Политическая биография Сталина - Николай Капченко

Сам процесс возвышения Сталина в партии и затем утверждение его единовластия в большой степени опирались на теорию и практику партийной жизни, во многом заложенные в первый период после окончания Гражданской войны и введения НЭПа. Без понимания и учета именно этих особенностей данного периода невозможно понять и объективно оценить становление единовластия Сталина. Сталинизм как политическая система имеет много корней и источников. И одним из этих источников является практика партийной жизни, заложенная еще при жизни Ленина, в начальный период НЭПа.

Затрону лишь некоторые наиболее острые вопросы, по которым в тот период шла самая острая внутрипартийная борьба. В качестве иллюстрации приведу выдержки из докладной записки одного из главных представителей «рабочей оппозиции» Г.И. Мясникова, направленной им в ЦК партии, а также реакцию В.И. Ленина на главные требования и предложения Мясникова. Центральным требованием оппозиционных группировок в партии было требование свободы слова. Мясников формулировал его так: «После того, как мы подавили сопротивление эксплуататоров и конституировались, как единственная власть в стране, мы должны, как после подавления Колчака, отменить смертную казнь, провозгласить свободу слова и печати, которую не видел в мире еще никто от монархистов до анархистов включительно.

Этой мерой мы сумеем закрепить за нами влияние в массах города и деревни, а равно и во всем мире»[904].

Свою мысль он обосновывал следующим аргументом: «Но само собой понятно, что рабочая демократия предполагает наличие не только избирательных прав, но свободы слова и печати. Если те рабочие, которые управляют страной, управляют заводами, не будут иметь свободы слова, то, конечно, это ненормально»[905].

В своей записке, а затем и в письме на имя В.И. Ленина, Мясников довольно убедительно доказывает, что введение реальной свободы слова только поможет вскрыть недостатки и пороки новой власти, усилит позиции рабочего класса, поможет объединить вокруг него крестьянство, будет способствовать коренному оздоровлению всей обстановки в стране. «Мы, пролетарии, заинтересованы в том, чтоб наша страна, где власть принадлежит нам, обеспечена была такими правовыми нормами, которые давали бы возможность мирного эволюционного развития в их рамках всему социалистическому отечеству»[906]

Как же на все это отреагировал Ленин?

Он привел такие, на его взгляд, неотразимые аргументы: «Свобода печати в Р.С.Ф.С.Р., окруженной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической организации буржуазии и ее вернейших слуг, — меньшевиков и эсэров. Это факт неопровержимый. Буржуазия (во всем мире) еще сильнее нас и во много раз. Дать ей еще такое оружие, как свобода политической организации (свободу печати, ибо печать есть центр и основа политической организации), значит облегчать дело врагу, помогать классовому врагу…

Свобода печати поможет силе мировой буржуазии. Это факт. Не очистке коммунистической партии в России от ряда ее слабостей, ошибок, бед, болезней (куча болезней есть, это бесспорно) послужит свобода печати. Ибо этого не хочет мировая буржуазия, — а свобода печати станет оружием в руках этой мировой буржуазии»[907]. Такая постановка вопроса, которая, — и на это указывал в своем ответе Ленину Мясников — не учитывала коренных изменений в России, где у власти находился рабочий класс, все командные высоты были в его руках, и он был вполне способен не допустить чисто правовыми (законными) мерами попытки новой буржуазии скупить газеты и другие средства информации, чтобы использовать свободу слова для подрыва новой власти, для реставрации старых порядков.

В конечном счете вся аргументация Ленина концентрировалась на доказательстве постулата, согласно которому в советском государстве не может быть свободы печати до тех пор, пока мировая буржуазия находится в более выгодном положении, нежели Советская власть, пока существует так называемое капиталистическое окружение (по более поздней терминологии, которую внедрил уже Сталин).

Суммируя, можно сказать, что уже тогда по такому важному вопросу, как выступления за свободу слова (не для буржуазии, а вообще для всего населения) рассматривались руководством партии как проявление антипартийности. Такие взгляды объявлялись несовместимыми с пребыванием в рядах партии. Тот же Мясников вскоре был исключен из партии, поскольку последовательно отстаивал свою точку зрения.

