Особый отдел и тринадцатый опыт - Юрий Брайдер

— А кто их мог наблюдать? Места глухие. Там даже бомжи не задерживаются… Правда, пробиралась сторонкой одна молодица, здешняя аккумуляторщица, но у неё близорукость обоих глаз минус пятнадцать. Для следствия личность бесперспективная. Ей и муха могла орлом показаться.

— Спасибо за интересную историю. — Людочка хотела похлопать в ладоши, но, покосившись на слегка посапывавшего Ваню, передумала. — Пётр Фомич выслушает её с огромным удовольствием. Он большой охотник до всяких казусов. В особенности его интересуют детали.

— К сожалению, этим порадовать не могу. — Илья Тарасович развёл руками. — Насчёт деталей туговато. Вся информация о взрыве поместилась на половинке стандартного листа.

— Взглянуть на этот листок вы мне, конечно, не позволите?

— У меня его просто нет при себе. Но могу побожиться, что ничего не утаил… Так вы, значит, в Крым направлялись?

— Само собой. Собиралась немного отдохнуть от домашних хлопот. Да и ребёнку море полезно.

— Это верно. — Илья Тарасович потянул носом. — С перепоя морская вода первейшее средство. Пару раз нырнёшь и опять как стёклышко… А где вы в Крыму хотели остановиться? Случайно не в Ливадии?

— Как вы догадались? — Людочка сделала удивлённые глаза.

— Интуиция.

— Поговаривают, что и там неспокойно. — Людочка осмелела настолько, что даже подмигнула Илье Тарасовичу.

— Врут, — категорически заявил тот. — Тишь да гадь. Если, конечно, не обращать внимание на суету курортников.

— Не надо обманывать бедную домохозяйку. Что-то аналогичное здешнему взрыву было и в районе Ливадийского дворца.

— Ну хорошо. Сознаюсь. Было. Только в куда меньших масштабах.

— А где? Неужели прямо во дворце?

— Нет. Вблизи Крестовоздвиженской церкви, там, где когда-то отпевали Александра Третьего.

— Экскурсанты, надеюсь, не пострадали?

— На тот момент дворец был закрыт для посещений. Ожидалась очередная встреча на высшем уровне.

— Вот даже как!

— Именно. Все наши спецслужбы после этого случая стояли буквально на ушах. Естественно, сор из избы решили не выносить. Тем более что ущерб ограничился выбитыми церковными витражами и развороченной мостовой.

— Оптических иллюзий и на сей раз не наблюдалось?

— Подождите, подождите… — Илья Тарасович даже ладонь к своей лысой макушке приложил. — Что-то такое, кажется, было… Говорили, что за несколько секунд до взрыва резко стемнело. Но не везде, а в очень ограниченном пространстве, где потом и рвануло. Как будто на землю упала густая тень, хотя небо оставалось совершенно ясным… А в остальном всё то же самое. Никаких причин, никаких следов. До прибытия высоких договаривающихся сторон оставалось ещё дня три. Территория дворца была оцеплена двойным кольцом охраны. Плюс следящие телекамеры, плюс патрульный вертолёт… Как говорится, даже мышь не проскользнёт.

— Но ведь кто-то же проскользнул?

— Очень сомневаюсь, что это было делом рук человеческих.

— Неужели следует подозревать нечистую силу?

— Почему бы и нет? С позиций человека, одной ногой уже стоящего в могиле, могу заявить: многое из того, что происходит в мире, особенно за последнее время, здравому объяснению не подлежит… Но, с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов и чистую силу, то есть матушку-природу. Меняется климат, меняется экология, меняется положение Земли среди звёзд, меняется, пишут, даже магнитный полюс. Так почему же не могут появиться какие-то новые, досель неведомые природные явления? Террористы чаще всею бьют в десятку, редко в девятку, а тут всё молоко да молоко. Недаром говорят, что природа слепа. По крайней мере такая аналогия напрашивается… Впрочем, не исключено, что у вас появились какие-то иные сведения.

— Окститесь, Илья Тарасович! — Людочка даже руками замахала. — Что может появиться у домохозяйки? Разве что преждевременный радикулит.

— Ну, вам-то об этом говорить пока рано. — Он потрогал собственную поясницу и болезненно закряхтел. — Вы, Людмила Савельевна, ещё лет тридцать попрыгаете кузнечиком. А там, глядишь, медицина придумает какое-нибудь радикальное средство. Завидую вашему поколению… К сожалению, наше знакомство подходит к концу. До отправления поезда остаётся ровно пятьдесят минут. Продлить ваше пребывание в нашем гостеприимном городе выше моих сил.

— Я понимаю. Служба есть служба. Надеюсь, сейчас обойдёмся без услуг ваших ретивых подчинённых. От них за версту разит казармой и плацем.

