Над картой Родины - Николай Михайлов

Горы с их лестницей зон занимают третью часть нашей страны. Поднимаясь с уровня пустыни где-нибудь на Тянь-Шане, мы первым делом минуем полупустыню, затем степь и, наконец, леса. Сначала сухие полукустарники на голой серой земле, потом редкая трава на каштановых почвах, потом густой ковыль на почвах, подобных чернозему, потом пятна ельников.

А после леса, казалось бы, нужно ждать тундру. И правда: в горах севера тундра идет выше леса — скажем, на приполярном Урале. Но в южных горах вместо тундры над лесом раскинулись высокогорные луга с невысокой, но густой и сочной травой, с обилием пестрых цветов.

Хоть мы, восходя, и пересекаем в обратном порядке те зоны, что лежат на равнинах, но это не значит, что условия природы повторяются сплошь. Термометр падает, но нет вечной мерзлоты, долго не скудеют осадки, не уменьшается наклон солнечных лучей, а их сила в разреженном воздухе даже нарастает. Поэтому горный лес и переходит не в тундру, а в луг.

И лишь дальше, еще выше, где совсем уж холодно, а осадки начинают убывать, жизнь клонится к ущербу. Но она борется до последнего метра. Бутоны пурпурного первоцвета смело пробивают холодный панцырь снега. Венчики цветков ночью хрупки от мороза, как стекло. А днем они оттаивают под лучами солнца наперекор всему.

Но вот скалы, осыпи, голый камень под ударами жестокого ветра.

И вечный снег.

Мы говорим «вечный», а он не перестает обновляться. Выпал, и если не испарился под ярким солнцем и не скатился лавиной, то слежался, уплотнился сначала в зернистый фирн, а потом в прозрачный лед и сполз твердым, ломким, но пластичным потоком ледника, зашумел в долине мутноватой рекой. И снова выпал и снова сошел.

Вечен не снег, а белый цвет на высях гор.

РЕКИ

Выпал и стаял снег, пролился дождь…

Вторгся сырой воздух с океана и отдал нашей стране влагу. Журчит вода ручейками, впитывается в землю, сбегает в реки и в конце концов стекает обратно в океан. Но стекает не вся: часть по дороге испаряется, и ветер уносит ее.

Впрочем, часть испарившейся воды может снова возвратиться дождем в пределах нашей же страны. Часть этой части стечет в общем потоке к океану, а часть опять испарится, и уже часть этой новой части снова где-то прольется… Так и борются две силы — солнце вздымает влагу в воздух, а земля ее притягивает. Итог борьбы можно выразить простым уравнением: сток с поверхности Советского Союза за ряд лет равен осадкам минус испарение. Все, что выпадет, и то, что просочится в землю, рано или поздно либо стечет, либо поднимется в воздух.

Дождем и снегом на поверхность нашей страны падает по меньшей мере 8 600 кубических километров воды в год — куб с гранью в 20 километров. С неба проливается 35 рек, равных Волге, текущей двенадцать месяцев подряд, 54 процента выпавшей воды испаряется, а 46 — стекает. Вот эти-то 46 процентов всего дождя и всего снега и есть сток наших рек. Они могли бы заполнить Азовское море меньше чем за месяц.

По руслам рек уходит почти половина осадков. Но это вывод для Советского Союза в целом. А внутри страны от места к месту сток колеблется. Здесь реки многоводны, там — скудны. Ткань речной сети то плотна, то редка. В теплых краях больше доля испарения — значит, меньше доля стока. В холодных краях доля испарения падает — значит, доля стока возрастает.

Следя за стоком, за жизнью рек, мы снова идем с севера по ступенькам зон до южных гор.

С каждым шагом теплее и теплее. Покидая тундру, мы пересекли линию средней июльской температуры +10°, со смешанными лесами расстались приблизительно на рубеже +20°, вступили в степь при +22°, полупустыня нас встретила линией +24°, а в пустыне перевалило за +30°, и лишь в горах температура стала падать. Изменялось и количество осадков — от 200 миллиметров в тундре оно поднялось в смешанных лесах за 600, а потом спустилось в пустыне до 80 и вновь пошло вверх на склонах гор. Соотношения влаги и тепла постепенно менялись — и мы видели перед собой то олений мох, то хвою, то листья, то ковыль, то полынь, то саксаул.

В тундре дождь хоть и моросит целыми днями, но «миллиметров» набирает мало. Зато в холоде и испарение ничтожно, поэтому доля стока велика. Почти все, что падает с неба, стекает. Но падает-то мало, и реки там сравнительно немноговодны.

