Путь отцов - Сергей Фудель

Но, по учению Отцов, когда пост совершается не как самодовлеющая ценность, а как средство для достижения все той же любви, тогда он питает смирение. Поскольку в нем смиряется тело, тем самым смиряется и душа (св. авва Дорофей, ДП — 607).

«Надлежит тебе строго держаться того, что смиряет плоть и ум освобождает от всего взорущего и гнетущего. Вот что я разумею: умеренную еду, легкое питие, краткий сон, стояние на молитве по силе (бдение), преклонение колен, бедная одежда, малоговорение и другое, что сколько–нибудь может укрощать плоть» (св. Каллист Тиликуда, Д 5–465), т. е. смирять ее и через это укреплять смирение сердца.

«Когда чрево утесняется, тогда смиряется сердце» (св. Иоанн Лествичник, ДП — 517).

Чем больше смиряется сердце, тем оно ближе к любви. В этом первое значение телесного подвига. Второе его значение в том, что он есть определенный физический режим для здорового тела. Если плоть бунтует, то ее надо держать в руках, чтобы оттолкнуться от берега тления.

«Как тучные птицы не могут высоко летать, так и угождающему своей плоти невозможно взойти на небо» (св. Иоанн Лествичник, ДП — 519).

«Ум не покорится, если не покорится ему тело. Царство ума есть распятие тела» (св. Исаак Сирин, ДП — 734).

Тело распинается в воздержании, чтобы помочь благочестию души победить злую волю, тянущую человека вниз, и выйти на просторы Божии. О горнем помышляйте, а не о земном(Кол. III, 2), — учит Апостол, так как Царство Божие не пища и не питие (Рим. XIV, 17). Телесный подвиг, в меру сил каждого, по учению Отцов, не только помогает этому, но по времени осуществления он даже идет как бы впереди внутреннего душевного делания. Любовь к Богу доказывается прежде всего деланием более явным и гораздо более простым: телесным трудом.

«Когда желаешь приблизиться сердцем своим к Богу, докажи ему прежде любовь свою телесными трудами. В них полагается начало жития» (св. Исаак Сирин, ДП — 749).

«Может быть, кто–нибудь скажет: если в молитве заключается главное дело правды, то какая надобность в посте? Всячески большая… Если будем сеять семя молитвы, не удручив прежде тела своего постом, то вместо правды принесем плод греха» (св. Марк–подвижник, Д 1–514).

«Невозможно и плоть наполнять досыта брашнами и духовно наслаждаться умными и божественными благами. Ибо в какой мере кто работает чреву, в такой лишает себя вкушения духовных благ; напротив, в какой мере кто станет утончать тело свое, соразмерно с тем будет насыщаемо пищею и утешением духовным» (преп. Симеон Новый Богослов, Д 5–15).

В учении Отцов очень много указаний о великом значении телесного подвига — они сами всю жизнь были в нем, — но все–таки всегда у них слышится это неизбежное прибавление: «пост для человека, а не человек для поста. Пост бесплоден, если на нем не основана молитва» (еп. Игнатий Брянчанинов, Б 1–136), т. е. смиренное взывание сердца, ищущего любви.

Нельзя видеть в посте гарантию духовности, или, тем более, ее осуществление. «Раздражительность постом не укрощается, а смирением и самоукоренением» (преп. Амвросий Оптинский, АМ — 199). Пост может быть только уздой для страстей, но не может изгнать их из сердца и сделать его селением Божиим.

«Узда для страстей пост, а умерщвление страстей — молитва с милостыней» (преп. Ефрем Сирин, ДП — 485), т. е. опять–таки любовь и смирение.

И вот, когда эта узда налагается на здоровое, не ослабленное болезнями тело, — по смирению любви, а не по тщеславию или лукавству — тогда пост приобретает все свое значение. «Благоразумное пощение, — говорит преп. Никита Стифат, — приявшее в спутники себе бдение с Богомыслием и молитвою, скоро делателя своего приводит к пределам бесстрастия, когда у него при сем и душа в преизбытке смирения будет обливаема слезами и воспламеняема любовию к Богу» (Д 5–144).

Один епископ спросил Варсонофия Великого: «Отец мой, так как я ежедневно стараюсь держать пост до вечера, то прошу, скажи мне — хорошо ли это?» Старец сказал: «Касательно поста скажу: осяжи сердце твое — не окрадено ли оно тщеславием; и если не окрадено, осяжи вторично — не делает ли тебя пост сей немощным в исполнении дел, ибо немощи этой не должно быть; и если и в этом не вредит тебе, — пост твой правильный» (В — 524).

После такого «двойного осязания» пост может стать «началом и основанием всякого духовного делания».

