Госсмех. Сталинизм и комическое - Евгений Александрович Добренко

тобой из-за этого спорили? Сегодня утром! Забыл? Так и будем спорить каждый день? Никогда не признаешь ошибки?

Люба. Пропал Максимушка! И нам житья не будет от такой жены.

Все в ужасе от размолвки бригадиров, кроме парторга:

Мне это дело нравится. Честное слово, нравится. Не в пяти пудах суть, а в том, что соцсоревнование у нас как воздух необходимым становится — не только формой организации труда, трудовых отношений, но и быта, всей жизни. В плоть и кровь входит. Вот что ценно.

И действительно, «входит» настолько, что реплика жениха во время сватания: «Оля, не будем сейчас про ячмень говорить» — не вызывает в зале смеха. В самом деле, когда и говорить о ячмене?

Здесь источником конфликта становится тот факт, что у главного героя сорняки на поле. Оба молодых бригадира любят друг друга, но уступить друг другу не могут. Невеста отправляется поплакать на плече у парторга. Застав ее в таком положении, герой ревнует ее до конца пьесы, когда выясняется, что парторг любит не Ольгу, а ее сестру Галю. Это недоразумение даже не выдается за конфликт. Жанровость и антипсихологизм комедии полностью снимают всякую претензию на правдоподобие. Общественное (соцсоревнование) и личное (ревность) не дополняют, но нейтрализуют друг друга. Хотя молодые разругались, это отнюдь не должно выглядеть сколько-нибудь психологически оправданным. Героиня плачется парторгу, жалуясь на возлюбленного не за его горячность, досадуя не на свою вспыльчивость, но на его производственную некомпетентность:

Муравьев. Ну-ну… успокойся. Обойдется.

Ольга (вытерев слезы). Нет, не обойдется, Александр Сергеич. Он, даже если председателем станет, все равно свое будет гнуть. Он упрямый. Дисциплина, машины… машины, дисциплина… Уперся в это, а с агротехникой не считается. Думает, тут ему фронт! Скомандовал — выросло. Чтоб высокие урожаи давать, мало агротехнику знать, надо ее любить! Всей душой! Вот как вы любите, как Авдей Спиридоныч!

Муравьев. Я одинаково люблю и агротехнику и машины. Как можно их противопоставлять?

Ольга. Правильно. И я ему все время это говорю. А он никак не поймет. Ой, как мне обидно, что он такой! До чего обидно, Александр Сергеич!

Иначе говоря, проблема в том, что оба молодых героя вынуждены выбирать между агротехникой и механизацией. Ложность этой альтернативы раскрывает им парторг.

В «Джиоконде» та же коллизия разрешается иначе. Здесь действуют взрослые и куда менее вспыльчивые люди, а производственный аспект (соцсоревнование) хотя и подчинен водевильному, обставлен некими атрибутами правдоподобия: чтобы сосватать стесняющихся признаться друг другу во взаимных чувствах уже немолодых людей (он — знатный полевод, она — бригадир), окружающие решают их разыграть: Ганне сообщают, что Назар женат, «слаб до женского полу» и у него множество детей. А когда Ганна начинает его ревновать, Назару сообщают, что она сама собирается замуж за одного из его друзей. Развязка все время откладывается из-за того, что то она ревнует его, то он ревнует ее, то не знают, кто в чей колхоз переходит, и подозревают друг в друге некие «меркантильные» поползновения…

Тема соцсоревнования колхозов постоянно вмешивается в водевильный сюжет, создавая ретардацию и поддерживая действие. В выросших из «Джиоконды» «Кубанских казаках» мотив ревности уйдет к главной паре (Ворон/Пересветова), а мотив переезда молодоженов в другой колхоз по традиции будет разыгрываться между влюбленными — субреткой и кавалером. Знаменитого полевода Ивана Коршуна, который сватает Ганну за Назара в «Джиоконде», Погодин превратит в «Кубанских казаках» в секретаря райкома, Назара — в Гордея Ворона, а Ганну Журенко — в Галину Пересветову. Даже мотив многолетней влюбленности героев (они знают друг друга восемнадцать лет) перейдет из «Джиоконды» в «Кубанские казаки».

Как мы видели, сюжетная сцепка производственной пьесы с водевилем производилась за счет увязки соцсоревнования с брачными играми. Сцепка эта действовала безотказно во всех колхозных комедиях, сюжет которых нередко только на ней и держался. Так, в «Свадьбе» Симукова, начинавшейся со смотрин, где поругались два председателя из-за поспоривших жениха и невесты о том, кто в чей колхоз переедет жить после свадьбы, раздоры между председателями продолжаются до последней сцены. Председатель колхоза, где живет будущая невеста, защищает свое хозяйство, видя в уходе передовой звеньевой «разорение»:

Людям отдых, а председателю забота. Ведь что обидно: ночей не спишь, работаешь, кадры растишь, как садовник яблоню, и вдруг на тебе — явится пацан какой-нибудь, недомерок сопливый, раз — и в дамки! И еще придется мне, старому дурню, «горько» кричать на свадьбе, кричать… ой, горько…

Подготовка к свадьбе превращается в конкурентную борьбу — настоящий рынок выгодных предложений: каждый из председателей хочет предложить паре наилучшие условия, чтобы привлечь в свой колхоз. А поскольку материальные стимулы молодых не интересуют (они передовики и потому имеют все на свои трудодни), председатель колхоза жениха пробирается в колхоз невесты переодетым и по секрету узнает, что она хочет учиться на курсах. У него тут же возникает план:

Полчаса только сейчас с ней побеседовал в секретном порядке — и уже вижу, в чем дело. Хочет учиться, а Илья, как видно, не пускает. Боится мировой славы лишиться. Ладно! Тогда мы о тебе позаботимся, Катя! Сама увидишь, где лучше — в Ермаковке или у нас, в Слободе. В райкоме поддержат. Надо продвигать кадры. Заимеем мы своего студента… А ты, Илья, пострадаешь за свою скаредность!

Но и у соперника есть такой же план привлечения молодой пары к себе в колхоз: жених тоже мечтает об учебе. Эти зеркальные приготовления до последней минуты держатся в секрете обоими председателями, что порождает множество недоразумений, и в финале разрешаются неожиданным образом: молодожены получают путевки на одни и те же курсы и должны немедленно уехать в город учиться. Но и тогда спор председателей не прекращается. Непременным соревнованием оборачивается тут все — даже разговор о музыке и литературе, переходящий в спор о «культурных запросах колхозников» и о том, кто успешнее их удовлетворяет.

Спор оказывается настолько неразрешимым, что в финале происходит почти буквальная иконизация молодоженов. На протяжении всей пьесы бывший местный богомаз и пьяница, ставший «колхозным живописцем», разрисовывает сундук для приданого невесты и в тайне ото всех создает свой подарок для молодоженов:

Безуглый. Где жить молодым! (Бросается к холсту, сдергивает его.)

Открывается картина: на земном шаре стоят Петро и Катя в венках, взявшись за руки. Над ними радуга.

Пауза.

Палага (после паузы). Краше иконы это, Митрошенька… (Кошелю.) Можно этим благословить молодых?

Неровня. Благословляй, мать. Нарисовано правильно.