— Сочту за честь лично проводить жену моего старого приятеля. Не забудьте передать ему привет.

— Обязательно. А как насчёт последней просьбы на прощание?

— Разве вам откажешь!

— Я хочу переговорить с той самой аккумуляторщицей, которая оказалась свидетельницей взрыва. Буквально несколько слов! — Инстинктивно принимая просительную позу, Людочка даже руки к груди прижала.

— Это уже сложнее. — Добродушная улыбка исчезла с лица Ильи Тарасовича. — Тут одной моей доброй воли мало. — Он потянулся было к телефонной трубке, но потом в нерешительности отвёл руку.

— Я понимаю, что злоупотребляю вашим доверием, но это не пустой каприз, а наисерьёзнейшее дело, — продолжала молить Людочка. — Помогите!

— А если она не захочет говорить с вами?

— Захочет!

— Боюсь, что на сей раз ваше обаяние вряд ли сработает.

— Человека можно вызвать на откровенность многими другими способами, и вам ли не знать об этом! Илья Тарасович, вы же сами говорили недавно, что побывали с Петром Фомичём во многих передрягах. Ну что вам стоит рискнуть ещё разок?

— Подождите. Сейчас попробую. Но за успех не ручаюсь. — Илья Тарасович решительным жестом снял трубку, и его голос сразу изменился, обретя высокомерно-повелительные интонации: — Попрошу начальника службы сигнализации и связи… Привет, это подполковник Горигляд беспокоит. Подскажи, твоя Царапкина сегодня работает?.. До пяти часов, говоришь… Будь другом, пришли её через двадцать минут на седьмую платформу… Нет, нет, всё нормально… Там её будут ждать. Заранее благодарю.

Илья Тарасович вывел их на перрон через служебный выход, минуя бесконечные подземные переходы. Проходящий поезд на Москву ожидался только через полчаса, и публики на седьмой платформе было пока не густо.

Людочка внимательно посматривала по сторонам, Ваня безудержно зевал, а подполковник Горицвет держался в стороне, словно бы эта парочка не имела к нему никакого отношения.

— Вот видишь, старая дружба оказалась сильнее служебного долга, — вполголоса произнёс Ваня.

— Так ты, значит, не спал, а притворялся! — Людочка строго глянула на него.

— А что, по-твоему, мне оставалось делать? Вступать в перепалку с этим бегемотом? Уж мы бы друг другу наговорили…

— Как выяснилось, он весьма порядочный человек. И служебный долг тут ни при чём. Ведь мы, в принципе, делаем одно и то же дело.

— Ну-ну, рассказывай… Тебе просто повезло. Скажи спасибо Кондакову. А с кем-нибудь другим и разговаривать бы не стали. Дали бы пинка под зад и запретили впредь въезжать в страну… Кстати, от какого корня образуется фамилия этого деятеля: «гори» или «горе»?

— Помолчи немножко. — Людочка дернула Ваню за Цукав. — Кажется, сюда идут.

С дальнего конца платформы, где бетонные плиты резко обрываются, сменяясь чёрным от мазута щебнем, и где постороннему человеку делать в общем-то нечего, спешила невысокая женщина в грубой брезентовой спецодежде, замотанная платком, словно правоверная мусульманка.

Судя по тому, что в каждого встречного она всматривалась, как астроном в далёкую звезду, это была близорукая аккумуляторщица Царапки на.

Со словами: «Здравствуйте. Я вас жду», — Людочка загородила ей дорогу.

— А что случилось? Вы откуда? — Царапкина уставилась на разодетую столичную штучку очками-лупами, сквозь которые даже цвет глаз различить было невозможно.

— Неважно. — Гудок приближающегося поезда заставлял Людочку торопиться. — Недавно недалеко отсюда произошёл взрыв. Помните?

— Допустим. — Царапкина тревожно зыркнула по сторонам, словно зверёк, почуявший неладное. — И что дальше?

— Вы сами взрыв видели?

— Краем глаза… На работу спешила, хотела дорогу срезать. Вот меня и саму чуть не срезало. Бог уберёг.

— Что вы ещё видели? Меня интересует момент, предшествующий взрыву.

— А кто вы такая, чтобы меня допрашивать? — Царапкина попятилась.

— Это тоже неважно. Но за откровенность я заплачу. — Людочка чуть приоткрыла сумочку.

— Сколько? — сразу оживилась Царапкина.

— В размере вашей месячной зарплаты.

— Добавили бы ещё и прогрессивку.

— У меня больше нет. Осталось только на обратную дорогу.

— Так и быть… А не обманете? — Глаза Царапкиной в силу своих особенностей ничего не могли выражать, зато голос был чрезвычайно богат интонациями.