Измена командармов - Андрей Владиславович Ганин

белым[1656]. Жданов дважды просил о назначении начальником оперативного управления штаба армии генштабиста В.В. Новикова (своего сослуживца по штабу Московского военного округа) вследствие нехватки кадров и дважды получил отказ Всероглавштаба, где также не было кадров[1657]. К 1 мая 1919 г. в штабе 11-й армии числились 7 «лиц Генерального штаба», в том числе один больной и один окончивший академию по 2-му разряду[1658]. В основном же в штабе служили бывшие офицеры военного времени. По данным на начало июня 1919 г., из 89 служащих штаба — бывших офицеров было 35 прапорщиков, флагманский мичман, 14 подпоручиков, 13 поручиков, 4 штабс-капитана, 2 капитана, 11 штаб-офицеров, 4 генерала, 5 неизвестно[1659].

Недостатки прежних штабов унаследовал и новый штаб 11-й армии. Начальник разведывательного отделения штаба армии С. Васильев признавал 16 апреля 1919 г. в рапорте начальнику оперативного отделения, что «организованной систематической агентурной разведки при разведотделе не имеется», а вся агентурная разведка находилась в руках политкома отдела Т.И. Попова[1660]. Даже во второй половине мая эти недостатки не были устранены. Согласно рапорту временно исполняющего должность начальника разведывательного отделения начальнику штаба, в штабе армии получаемые командованием разведывательные сведения «почему-то держатся до устарелости», а тождественные сведения разведывательного отделения в результате строились на предположениях[1661].

Не была четко размечена разграничительная линия между 11-й и 4-й армиями[1662].

В период реорганизации и упразднения фронта Жданов некоторое время был его командующим. 21 марта 1919 г. он выступал в этом качестве перед РВС фронта по вопросу формирования новых дивизий (в частности, речь шла о формировании 34-й стрелковой дивизии, развертывавшейся из запасных батальонов)[1663].

Прежний командующий Каспийско-Кавказским фронтом М.С. Свечников, стремясь оправдать свои неудачи, отмечал впоследствии: «Тов. Мехоношин и командующий армией тов. Жданов имели для работы по формированию частей не единицы, а сотни сотрудников по всем специальностям, в том числе и политработников, работавших с 59-й комиссией Высшей военной инспекции и не на фронте, а в г[ороде] Астрахани, где к этому времени находилось три четверти войск всего фронта, все же они принуждены были месяцами работать над окончательным сформированием одной 33-й стрелковой и двух неполных дивизий (34-й стрелковой и 7-й кавалерийской)[1664], причем им все-таки недоставало и сотрудников, и предметов довольствия»[1665].

11-я армия имела статус отдельной (т. е. по значимости равнялась фронту, подчиняясь непосредственно главкому) и боролась с белыми на Северном Кавказе и Нижней Волге. Ей ставились задачи овладения Святым Крестом, Пятигорском, Владикавказом, Моздоком, Грозным, Кизляром, проведения совместной операции с Астрахано-Каспийской флотилией на Петровск — Дербент — Баку. В состав армии входили 33-я и 34-я стрелковые и 7-я кавалерийская (переименована из кавалерийской 3 апреля 1919 г.) дивизии. Членами РВС были К.А. Мехоношин и С.Е. Сакс, а с 7 мая к ним добавились И.С. Кизельштейн, С.М. Киров (находился в Астрахани с января 1919 г., осуществляя руководство ее обороной, до включения в РВС армии возглавлял в ней политотдел) и С. П. Медведев. Начальниками штаба армии были И.Ф. Шарсков (19 марта — 18 апреля 1919 г.), Е.Н. Ригельман (временно исполняющий должность, 19–29 апреля, затем — начальник оперативного управления) и А.Ф. Кадошников (30 апреля — 12 июня). Особый отдел армии 10 марта 1919 г. возглавил известный своей беспощадностью чекист Г.А. Атарбеков по прозвищу «железный Геворк». Подпольная антибольшевистская работа при нем была предельно затруднена и рискованна.

К 1 апреля в 11-й отдельной армии имелось 15 444 штыка, 3393 сабли, 736 пулеметов, 96 орудий, 9 аэропланов, 2 аэростата, 11 бронеавтомобилей, 9602 лошади, 910 повозок, всего 31 433 человека[1666]. Армии приходилось сражаться в тяжелых условиях. В Астрахани в марте 1919 г. существовал дефицит продуктов (по данным на апрель, работники штаба фронта получали в качестве пайка фунт хлеба в день), распространилась эпидемия сыпного тифа[1667]. Медленно готовилась операция на Черный Рынок — Величавое. Планировалось наступление и на Святой Крест, операции на Кизляр — Петровск (на последний совместно с флотом и с возможностью высадки десанта[1668]).

29 марта Жданову были поручены занятия с руководством 33-й стрелковой дивизии[1669]. По показаниям Жданова белым, если бы не его саботаж, дивизия могла быть готова к отправке на фронт уже в апреле 1919 г., между тем по данным разведки он знал, что белые проводили мобилизацию на Восточном Кавказе, и не хотел этому препятствовать[1670]. Интересно, что Жданов помимо управления войсками занимался составлением многочисленных инструкций для красноармейцев[1671]. 10 апреля он приветствовал первый выпуск красных офицеров Астраханских советских пехотных курсов командного состава РККА[1672].

Почти сразу Жданов попал под следствие. В апреле 1919 г. он с женой якобы пытался бежать из Астрахани на автомобиле, чтобы добраться до спекулянтов, которые могли переправить военспеца к казакам, но по одной версии у беглецов не оказалось достаточно топлива, а по другой — сломалась машина. Жданов впоследствии сообщил белым, что в тот период «с Восточного Кавказа войска ген[ерала] Деникина готовились к наступлению. Революционный совет требовал от меня наступления, но я, понимая, что своим наступлением причиню большой вред Добровольцам, не наступал, объясняя тем, что еще не сформировал три дивизии. Высшее советское командование требовало от меня покорения Восточного Кавказа, но до апреля Кавказ мною покорен не был, и это доказывает, что я действовал не в пользу советской власти. В апреле я хотел бежать, но автомобиль сломался. Вскоре после этого от Троцкого приехал ревизор ген[ерал] Корольков, это доказывает, что мне не доверяли и ко мне приставили особого комиссара С.[А.] Баландина — это было в Астрахани. В июне 1919 г. я приехал в Москву, и первый раз меня допросил Курский[1673] лишь 27 июля»[1674].

Белое следствие активно искало свидетелей, которые могли бы раскрыть подробности деятельности Жданова на высоких постах в РККА. Одним из таких свидетелей оказался полковник А.И. Домбровский — интендант 11-й армии, которой командовал Жданов. Домбровский видел Жданова в Киеве в августе 1919 г., позднее перешел к белым, а осенью 1919 г. находился в распоряжении председателя судебно-следственной комиссии белых. Домбровский подтвердил, что вредительские действия Жданова действительно имели место.

Заявления Жданова о том, что он препятствовал активным действиям красных на Северном Кавказе, подтверждали свидетели с белой стороны. Например, генерал от кавалерии П.П. Калитин, который в марте-мае 1919 г. был начальником гарнизона Владикавказа. В показании от 4 (17) декабря он отметил, что в то время Ингушетия, Чечня и Дагестан были охвачены сильными волнениями, чем, по мнению Калитина, мог воспользоваться Жданов, чтобы нанести удар