Тучи идут на ветер - Владимир Васильевич Карпенко

— Бывай здоров…

Оглянулся: Кучеренко. Обнялись станичники.

— Вот глотка… луженая, — шепнул Кучеренко, показывая глазами на оратора. — Заметил? Третий час без отдышки… И откудова слова берутся, а? Как, скажи, из чувала…

— А ты сам меньше болтаешь? Догребешься до трибуны… Всю вселенную околесишь. И про мировую революцию, и про звезды, и про луну, и про какие-то вечные идеи… В один горшок все сваливаешь.

— Ну-у, сравнял…

Не обиделся Кучеренко; даже воспринял за похвалу.

— Слыхал? Магарыч с тебя…

По пути на площадь уже проведал Борис о причине спешки, с какой затребовал его командарм: орден ему вручат. Орден этот первый на юге Республики.

Подташнивало Бориса, кружилась голова.

— Иди, Егоров зовет, — надавил Кучеренко культя-пым плечом.

Протолкался к подножию трибуны, сколоченной из досок и увитой красными полотнищами.

— Скоро потребуешься, — шепнул командарм.

По тому, как переминались штабисты, в самом деле, держат их давно на площади. Подал руку Клюеву, новому начальнику штаба армии. На вопросительный взгляд его повел плечом: у кавалерии, мол, порядок.

Косясь поверх очков на свежеподбритый затылок командарма, Клюев шевельнул посинелыми губами:

— А у самого вид… далеко не праздничный.

Егоров потянул за хлястик. Подталкивая на ступеньки, давал какие-то наставления.

Под звуки духового оркестра привинчен к френчу орден.

Борис, оттопырив губу, с детским любопытством оглядывал красно-белую блескучую эмаль с бронзовой оторочкой снизу — листья. Тут же, не сходя с трибуны, прежде чем положить в карман, повертел четвертушку сложенной вдвое плотной бумаги — удостоверение. Текста мало — два десятка слов, выбитых на машинке. «Начальник дивизии тов. Думенко за непрерывную самоотверженную работу на фронте, в огне, награждается почетным революционным отличием — орденом Красного Знамени, в удостоверение чего ему выдается настоящее свидетельство».

День закончился ужином у командарма. Хозяин отметил событие. Борис с Клюевым, обособившись, проговорили весь ужин.

— Удачно выздоровел… — сознался Клюев. — Нам ты, Борис Макеевич, вот как нужен.

— Понадобился зачем?

— Не торопи. Ешь. — Подсовывая тарелки, сообщил новость — Заменяем названия частей. Переходим на нумерную систему.

— Моей что припало?

— 4-я кавдивизия.

Предложили выпить за разгром Деникина.

Клюев пододвинулся со стулом. Глядел пытливо поверх очков в золотой оправе.

— Реввоенсовет собирается перекинуть тебя в должности.

Сыпался из папироски табак на галифе. Борис стряхнул. Не перебивал, ждал, пока прояснится непонятный для него зачин.

— С наступлением в дивизиях скапливаются богатые трофеи… Кони. Казаки переходят целыми сотнями. Особенно кадровики. От этого бурно растет войсковая конница. Свести ее в один строй — еще одна дивизия. Эта конница тоже нуждается в твердой командирской руке.

Откинулся Клюев на спинку. Протирая носовым платком очки, высказал главную мысль:

— Есть мнение… поставить тебя в руководство всей кавалерией армии.

Замедленно выпускал Борис через нос струи дыма.

— Конный корпус?

Хитрая усмешка раздвинула не тронутые сединой усики Клюева.

— Корпус для армии не по зубам. Он уже достояние всего фронта. Да, да. Чего проще бы… Свести с твоей дивизией — и готово. Корпус. Но тогда — прощай… Его маневренность, ударная сила потребовались больше бы ком-фронта, нежели командарму. Нам нужно укреплять именно войсковую конницу. Каждая стрелковая дивизия должна иметь бригаду. По типу и силе равную твоей бывшей, при Донской дивизии. Без тесного взаимодействия с такими ударными конными частями нашей пехоте с казаками воевать трудно. Невозможно, прямо скажу. Есть у нас кони, есть личный состав… А бригад таких нет. Их надо формировать. Есть в армии и военачальник, коему по плечу это дело. Думенко. Отсюда и мысль…

Ткнул Борис окурок в тарелку, но голоса не подал.

— Должность называется длинно… Помощник начальника штаба армии по кавалерийской части. Он же председатель Ремонтной комиссии.

— Еще и инспектор кавалерии, — с непонятной усмешкой подсказал Борис.

— Разумеется.

— Я боец, товарищ Клюев. Не штабист. Мое место в поле. А бумажки писать, да еще с чужого голоса… Давай, Леонид Лаврович, лучше забудем этот разговор. Нам еще, наверно, долго воевать вместе…

Озадаченно изогнулись у Клюева темные, как и усы, брови, резко отличимые от серых с желтизной волос. Наклонился, с хрипотцой зашептал…

— Я тоже не оптимист… Просто так карандашом вычеркнуть в своем блокноте Деникина не смогу.

Борис усмехнулся — понял намек.

— И только потому, что воевать нам еще долго вместе, — продолжал он, выравнивая голос, — разговор этот не забуду и не оставлю. Не беспокойся, место твое в поле никто не займет. Превратно ты понял работу помощника наштарма. А на бумажки у меня целый штат писарей. Формировать войсковую конницу — это полдела. Главное — вселять в нее боевой дух, вести к победе. Четвертая дивизия