Эксгибиционист. Германский роман - Павел Викторович Пепперштейн

лентой – я бы назвал ее своей, она и была моей, но не только: она также принадлежала Морису Сэгаму. Даже рука, прилежно выводящая буквы на белой бумаге, отчасти принадлежала нагому Морису, безумному и влюбленному агенту.

Глава сорок третья

Рождение кутюрье

После моего возвращения на Родину весной 2015 года я сидел в кафе «Норд» в Петербурге близ Московского вокзала. Всё сокрушилось во мне и всё обрушилось, но в то же время всё во мне ликовало, ведь я вопреки всему добрался до родных и пасмурных окраин бытия, добрался до лучшего города на Земле, в честь коего я поименовал себя господином Петербургом. И вот я, рассеянный кинорежиссер, не в меру смешливый рисовальщик виньеток и завитков, восседал в северном кафе за бокалом южного вина, наслаждаясь псевдопарижским шармом данного франкообразного заведения, в тысячу раз более блаженного и счастливого в моих глазах, нежели любое подлинно парижское. И десяти месяцев не прошло с того дня, когда ютился я в подобном кафе напротив Северного вокзала в Париже, созерцая каменное слово Nord, ясно освещенное сентябрьским солнцем. Но между сентябрем 2014 года и маем 2015-го разверзлась расщелина настолько глубокая и чудовищная, что перо мое до сих пор не преисполнилось достаточной отваги, чтобы нырнуть вслед за мной в ужас этих безотрадных бездн. Так грустно сойти с ума ненароком, словно бы по оплошности ошибиться дверью или получить чужое письмо. Сербский врач, прописавший мне пароксетин, обрек меня на месяцы адских страданий, а я даже имени его не запомнил. Да и съел я всего лишь половинку маленькой таблетки, вылепленной лапоньками неведомых мне бестий, но этого оказалось достаточно, чтобы обрушилось во мне нечто цветущее и беспечное, уцелевшее каким-то чудом еще с детских сомнамбулических времен. Долгая досталась мне молодость. Долгая и головокружительная, но вот она закончилась – да так резко, так внезапно, как вот, бывает, срывают мантию с плеч чересчур беспечного и игривого монарха, который в безмерном своем самообольщении вознамерился танцевать и резвиться еще несколько столетий, полагая по-детски, что все галактики суть продолжения его небольшого иллюминированного дворца. Итак, я сделался голым королем в собственных глазах, стынущим на сквозняке тревожного синдрома. Я так долго культивировал райскую наготу, так страстно мечтал о ней… Но нагота к лицу сильным, мне же после моих крушений потребовалась одежда – одежда как тема, как занятие. Слово «одежда» отнюдь не случайно рифмуется со словом «надежда» (следует еще вплести в этот букет рифм «вежды невежды»). Так родился во мне кутюрье – впрочем, этого следовало ожидать, одежда всегда меня гипнотизировала. Если бы не лень, я забросал бы подиумы мира своими шмотками, но, будучи ленивым, ограничился созданием скромной коллекции женских платьев.

Полагаю, красота связана с преодолением законов настоящего момента, а каждое очарование зиждется на скрещении времен – далекого прошлого и далекого будущего. То, что очаровывает нас, является смесью воспоминания и предчувствия.

Каждая истинная модница представляет собой карту времен, где смелые прозрения переплетаются с тенями забытых или еще не рожденных цивилизаций. Возможно, наступят времена, когда людей уже не будет, но мода сохранится: иные существа выйдут на подиум, иные взоры воспламенят сердца. Не надо думать, что мы не ощущаем этого здесь и сейчас… Каждая чувствительная женщина, желающая нравиться и поражать воображение, обретает в себе весь объем прошлого и будущего. Каждое платье представляет собой философский трактат, изложенный на языке элегантности. О каждом платье можно рассказать долгую историю, но я постараюсь сделать это коротко.

1. ПЛАТЬЕ «ХОРОВОД»

Современная наука создала адронный коллайдер, чтобы разгадать тайну возникновения Вселенной. В далеком будущем (как в далеком прошлом) эти проблемы будут решаться с помощью хороводов ярко одетых девушек, кружащихся на зеленых полях. Гигантские кольца, состоящие из сцепившихся руками девушек, станут кружиться с постоянно нарастающим ускорением. Не обойдется без магических песен-заклинаний, которые начнутся медленным распевом, но постепенно достигнут такой головокружительной скорости, что звуки станут недоступными уху, а кружащиеся тела – взгляду. Множество хороводов, один внутри другого, будут вращаться в противоположном друг другу направлении, а в эпицентре этого коллективного вращения украдкой возникнет совокупный Разум, существующий в рамках весеннего ритуала. Этот Разум сможет ухватить тайну зарождения Вселенной ровно настолько, насколько это покажется необходимым тем нимфам и феям зеленых лугов, что оберегают зарождение новой жизни.

2. ПЛАТЬЕ «МОНУМЕНТ ЖЕЛТОМУ ЦВЕТУ»

Память уводит нас не только в прошлое, она может стать мостом в будущее. Что исчезнет в мире через множество лет? Нам не дано предугадать, но мы можем предчувствовать, какие формы примет память будущих поколений. Возможно, исчезнет желтый цвет. Исчезнет, но не без следа. Этому цвету будет поставлен грандиозный памятник. Гигантский ярко-желтый прямоугольник, соединяющий землю и небо. Нам, людям десятых годов двадцать первого века, этот прямоугольник кажется слегка зеленоватым. Видимо, это означает, что воспоминания о желтом цвете сохранятся в сознании людей будущего в слегка искаженном виде.

3. ПЛАТЬЕ «НОВОГОДНЯЯ ЕЛЬ»

Все мы любим праздничную елочку, украшенную зеркальными шарами и яркими звездами, которую мы с радостью устанавливаем в наших жилищах в канун Рождества или Нового года. Эта елочка представляет собой модель галактики, в которой мы обитаем. Одновременно она являет собой ракету, которая пользуется праздником как стартовой площадкой, незаметно и ласково унося нас в путешествие по далеким мирам. Звезда на вершине ели – это Солнце, шары на ее ветвях – планеты. Да здравствует космос, дамы и господа!

4. ПЛАТЬЕ «КОЛОННА»

Колонна – еще одна структура, соединяющая землю и небо, но в отличие от ели она не только соединяет, но и поддерживает. Капитель завершается двумя спиральными завитками, означающими бараньи рога или листья аканта, о которых писал Сальвадор Дали. Спирали расходятся в разные стороны, как бы образуя две версии бытия или два полушария мозга. От этих завихрений исходят аурические молнии, структурирующие материю. Красавица, облачившаяся в такое платье, может почувствовать себя стержнем Вселенной. Она прикасается большим пальцем левой ноги к глубинным археологическим пластам прошлого, а мизинцем правой руки – к эфемерным проекциям далекого будущего. Колонна также напоминает гриб в разрезе, а с грибными цивилизациями человечеству еще предстоит наладить долгое и плодотворное сотрудничество.

5. ПЛАТЬЕ «ПИРАМИДА-МАЯК»

Маяки-пирамиды войдут в моду в 3044 году. Трудно сказать заранее, какова будет их научная или прагматическая функция. Возможно, это будут ритуально-храмовые сооружения, чьи лучи, как лучи на рейве, должны будут высвечивать не столько путь морехода, сколько путь нейропроходца, ищущего неизведанные зоны собственного сознания.

6. ПЛАТЬЕ «СПИРАЛЬ ДНК, ИЛИ ЛЕСТНИЦА ИАКОВА»

Данное платье изображает