Измена командармов - Андрей Владиславович Ганин

однако, по его мнению, в итоге ошибка сыграла благоприятную роль: «Неправильно понятый район сосредоточения дивизии на этот раз вместо вредных последствий принес некоторую пользу, так как 2-я бригада высаживалась в районе Урбаха в то время, когда противник подходил к Мало-Узенску. Эту ошибку по отношению 2-й бригады пришлось исправлять 4-й армии, а ЦУПВОСО пришлось принять ряд энергичных мер, чтобы с остальными частями дивизии не повторилась выгрузка в районе Урбаха»[1703]. Сам Жданов показывал белым 6 (19) сентября 1919 г.: «В мае или апреле 1919 г. к востоку от железной дороги Саратов — Астрахань, восточнее Красного Кута появилась (высаженная из вагонов) бригада пехоты, а затем опять уехала (здесь и далее подчеркнуто представителем следствия красным карандашом. — А.Г). Эту бригаду я, командир 11[-й] (советской армии), заслал в сторону от направления движения корпуса генерала [С.Г.] Улагая, тогда как приказано было послать ее по Волге водой»[1704]. Из этого свидетельства Жданова видно, что он исказил события, пытаясь себя представить саботажником. В действительности бригада и получила приказание прибыть в указанный район. Значит ли это, что и остальные показания Жданова о подпольной работе ложны — еще предстоит установить.

В тот же день, 21 апреля, Вацетис предписал в кратчайший срок выполнить постановление Совета обороны о захвате нефти в районе Гурьева. На следующий день, 22 апреля, части РККА взяли Черный Рынок. Лишь 23 апреля был затребован подвижной состав для переброски 33-й стрелковой дивизии. 27 апреля главком распорядился безотлагательно приступить к переброске 33-й стрелковой дивизии и бригады 7-й кавалерийской дивизии на Восточный фронт[1705]. В тот же день было расформировано управление делами РВС 11-й армии, сорганизован секретариат. Бывший управляющий делами Баландин назначен главным политическим комиссаром. Впрочем, Жданов отмечал, что этот комиссар мнил себя знатоком, хотя ничего не понимал в военном деле и был неопасен[1706].

Переброска 2-й бригады 33-й дивизии на станцию Урбах Рязано-Уральской железной дороги началась в соответствии с указанием главкома 25 апреля[1707]. Первоначально войска двигались по железной дороге. К отправке предназначались 16 000 красноармейцев, 3500 лошадей, 44 орудия, 360 пулеметов, 30 зарядных ящиков, 120 повозок. Для этого требовалось 1050 вагонов, но такого количества подвижного состава в Астрахани не было, и на быструю переброску рассчитывать не приходилось. В результате было намечено отправить 22 эшелона по два в день. Отправка должна была, таким образом, продолжаться по 5 мая. Один вагон выделялся на 32 человека и 8 лошадей, перед посадкой проводилась дезинфекция[1708]. По уточненным данным, в дивизии на 25 апреля 1919 г. значились 18 321 человек, 3844 лошади, 1149 повозок, 44 орудия, 10 зарядных ящиков, 19 автомобилей. В трех бригадах значилось 6725, 3903 и 1871 человек соответственно. Дивизия имела три легких артдивизиона по 12 орудий каждый, тяжелый 6-дюймовый артиллерийский дивизион из 4 орудий, 48-линейный гаубичный дивизион из 4 орудий, 6 аэропланов (36-й авиаотряд), 10 бронеавтомобилей, и 4 мотоцикла (33-й автобронеотряд), инженерный батальон и батальон связи[1709]. В период с 25 по 29 апреля на Урбах ушли 10 эшелонов[1710], т. е. отправка производилась по принятому в Астрахани графику. Третья бригада отправлялась на станцию Красный Кут. Идея переброски водой якобы принадлежала штабу дивизии[1711], однако вопрос об этом некоторое время оставался в подвешенном состоянии[1712].

После окончания отправки 2-й бригады 28 апреля дальнейшая погрузка прекратилась, более того, начдив разработал план оставления в Астрахани 15 рот от всех бригад дивизии для формирования 34-й дивизии. Об этом было получено словесное распоряжение штаба армии, причем начальник штаба армии заявлял, что это указание штаба армии, а командарм считал это инициативой начдива 33-й Мармузова, который намечался на пост начальника 34-й дивизии[1713].

28 апреля красные оставили Черный Рынок под натиском превосходных сил противника. Начальник штаба армии Шарсков сдал должность Е.Н. Ригельману и уехал в штаб 33-й дивизии. Вместе с тем 26 апреля в распоряжение командующего армией на должность начальника штаба прибыл бывший временно исполняющий должность военрука Московского окружного комиссариата по военным делам и начальник штаба Московского военного округа генштабист А.Ф. Кадошников, по всей видимости, ранее служивший со Ждановым. Временно исполняющий должность начальника 34-й дивизии А.С. Смирнов получил назначение начальником гарнизона Астрахани. Жданов в этот день отдавал распоряжения о снабжении 34-й дивизии обмундированием, обувью и оружием[1714].

29 апреля состоялся разговор Жданова с Вацетисом по прямому проводу. Жданов сообщил о получении утром 28 апреля телеграммы Костяева № 1938/оп от 27 апреля о безотлагательной переброске на Восточный фронт 33-й дивизии и бригады 7-й кавалерийской дивизии и о срочном донесении, на каком основании дано противоположное распоряжение. Жданов заявил: «Побеспокоил Вас лично, чтобы доложить, что означенная телеграмма Ф.[В.] Костяева есть плод какого-то недоразумения»[1715]. Жданов заверил главкома, что уже 25 апреля в армии приступили к выполнению приказа, так как начдив донес, что из Астрахани отправлено 4000 штыков при 12 легких орудиях. Командарм просил отправить из армии только бригаду 33-й дивизии, а прочие части и бригаду 7-й кавалерийской дивизии оставить. В противном случае армия лишалась воинских частей, а 34-я дивизия еще только формировалась (в наличии имелись 3000 красноармейцев с разнообразным вооружением, плохо обмундированных, в основном выздоравливающих, формирование шло медленно из-за отсутствия лошадей, упряжи и обоза). Жданов также заявил Вацетису о благоприятной обстановке на Кавказе для овладения всем краем и о важности захвата Гурьева[1716]. Однако, несмотря на эти просьбы, главком подтвердил необходимость переброски всей 33-й дивизии в указанный район. Вацетис отметил, что свои собственные задачи 11-я армия должна решать постепенно по мере формирования 34-й дивизии[1717].

1 мая состоялся разговор по прямому проводу между Ждановым и начальником Полевого штаба Костяевым, который интересовался, почему прекращена погрузка войск и почему части не отправляют по Волге. Командарм ответил, что погрузка продолжается (что, по мнению проводившего расследование тех событий генштабиста Королькова, не соответствовало действительности) и что 2 мая отправятся пять пароходов с двумя баржами каждый (в итоге отправили три парохода и четыре баржи)[1718].

Вечером 1 мая Жданов направил главкому соображения о том, что в связи с переброской на Восточный фронт 33-й дивизии в его распоряжении не останется войск для намеченных сухопутных и морских операций. Командарм телеграфировал: «Получили Ваше последнее указание по прямому проводу, изменяющее телеграмму № 1844/оп и требующее отправки всей 33[-й] дивизии [в] полном составе, что и исполняется, докладываю, что одиннадцатая армия остается без войск и до получения обещанных Вами пополнений вооружения и