, мы должны добавить, утверждения Гарсии совпадают с формальным взглядом Церкви — взглядом, выраженном во многих юридических установлениях и принятым более чем за двести лет до того. Конечно, канонический закон не требовал именно смертной казни для упорствующих еретиков, но он, со времён папы Григория IX, требовал передачи таких еретиков в руки светской власти, и только с единственной целью — подвергнуть их «должному наказанию»[1495]. Что означало «должное наказание», было очевидно из того, что подразумевали сами каноны[1496], но можно было понять напрямую из светского закона, который относится к этому вопросу в недвусмысленных выражениях[1497]. Это означало сожжение, которое с начала XIII в. стало всё чаще применяться в странах Запада. Церковь в возрастающей степени поощряла эту процедуру[1498], и не кто иной, как сам Фома Аквинский, дал на это своё благословение и теологическую санкцию[1499]. Энрико ди Суза, более известный под именем Гостиенсис, знаменитый толкователь канонического закона, поддерживал этот подход[1500], и Джованни д'Андреа, более поздний эксперт в этом деле, подкрепил эту позицию своими собственными аргументами[1501]. Гарсия заимствовал у Гостиенсиса своё доказательство, основанное на словах Иисуса в Евангелии от Иоанна[1502], и счёл его интерпретацию окончательной, «вне зависимости от того, что могут сказать некоторые лжекомментаторы»[1503]. И действительно, он отметает этих комментаторов как «лживых», потому что они говорят, что «Церковь прижимает раскаявшегося еретика к своей груди после того, как он впервые впадает в ересь, как об этом свидетельствует соответствующее условие канонического Закона»[1504]. Гарсия заявляет, что это не так. Правда заключается в том, что даже «согласно каноническому милосердию» такой еретик после первого прегрешения приговаривается к вечному заключению; но «в случаях такой ереси, когда абсолютно ясно, что такое наказание [заключение] не соответствует тяжести преступления, нужно следовать гражданскому закону, который рекомендует смерть от огня». Таким образом, говорит Гарсия, сожжение иудействующих в Толедо соответствовало каноническому закону. «Даже этот закон не признаёт раскаявшимися всех тех, кто сожалеет о своей ереси после первого прегрешения. Когда он предполагает, что еретик раскаялся не из настоящего признания веры, а только из страха перед наказанием огнём, канонический закон видит в этом случае новое прегрешение и указывает предать еретика огню»[1505].

В качестве авторитетов для этих канонических решений он цитирует декреталии excommunicamus и комментарии Гостиенсиса к этим декреталиям[1506]. Но снова его источники не совпадают с его утверждениями. Конечно, канонический закон рекомендует пожизненное заключение для еретиков, которые отреклись от своих заблуждений после ареста (предположительно из страха перед смертью), а также выразили готовность понести любое наложенное на них наказание. Закон, однако, не требует передачи таких еретиков в светские руки, которые могут вынести смертный приговор, как утверждает Гарсия[1507]. И комментатор Гостиенсис, на котором он основывается, не даёт ему никаких оснований для такого заключения[1508]. Но это, как мы видим, не останавливает Маркоса Гарсию от поддержки во имя канонического закона таких акций против еретиков, которые значительно строже, чем рекомендует самый жёсткий канонический закон.

Тогда встаёт вопрос: совершили ли толедцы преступления, когда убивали, вешали и сжигали конверсо? Гарсия говорит, что эти акции не только не были преступными, но, наоборот, они были настолько оправданными, что толедцы были бы виновны в преступлении, если бы не сделали этого[1509]. Тем не менее, говорит Гарсия, толедцы не свободны от вины в этом деле. Они, конечно, убили и казнили некоторых конверсо как предателей города и еретиков и здесь выполнили свой долг, «потому что они [т. е. конверсо города] поднялись с такой надменностью, чтобы убить Перо Сармьенто и «старых христиан» [жителей города], и все они заслужили наказание предателей». И поэтому толедцы должны были «прикончить также и тех, которые остались в живых после того, как некоторые из них были убиты стрелами или на виселице»[1510]. По его словам, «это большой грех терпеть людей, которые настолько безбожны и порочны»[1511]. Поэтому если толедцы и поступили в чём-то неправильно, так это не в том, что они убили некоторых марранов, а в том, что «позволили» сохранить жизнь остальным[1512].

Таким образом, согласно Гарсии, то, что толедцам следовало делать, — убить, повесить и сжечь всех конверсо города. И нет сомнения, что то, что Гарсия считал нужным сделать в Толедо, он хотел бы видеть во всей стране. Соответственно, желаемое им решение марранской проблемы — это уничтожение всей марранской группы. Хуан де Торкемада утверждал, как мы отметили, что именно это, и не меньшее, было целью мятежников, или, скорее, всей антимарранской партии, и, судя по аргументам Гарсии, кардинал был прав. Таким образом, расовая теория Гарсии неразрывно связана с идеей геноцида. Да и могло ли это быть иначе? Если раса объявляется средоточием зла, источником всех бедствий, да ещё и неисправимой, то совершенно очевидно, что иметь с ней дело можно только одним способом — приговорить её к смерти.

Гарсия понимал, что будут те, кто может счесть предложенное