Время серебра - Элеонора Раткевич

— Венчается Джеральд де Райнор, король Олбарийский, леди Элизабет де Бофорт! — произнес отец Марк, и Лэннион обомлел.

Если пояс и показался ему смутно знакомым, то кольца были знакомы ему отнюдь не смутно! Пусть Лэннион давно уже отнюдь не юноша, пусть он и перевалил полувековой рубеж, но он далеко еще не стар, и на память пожаловаться не может… Не мог — до нынешнего дня, до вот этой вот минуты, когда она так бесстыдно обманула его — впервые в жизни! Обманула, не иначе, и продолжает обманывать — твердит и твердит, как ни в чем не бывало, что кольца те самые, что именно этот тонкий серебряный ободок Лэннион и видел на руке Девы Джейн, что этот самый перстень с изумрудом в последний раз сверкнул перед ним, когда Лэннион нагнулся, чтобы скрестить, как велит обычай, руки Джефрея на его остывшей груди… быть ведь того не может!.. так отчего сердце в груди колотится, словно выпрыгнуть хочет, губы враз пересохли, а на глаза сами собой наворачиваются слезы?

Застыв, словно во сне, когда неведомая сила не велит ни шелохнуться, ни вскрикнуть, Одри смотрел сквозь слезы, как Бет надевает кольцо на пораненную вчера руку Джеральда — осторожно надевает, чтобы не сорвать свежий рубец, не задеть… и все-таки задевает, и узкая струйка крови стекает по пальцам Джеральда на дрогнувшие пальцы невесты… «дурное какое предзнаменование» — вопит страх где-то в потаенных потемках души, и нечто неведомое Лэнниону властно возражает: «Нет, доброе», — и Лэнниону вдруг делается легко, словно эти несколько капель крови смыли все скверное, что только могло приключиться.

— Венчается леди Элизабет де Бофорт Джеральду де Райнору!

Серебряное колечко уверенно обнимает собой палец Бет. И такая же точно уверенность в том, что все правильно, снисходит на Лэнниона и обнимает его душу. Древний обычай велит окропить новое, не бывшее еще в сражении оружие перед боем своей кровью, чтобы оно слилось со своим владельцем в одно целое… но разве для этих двоих их венчальные кольца не оружие — их меч и стрела, их копье и щит? И разве не в бой они уходят от алтаря — долгий бой, длиной в целую жизнь, от века заповеданный тем, кто носит корону… и разве не этого ты хотел ради всей Олбарии, Одри Лэннион?

Венчание окончилось, но люди не спешили расходиться. Джеральд едва ли не проталкивался через толпу, ведя Бет за руку… что ж, после такого потрясения людей и винить нельзя, что не сразу уступают дорогу своему королю. Одри и сам не мог с места сдвинуться — даже и тогда, когда Джеральд и Бет подошли к нему, даже и тогда…

— Поздравь нас, Одри, — тихо вымолвил Джеральд.

Лэннион молча коснулся губами руки Бет, а потом сгреб Джеральда в крепкие объятия.

— Удачи вам… — выдохнул Лэннион.

Когда он выпустил Джеральда, на ресницах Бет блестели слезы, но она уже улыбалась.

— Ваше Величество!

О-оох… вот только леди Элис тут и не хватало!

И как только охрана так оплошала, подпустив к молодым эту томную гадюку?

— Ваше Величество! — теперь леди Элис разнообразия ради не шипела, а ворковала, и это было еще противнее. — Такая честь… мы и помыслить не могли… такая приятная неожиданность…

Конечно, не могли — потому что ни один человек в здравом уме и трезвой памяти не рискнет обзавестись такой тещей, как леди Эйнсли! На это способен разве только безумец, да и то в приступе небывалой отваги… а кто, спрашивается, Джерри де Райнор? Безумец и есть, и отваги ему не занимать… да ведь вот беда — леди Элис армии ледгундцев стоит, а чтобы справиться с целой армией, одной только отваги недостаточно.

— Но почему вы не сочли нужным нас предупредить? — леди Элис держалась почти фамильярно. — Мать королевы должна иметь соответствующий вид — а я даже не успею пошить себе новые платья..

Так… леди Эйнсли уже смирилась с тем, что не она, а ее дочь займет место в постели короля, уже свыклась с ролью матери ее величества — за считаные минуты свыклась! — она уже прикинула все выгоды своего нового положения…

— Впрочем, вы правы — чем тащить в столицу образчики нашего жалкого провинциального вкуса, — с деланой задумчивостью протянула леди Элис, — лучше сразу заказать новые платья прямо в Лоумпиане.

За счет казны, надо полагать? О господи — и чем только Лэннион думал, когда соглашался с Джеральдом? Затмение на него нашло, не иначе. Подпустить к трону Олбарии эту ненасытную пиявку!

— Вы правы. — Улыбка на губах Джеральда была прямо-таки убийственно ласковой. — Странно, что я сам об этом не подумал. Мать королевы и впрямь должна выглядеть достойно. Я распоряжусь, чтобы лучшие мастерицы пошили по вашей мерке наряды по последней лоумпианской моде, и вышлю их вам, как только будет положен последний стежок.

Рот леди Элис открылся широко-широко… и в кои-то веки не вымолвил ни слова.

— Я ведь говорил вам, что забираю Роберта с собой, — пояснил Джеральд с непревзойденной сердечностью. — Он нужен мне в Лоумпиане. А ведь Эйнсли только его заботой и процветал до сих пор — так разве я могу оставить эти земли на произвол судьбы? За ними присмотр нужен. Неотрывный. Впрочем, если вы считаете, что столичная жизнь стоит графства Эйнсли, я могу найти ему других владельцев.

Сердце Лэнниона так и пело в груди. Джеральд не лгал и не успокаивал его! Король и в самом деле все продумал… нет, но какая атака — мгновенная и сокрушительная! Леди Эйнсли со своим супругом будет сидеть дома безвылазно — потому что иначе она перестанет быть леди Эйнсли! Сделаться просто Элис де Бофорт, утратить графство, замок, доходы с земель… она не рискнет!

— Я… благодарна Вашему Величеству за этот щедрый подарок, — выдавила из себя леди Элис, и Лэннион прикусил губу, чтобы не засмеяться.

Смертный круг. Конец осени — начало зимы. Лоумпиан

Жеребец под Лэннионом шел ровной нетряской иноходью. Одри едва ли не зевал в такт его шагам. Последние две недели выдались совершенно сумасшедшие, и спал граф Лэннион часа по четыре в сутки, да и те не подряд, а урывками. Голова кружилась, шею ломило… хорошо еще, что все когда-нибудь заканчивается. Завтра, когда все благополучно завершится, Одри сразу же после празднеств и улизнет. И не велит будить себя суток этак двое. Да и кто его будить захочет, если вдуматься, а главное — зачем?

В Лоумпиане сбились с ног все поголовно вплоть до последнего нищего. После безумия этих дней всяк захочет выспаться послаще. Хотя бы уже для того, чтоб избыть послепраздничное похмелье. Завтра сразу же после шествия вино так и хлынет рекой — прямо в глотки жителей доброго города Лоумпиана! Ремесленники и судомойки, торговцы и горничные, легкомысленные пажи с вертлявыми фрейлинами — и солидные, обремененные годами члены парламента… а уж Геральдический Совет точно выпьет всласть, чтобы вознаградить себя за хлопоты!