Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
вашего императорского высочества преданнейший и верный слуга Бетховен.
Ваше императорское высочество!
Я написал уже вашему императорскому высочеству одно длинное письмо, которое передал вам мой копиист Шлеммер; я узнал позавчера о приезде в. и. в. и поэтому написал вчера же упомянутое письмо. Как досадно, что желтуха мешает мне явиться сейчас же к в. и. в. и выразить лично и устно свою радость по случаю вашего приезда.
Да хранит Господь в. и. в. на благо множества людей.
Вашего императорского высочества как всегда верный и покорнейший слуга
Бетховен.
27 февраля 1822 года.
Ваше императорское высочество!
Я был уже сегодня утром во дворце, чтобы передать через Ципса, что я являлся и что весьма рад вашему приезду, но не с целью быть у вас (я был скверно одет). Тем не менее я не мог найти помещения в. и в. и, стучась в разные двери, все думал о том, что мое платье всем бросается в глаза; поэтому я поспешил уйти и сегодня же доложить в. и. в., что завтра же явлюсь к вашим услугам и осведомлюсь о дальнейших духовных упражнениях музыкою и о времени их. Я сам возмущаюсь тем, что не писал в. и. в., но ведь я ждал, пока месса будет готова к отсылке, а в ней оказались такие ошибки, что пришлось проверить каждую партию; к тому же дело затянулось вследствие различных неотложных работ и обстоятельств, которые, по обыкновению, появляются тогда, когда о них менее всего думаешь. Прилагаемые при сем новинки могут служить в. и. в. доказательством того, что я всегда вспоминал вас, я не хотел их послать без мессы. Последняя будет вскоре переплетена, и я поднесу в. и. в. Весьма рад возможности быть вновь близ в. и. в. Остаюсь с глубоким почтениемвашего императорского высочества верный и покорнейший слуга
Бетховен.
Медленная и продолжительная работа над Missa solemnis не раз прерывалась приступами недугов, все глубже проникавших в организм композитора; его не раз отрывали также от работы семейные дрязги, тяжба с матерью Карла и все чаще повторявшиеся посещения любопытных туристов и местных приятелей, музыкантов и литераторов, издателей, художников и т. п. Слава о Бетховене, все более распространяясь, обратила на себя внимание многих немецких и иноземных учреждений, причем соотечественники, конечно, шли в хвосте иностранцев: еще ранее избранный в почетные члены чужеземных музыкальных обществ, Бетховен избран 15 марта 1819 года почетным членом филармонического общества в г. Лайбахе, а 1 октября он удостоился такой же чести даже венским купечеством.
Музыкальные дела вершились тогда в Австрии, видимо, такими же чуждыми искусству лицами, как ныне в России, и дирекция филармонического общества в Лайбахе, еще десять лет тому назад наметившая кандидатами в свои почетные члены Бетховена и Хуммеля, обратилась предварительно за советом к доктору медицины Антону Смиту, имя которого неизвестно даже Фетису. Доктор медицины Смит авторитетно ответил: «Я сочувствую избранию Хуммеля, состоящего вторым капельмейстером у князя Николая Эстергази (первым капельмейстером был И. Гайдн); Бетховен же слишком своеволен и груб. Папы-Гайдна я уже давно не видел… Он слаб и почти ничего не пишет, но вскоре буду у него и поговорю о канонах». Тем не менее в дирекции нашлись лица настойчивые, и Бетховен получил диплом такого содержания: «филармоническое общество в Лайбахе, имеющее целью развитие искусства и музыкального вкуса публики, стремится ревностно, посредством избрания новых членов, к упрочению, украшению и обогащению общества как с внешней стороны, так и внутри его, а потому прониклось желанием украсить список своих почетных членов вашим именем» и т. д.
В ответ на это композитор писал дирекции:
Филармоническому обществу, в Лайбах.
Вполне ценю то почетное звание, которым достойные члены филарм. общества, в знак признания моих ничтожных музыкальных заслуг, наградили меня, избрав почетным членом и прислав мне диплом, через г. ф. Тушера. В доказательство моей признательности пришлю обществу через того же г-на фон Тушера еще не вышедшее в печати свое произведение. Во всяком случае, если общество будет нуждаться во мне, то всегда готов ему служить.
Преданнейший почетный член филармонического общества
Людвиг ван Бетховен. Вена, 4 мая 1819 г.
Внимание современников к гениальному композитору не ограничивалось подобными дипломами. Из Милана тогда же пишут Бетховену о желании местных любителей прослушать фортепианную сонату Бетховена ор. 106 и что с этой целью ждут приезда туда Доротеи Эртман, так как «никто другой не может сравниться с нею в исполнении этого произведения…». Два туриста-англичанина явились к нему, чтобы выпросить на память себе его перо… Осенью 1819 года Шимон пишет портрет Бетховена, по словам современников, наиболее удачный и, вероятно, поэтому наиболее популярный; после него другие два художника, Штилер и Даффигер, заняты тем же, а еще ранее, летом 1818 г., в Медлинге молодой художник Клебер навещает его, чтобы окончить свою работу.
«Бетховен, – рассказывает он, – был постоянно очень серьезен, его мрачные, озабоченные взоры были постоянно устремлены к небу. Однажды только что я вышел на прогулку, как увидал Бетховена, поднимавшегося на холмик из оврага, отделявшего нас. Под мышкой он держал серую войлочную шляпу. Дойдя до вершины холма, он растянулся под сосной, устремил взор на небо и долго-долго оставался в таком положении».
Глухота композитора достигла такой степени, что разговор с ним стал крайне затруднительным; обстоятельство это вызвало появление так называемых разговорных тетрадей (Conversa-tionshefte), посредством которых оглохший композитор вел беседу с окружавшими его лицами. В берлинской королевской библиотеке хранится 136 таких тетрадей в восьмую долю листа, в синих обложках, исписанных разными почерками, порой даже рукой Бетховена, хотя никто из его собеседников не был глух; многие страницы до настоящего времени не разобраны, не дешифрованы.
Один из поклонников Бетховена и, видимо, меценатов выражал настойчивое желание иметь портрет композитора работы Штилера, о чем Бернар пишет в разговорной тетради (1820 г.):
«Он написал Штилеру… он непременно хочет, чтобы Штилер написал ваш портрет во весь рост… Ваш портрет будет хорош, всяк узнает сразу… Когда вы окажете честь Штилеру и мне, пообедав с нами?.. Штилер скоро уезжает… Вы еще в прошлом году обещали принять его приглашение, но вы забыли…» Этому же художнику композитор пишет:
Достойнейший друг!
Сегодня не могу быть у вас. Завтра буду ровно в 11 часов. Извините, глубоко вас
