Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон

Она открыла дверь темного дома, сразу ощутив терпкий аромат специй и засушенных цветов. Несмотря на грустные воспоминания, Элизиум благотворно действовал на нее, лишь здесь Рапсодия чувствовала себя дома.

Она сняла атласную накидку и атласные же туфельки, испорченные долгим стоянием на камне. Усталой рукой растерла ноги, а потом побрела в темноту спальни. Распахнув дверь, она обнаружила, что кровать по-прежнему застелена.

Рапсодия опустилась на колени возле камина. Кто-то его вычистил и даже сложил в него дрова — оставалось только их зажечь. Она почувствовала благодарность — будь то Акмед или Эши; сейчас у нее просто не было сил этим заниматься. Рапсодия произнесла одно слово, вспыхнуло пламя, веточки уютно затрещали и зашипели, постепенно обращаясь в пепел.

В свете разгоравшегося камина она оглядела спальню — любимую мебель и знакомые безделушки, — и на Рапсодию нахлынули воспоминания, столь дорогие ее сердцу. И хотя она ужасно любила Элизиум и скучала по нему в Тириане, она прекрасно понимала, что не сможет пробыть здесь долго — боль была слишком сильна.

Наконец яркое пламя окончательно разогнало ночную тьму, и Рапсодия разглядела, как что-то белеет в самом дальнем углу — на сложенной ширме висела шелковая рубашка, которую она хотела попросить у Эши за ту ночь, когда он забрал ее воспоминания. Очевидно, Эши выполнил ее просьбу. Рапсодия подошла к ширме и взяла рубашку, посмотрела на нее и прижала к щеке. Тонкая ткань сохранила его запах, чистый и полный ветра, несущего соленые брызги океана. На глаза Рапсодии навернулись слезы, и она выругала себя за слабость. Но даже чувство вины не смогло заставить ее выпустить рубашку из рук.

Рапсодия долго стояла возле ширмы, уткнувшись лицом в рубашку. Затем, когда в комнате стало тепло, усталость и печаль взяли свое. Она набросила рубашку на плечи и пошла в ванную. Накачав полную ванну ледяной воды, она прикоснулась к ней, и вода моментально согрелась. Рапсодия энергично вымыла лицо, словно стирая невидимые следы слез вместе с маской спокойствия, которую ей пришлось носить весь этот бесконечный день.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале — обычное женское лицо, ничем не примечательное, лишь заметно побледневшее от усталости. Совсем некрасивое лицо, она никак не могла понять, почему мужчины так на нее реагируют.

«Должно быть, дело в короне, — подумала она. — Наверное, ослепительный звездный ореол заставляет их всех смотреть на меня с таким благоговением».

Рапсодия рассеянно вытащила из волос гребни и принялась расчесывать свои длинные локоны, одновременно пытаясь разобраться в событиях прошедшего дня. Она почистила зубы и прополоскала рот настоем с добавками аниса и мяты, чтобы избавиться от горечи. Однако ничего не помогало, она вся пропиталась этим ужасным вкусом. Рапсодия тряхнула головой, так что волосы свободно рассыпались по плечам, и вернулась в спальню.

Она вошла в комнату, и огонь радостно взметнулся ввысь. Рапсодия бросила рубашку на постель и направилась к шкафу, чтобы взять крючок для застегивания пуговиц. Утром ей помогла одеться Элендра, но сейчас предстояло в одиночку сражаться с бесчисленными маленькими пуговками на спине. Когда рядом был Эши, она никогда не пользовалась крючком. Что ж, теперь ей придется обходиться без посторонней помощи, хотя обычно его участие заканчивалось одинаково: она оказывалась без одежды. Рапсодия рассмеялась, представив себе, как лиринская королева, новая Королева намерьенов, ползает по полу в поисках инструмента, без которого не в силах раздеться.

Наконец она отыскала крючок за какими-то коробками для шляп — присутствие Эши всегда плохо сказывалось на порядке в ее спальне. Она направила крючок вдоль спины, высвобождая петли с ловкостью, приобретенной за дни одиночества. Рапсодию утешало сознание, что она научилась сама справляться с подобными трудностями. Платье соскользнуло с плеч и упало на пол. Певица посмотрела на него, а потом, впервые в жизни, оставила лежать посреди спальни.

Она стянула через голову нижнюю сорочку, бросила ее рядом с платьем и вернулась к постели. Взяла рубашку Эши и вновь посмотрела на нее — рукава обтрепались, на груди осталось маленькое пятнышко от белого вина.

«Наверное, он волновался в ту ночь», — подумала Рапсодия, вспомнив его смеющееся красивое лицо. Как она любила его смех!

От мысли о невосполнимой потере у нее вновь перехватило горло, и она прижала рубашку к обнаженной груди, пытаясь хоть как-то ослабить боль. Ощущение тонкой ткани на коже было лишь бледным напоминанием о его объятиях. Она надела рубашку и обхватила себя руками, пытаясь воссоздать прежние ощущения.

Ничего не получилось, но его аромат наполнил все ее существо. Рапсодии пришлось закатать слишком длинные рукава. Рубашка свисала почти до колен, создавая иллюзию объятий. Рапсодия понимала, что больше у нее ничего от Эши не осталось. Откинув одеяло, она забралась в постель в своей странной ночной сорочке. Только после этого она позволила себе заплакать. Быть может, ей удастся избавиться от грустных воспоминаний и очистить свое сердце раз и навсегда.

Такой Эши и нашел Рапсодию — она лежала под одеялом в его рубашке и горько рыдала. Она даже не слышала, как он вошел, и не почувствовала его присутствия. Эши был в своем туманном плаще и потому остался незамеченным. Рапсодия настолько погрузилась в свою боль, что обратила на него внимание, только когда он оказался совсем рядом с ней.

— Ариа? С тобой все в порядке?

Словно стрела, выпущенная из лука, Рапсодия с исказившимся от ужаса лицом выскочила из постели и спряталась за ширмой. Слезы разом высохли.

— Эши! Проклятье, что ты здесь делаешь? Боги, уйди, пожалуйста!

Вихрь эмоций обрушился на Гвидиона, когда она пробегала мимо: боль за ее страдания, мучительная потребность прижать к груди, удивление, неудержимое желание. Он успел разглядеть на ней свою рубашку, попытался стереть глупую улыбку и говорить серьезно.

— Извини, наверное, мне следовало постучать.

— Нет, тебе вообще не следовало приходить. Боги, о чем ты думаешь? Мне наплевать на то, что ты Король намерьенов. Пожалуйста, покинь мою спальню.

В ответ Эши снял туманный плащ и повесил на крючок возле двери, а затем вытащил крупную блестящую жемчужину из верхнего ящика шкафа и положил на стол. Выбрав кресло с подголовником, он уселся так, чтобы было удобно наблюдать за ширмой. Взгляд Эши упал на брошенную на пол одежду, и он не удержался от смеха.

— Послушай, Рапсодия, похоже, я оказываю на тебя дурное влияние! Ты становишься неряхой.

— Уходи, — сердито приказала она. — Интересно, зачем ты сюда явился?