Шаг на юг — начинаются леса. И осадки и температура идут рядом: нарастают. Дожди все обильнее, лето теплее. Поэтому испарение быстро растет и начинает снижать долю стока. Но осадков избыток, и поэтому объем стока велик. Речная сеть густа, воды в реках много, особенно весной, когда тают снега. Даже короткие реки обильны водой: Великая около Пушкинских гор — небольшая речка, а во Пскове, всего лишь в ста с небольшим километрах ниже по течению, она уже так велика, что оправдывает свое название.

Но вот в той же зоне лесов наступает перелом: дальше к югу тепло все нарастает, а осадки, пройдя примерно на широте Валдайской возвышенности высшую точку, начинают убывать.

Правда, на первых порах влаги еще много и испарение на переходе леса в лесостепь достигает предельной высоты, но на ней удержаться не может и скоро начинает падать. Ножницы расходятся: тепло увеличивается, осадки скудеют. Влага охотно бы испарилась, да ее самой становится все меньше.

Начинается степь. И осадков мало и испарение большое — хоть оно и меньше, чем могло бы быть. В итоге сток сильно сократился. Речек в степи немного. Они маловодны, в жару пересыхают. Известная Каменная степь лежит на речке Таловой — значит, эта речка бывает настоящей только весной, когда бегут талые воды.

Южнее раствор ножниц достигает крайнего предела. Мы в зоне пустынь. Жара поднялась до максимума, а осадки упали до минимума. Все, что может испариться, испаряется дочиста. Тепловой энергии на испарение тратится мало, она остается в избытке и подбавляет жары. Сток совсем ничтожен. Речки оголили свои русла, да и русел мало. В среднем в СССР на один квадратный километр приходится 140 метров речной сети, а на среднеазиатских равнинах — только 2 метра.

Теперь шаг вверх — мы поднимаемся в горы, которые с юга подступили к пустыням. Ножницы начинают смыкаться: температура падает, до определенной высоты осадки увеличиваются. Это сразу отзывается на стоке: с гор по ущельям и долинам мчатся бурные реки.

Так и сплетена речная сеть нашей Родины: там, где сток велик, она частая и полнокровная, а там, где сток мал, она редкая и вялая.

Все это, однако, относится лишь к местным рекам — к тем коротким рекам, которые черпают воду тут же на месте, в своей зоне. Они-то, местные реки, и составляют основу речной сети.

Но ведь собранная вода не остается на месте. Речки, сбегаются и, сливая струи, постепенно заполняют русло большой реки, та идет дальше и дальше, выходит за пределы своей зоны и по другим зонам несет «чужую» воду.

Волга вливает в степь воду лесов — ниже Куйбышева река уже не получает притоков и скоро начинает терять даже то, что имеет: ее сток от Сталинграда до Астрахани из-за испарения уменьшается на 2 процента. Аму-Дарья вливает в пустыню 60 кубических километров горной воды в год, не получая за 1 200 километров пути по равнине ни единого притока и теряя на орошение полей, просачивание в землю и на испарение четвертую часть стока.

Сплетаясь, как жилки в листе, местные реки пронизывают страну своею сетью. Но не эту тонкую сеть речных капилляров видим мы на обычной стенной карте. Мы видим там лишь рисунок «транзитных» крупных рек — тех самых, которые хоть и родились и в малых, но зажили большой своей жизнью, покинули родные места, утекли за тысячи километров и даже пересекли всю страну. Енисей, считая от истоков Селенги, идет на 5 940 километров, Обь от истока Иртыша — на 5 570, Амур от истока Шилки — на 4 510, Лена — на 4 270, Волга — на 3 690 километров. Вот этот-то рисунок крупных рек сейчас нам и нужно уяснить.

Местные реки в своем течении зависят и от устройства поверхности, но прежде всего они, как мы видели, зависят от климата. В рисунке крупных рек тоже, конечно, отражается климат. Но главный путь к пониманию рисунка больших рек нам укажет рельеф.

По южным границам Советского Союза проходит великий пояс гор, позвоночный столб Евразии. Страна полого ниспадает отсюда к северу. Это наша главная покатость, главное направление рек.

Крымские горы, правда, в силах послать на север лишь такие маленькие, летом пересыхающие речки, как Салгир. С Кавказского хребта текут Кубань и Терек, но тоже недалеко: со Ставропольской возвышенности воды Кубани скоро сливаются на один бок — в Азовское море, а воды Терека на другой бок — к Каспию. С гор Средней Азии немало низвергается рек, но и они иссякают поблизости; Аму-Дарья и Сыр-Дарья начинают, было, путь на север, но их улавливает и гасит в себе бессточная впадина Аральского моря. Зато реки, сбежавшие с гор Южной Сибири, идут на север до конца, поперек всей страны.