Едва ли есть необходимость специально подчеркивать, что взгляды Ленина на свободу слова в полной мере разделялись и Сталиным. В этом смысле он был наиболее последовательным и твердым сторонником Ленина. Опыт борьбы против сторонников свободы слова и свободы печати, накопленный в первый период НЭПа, был в полной мере взят на вооружение Сталиным, развит им до таких масштабов, что сама постановка данного вопроса в партийных кругах стала рассматриваться едва ли не как самое страшное проявление буржуазного либерализма.

Оппозиционные группы в партии, равно как и отельные критически мыслящие партийные делегаты, подвергли на X съезде РКП(б) беспощадной критике и многие другие явные отклонения от провозглашенных ранее большевиками принципов. Не случайно, что одним из предметов критики явилась нарождавшаяся в партии система привилегий, которая в конечном счете стала той «ахиллесовой пятой», которая способствовала через много десятилетий крушению социалистического режима в Советском Союзе. Один из представителей оппозиции В.Н. Максимовский, выступая в прениях, заметил: ««Съезд целиком подтверждает курс на уравнительность в области материального положения членов партии». Подумаешь, какой курс на «великое» пайковое дело! Смысл сентябрьской конференции не в пайках заключается. Нужно опять-таки говорить по существу дела: суть постановлений сентябрьской конференции не в этом. Можно очень много сказать об уравнительности и прочих вещах, можно очень много сказать против них и в гражданских учреждениях и в армии, но все это производные вещи, зависящие от общего положения.

Почему [существуют] эти привилегии? Потому что существует бюрократия — только потому и привилегированность! Если вы создаете настоящую квалифицированную бюрократию, она будет обязательно привилегированной, и все это отражается на состоянии партии и ее членов»[908]. Как говорится, Максимовский смотрел в корень и усматривал проблему не в простых фактах наличия привилегий, а в том, что они с железной закономерностью порождаются существованием и постоянным упрочением позиций бюрократии. В том числе и рабочей, и, в особенности, партийной бюрократии!

Ему вторил другой представитель оппозиции С.П. Медведев, подчеркнувший, что важны не громкие декларации, а реальные меры, способные стать мощной преградой на пути обюрокрачивания партийных рядов и отрыва их от основной массы трудящихся: «Мы предлагаем, чтобы каждый член нашей партии ежегодно не менее трех месяцев отбывал трудовую повинность на заводе, фабрике, руднике, на железной дороге, чтобы он, пришедши оттуда, знал, как живут теперь рабочие, как эти рабочие, жившие во времена царизма в ужасных условиях, спавшие на нарах, теперь не имеют даже этих нар. Тогда эти члены партии будут тоже говорить, что они сторонники «Рабочей оппозиции»»[909].

Чтобы завершить этот небольшой экскурс в историю дискуссии, развернувшейся на X съезде партии, и показавшей, вопреки официальным утверждениям, весьма глубокие и принципиальные разногласия в партийных рядах, отмечу еще одно немаловажное обстоятельство. Сторонники оппозиции подвергли критическому разбору и деятельность органов ЦК партии — прежде всего Политбюро и Оргбюро. И эта критика, надо сказать, для Ленина, Сталина и других сторонников ленинской платформы оказалась весьма кстати. Она как бы подводила основу для довольно радикальной перетряски этих органов. Речь шла прежде всего об устранении из них сторонников Троцкого, что явно было на руку Сталину, поскольку не только ослабляло реальные политические позиции Троцкого и его личный авторитет в партии, но и непосредственно укрепляло собственные позиции Сталина.

Критикуя центральные органы партии, В.Н. Максимовский, в частности, заявил: «Что касается организации ЦК, то я полагал бы, что нужно наметить некоторое улучшение аппарата ЦК в сторону большей его демократизации. Еще вопрос, который разделяет нас с тезисами (т. Бухарина), это — вопрос относительно Организационного и Политического бюро. Не нужно сохранять ту систему, которая была до сих пор, потому что она достаточно обнаружила свои недостатки. Это — система самостоятельных отдельных органов — Политического и Организационного бюро — при неопределенном разделении работы между ними. Организационное и Политическое бюро должны быть обращены в простые, по существу говоря, исполнительные комиссии, должны быть такими органами, которые проводят решения по отдельным вопросам, что избавит нас от затруднений, которые могут встретиться в работе ЦК благодаря его составу»[910].