* * *

«Подвиги в разуме, — пишет еп. Игнатий Брянчанинов, — приводят к смирению. Приводят подвиги к смирению, когда совершаются с целью покаяния, с целью обуздания страстей своих. Святые Отцы, достигши сверхъестественного благодатного состояния, проходили сверхъестественные подвиги; вообще древние иноки, при крепости телосложения, которое ныне не встречается, были способны к усиленным подвигам. Мы не можем иметь таких подвигов; подвиг, соответствующий силам и обуздывающим страсти, возможен и для нас» (От. 555).

В отношении меры принятия пищи советы Отцов их ученикам обычно сводятся к тому, чтобы после ее принятия у человека оставалось бы еще некоторое небольшое желание насыщаться. Они чаще всего не советуют есть до полного удовлетворения желания есть.

«О мере воздержания в пище и питии Отцы говорят, — отвечает на вопрос авва Иоанн–пророк, — что должно употреблять того и другого несколько менее надлежащего, т. е. не наполнять совершенно желудка. И всякий должен сам себе определить меру… Впрочем, мера воздержания не ограничивается только пищей и питием, но простирается и на разговоры, и на сон, и на одежду, и на все чувства; во всем этом должна быть своя мера воздержания» (ДП — 565). Количество сна Варсонофий Великий устанавливал для своих учеников в размере шести часов.

Но что в вопросе о размере питания Отцы открывали своим ученикам довольно широкую дорогу, видно из следующего наставления св. Григория Синаита: «Три предела имеет пищи вкушение: воздержание, доволь(ство) и сытость. Воздержание (это) — алкать немного и поевши; доволь — ни алкать, ни отягощаться; сытость — отягощаться немного. А по насыщении (т. е. сверх третьей меры) и еще есть — дверь чревобесия, которой входит блуд. Ты же, зная сие наверное, по силе своей избирай лучшее, не преступая пределов: ибо совершенным свойственно и то, чтобы по Апостолу и насыщаться, и алкать и во всем мощным быть (Флп. IV, 12) (преп. Григорий Синаит, Д V, 222).

Следовательно, духовная жизнь не будет нарушена при этих трех законных мерах питания. Даже самая снисходительная третья мера (сытость или насыщение) не сможет противодействовать еще духовной жизни, если тело будет в руках духа благочестия, дерзающего, по Апостолу, и насыщаться, и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Только за чертой третьей меры наступает беззаконие.

«Чревообъядение есть причина всех падений», — говорил св. Иоанн Лествичник, ( Д II, 518).

«Пищи употреблять должно каждый день столько, чтобы тело, укрепясь, было другом и помощником душе в совершении добродетели; иначе может быть и то, что при изнеможении тела и душа ослабевает» (преп. Серафим, ДС — 233).

Учение Отцов о размере поста еп. Игнатий Брянчанинов формулирует так: «Тот, кто соделает свое тело легким, посредством умеренного поста и бдения, доставит ему и самое прочное здоровье и соделает его способным принять в себя и сохранить в себе духовные движения, т. е. действие Святого Духа» (От. 178).

При отнесении указаний Отцов о посте к нашей жизни нельзя только забывать двух вещей: первое — это то, что они говорят всегда об ежедневном и постоянном пощении в течение целого года, а не только четыре раза в год; и второе, говоря о мерах принятия пищи, они в эти меры никак не вкладывают то «сладкоядение», которое так нас порабощает.

В учении Отцов много указаний на необходимость соразмерять питание с состоянием тела.

«Подобает убо образ питания телесного соразмерять с состоянием сил и крепости тела: когда оно здорово, утеснять его, сколько потребно, а когда немоществует, послаблять ему несколько. Подвизающемуся не следует расслабевать телом» (блаж. Диадох, Д III, 34).

«Болезнь есть вразумление нам Божие, — говорит Варсонофий Великий, — и служит к преспеянию, если будем благодарить Бога… А что поститься не можешь (в болезни) — не скорби. Бог ни от кого не требует трудов сверх силы. К тому же, что такое пост, как не наказание тела для того, чтобы усмирить тело здоровое и сделать его немощным для страстей… А болезнь более всего наказания, и вменяется вместо поста, и ценится даже более его… Вместо того, чтобы ослаблять силу тела постом, оно бывает уже ослаблено болезнью. Благодари же Бога, что ты освободился от труда поститься. Если и десять раз в день будешь есть, не печалься; ты не будешь осужден за то, так как поступаешь так не в поблажку себе.

«Сожалею, — пишет от. Амвросий Оптинский, — что твое здоровье в настоящее время очень слабо, и делает тебя, по–видимому, неспособной к исполнению монастырских подвигов. Но св. Лествичник и болезнь называет подвижничеством и притом подвижничеством отраднейшим, хотя и невольным. Отраднейшим потому, что на произвольное подвижничество охотников мало, и притом тут может примешиваться возношение, осуждение других, а в невольном болезненном подвижничестве нечем человеку погордиться, несть уже оное человек несет, как–нибудь, хотя и невольно, по нужде уж некуда деваться… Поэтому старайся в болезни благодушествовать и благодарить милосердие Божие за невольное вразумление» (А — 118).