Суверенитет духа - Олег Матвейчев

Все это Запад. Но люди при этом будут молиться Будде или Шишиге и гордиться тем, что «сохраняют самобытную культуру» или «религию» (кстати, западные слова).

Послушайте, что говорит ведущий американский фантаст, интеллектуал и сознательный западофил Ральф Петерс: «Светские и религиозные революционеры нашего столетия (20-го ― пер.) делали одинаковую ошибку, воображая, что рабочие всего мира или верующие просто не могут дождаться вечера, чтобы скорее прийти домой и начать изучать Маркса или Коран. На самом деле и Джон Сикспэк и Иван Типичный и Али Куат предпочтут «Бэйвотч». Америка поняла это и сумела блестяще применить своё знание. Наше культурное могущество нанесёт ущерб тем культурам, которые не сможет подорвать. Не существует «достойного соперника» в культурной (или военной) области. Наша культурная империя привлекает всё больше мужчин и женщин повсюду. И они платят за привилегию потери иллюзий. Американская культура подвергается критике за непостоянство, за свою «одноразовую» продукцию. Но в этом её сила. Все предыдущие культуры пытались найти идеал, достигнув которого, можно было бы пребывать в состоянии статического совершенства. Американская культура есть культура средств, а не цели, ― динамический процесс, который создаёт, разрушает и опять создаёт. Если неустойчивы наши труды, то таковыми являются и величайшие дары жизни ― страсть, красота, прозрачность света в зимний полдень, да даже и сама жизнь. Американская культура ― живая. Яркость, жизненность находят отражение в нашей военной силе; мы не ищем ультимативных решений ― только постоянное улучшение. Все предшествующие культуры как в общем так и в военном плане стремились достигнуть идеальной формы жизни и зацементировать её. Американцы, как в форме так и без, всегда предпочитали перемены (отдельные индивидуумы им противились, и их консерватизм был здоровым ограничением национальных крайностей и излишеств). Американская культура есть культура бесстрашных. Наша культура также является первой, действующей на включение а не на исключение. Фильмы, наиболее презираемые интеллектуальной элитой, ― показывающие крайнюю жестокость и самый откровенный секс ― есть наше самое популярное культурное оружие, покупаемое или тиражируемое пиратским способом повсюду. Американские боевики, часто в ужасных копиях, доступны от Верхней Амазонки до Мандалая. Они даже более популярны чем наша музыка, потому что их легче понимать. Боевики со Сталлоне, Шварценеггером и Чаком Норрисом основаны на визуальном нарративе и не требуют диалога для понимания основного сюжета. Они работают на уровне универсального мифа, претекста, обращаясь к наиболее фундаментальным импульсам (тем не менее, мы ещё не произвели фильм такой же жестокий и беспощадный как «Илиада»). Свобода ― работает! У нашей военной мощи ― культурная основа. Враги не смогут соперничать с нами, не став нами. Мудрые соперники не будут даже пытаться победить нас нашими средствами. Вместо этого они будут стремится уйти от военной конфронтации и перейти к террору и нетрадиционным формам атаки на наше национальное единство. В военной сфере будет невозможно превзойти и даже приблизиться к возможностям сил на информационной основе, потому что они есть по сути своей продукт нашей культуры. Наша информационно оснащенная Армия будет использовать множество великолепных средств, но основой её силы будет солдат, а не машина, и наши солдаты будут обладать навыками, которые другие культуры не способны реплицировать. Разведывательные аналитики, избегая сложности человека, любят оценивать силу противника теми средствами, которые он способен приобрести. Но приобретать или производить материалы недостаточно. Это не работало у Саддама Хусейна, не будет работать и у Пекина. Сложную систему взаимоотношений человек-машина, разработанную в американских ВС невозможно продублировать заграницей, так как не одна страна не сможет воспроизвести у себя информационные способности наших солдат и офицеров. Несмотря на все жалобы ― во многом оправданные ― на нашу систему общественного образования, целостная и синергетическая природа образования в нашем обществе и культуре наделяет будущих солдат и морпехов естественным восприятием технологии и такой способностью сортировать и ассимилировать огромные количества разнообразной информации, которой никогда не достигнуть другим народам. Информационные способности нашего среднего мидлклассового ребёнка приводят в остолбенение любого, рождённого ранее 1970 г. Наши компьютерные дети функционируют на уровне, недоступном даже для иностранных элит, и этим они в равной степени обязаны как школе, так и телерекламе, CD-ROM и видеоиграм. Мы превзошли нашу систему образования 19-го века также, как превзошли пилотируемый бомбардировщик. Тем временем наши дети проходят дарвиновский естественный отбор, поглощая такие дозы информации, которые отпугивают многих взрослых. Эти дети станут техно-воинами…»

Цитата довольно длинная, но она оставлена такой, чтобы можно было увидеть, как в американце спустя 2,5 тысячи лет говорит грек. Именно эти чувства когда-то испытывали победители персов, победители Востока.

Что мы хотим сказать всем этим? Мы хотим сказать, что Запад это серьезно. Что смешно заниматься патриотическим шапкозакидательством и пытаться противопоставить себя ему с помощью политических угроз, политической борьбы, конкуренции на рынке, с помощью технических новинок в вооружениях…

Если мы хотим хотя бы встать вровень с Западом надо создавать новый невиданный «дискурс», новую невиданную «культуру» (вот эти западные понятия уже не подходят!), которая сможет как пожар, как эпидемия распространиться по миру так как у мира не будет никаких антител, так как иммунная система каждой культуры «пропускала» бы наш культурный вирус, так же как сейчас пропускает западные вирусы в виде дискурса и техники.

Но почему мы вообще решили, что мы можем соперничать с Западом? Почему мы не есть обреченные на некое умирание, модернизацию и вестернизацию так же как и все?

Ответ тот же: мы 60 лет назад победили страну и культуру бывшую в то время квинтэссенцией западного мира. Как когда-то греки победили персов. И мы тоже победили каким-то духом. Но в отличие от греков, мы не стали спрашивать каким? Мы не рефлектировали, мы не эксплицировали условия своей победы, и после горячей войны проиграли холодную войну. Задача, которую мы не выполнили тогда, осталась перед нами и зовет нас сейчас.

Кто виноват?

В отличие от большинства, я считаю, что во всем виноват не Чубайс, а Хрущев. Почему Хрущев? Потому что с ним связана узловая точка нашей истории, точка в которой должны были быть решены (но не были решены) определенные задачи. Эти задачи ни в коем случае не остались где-то в прошлом. Они, нерешенные, так и стоят перед нами и взывают к своему решению. Со смертью Сталина и во времена Хрущева Россия потеряла некие возможности, некое будущее. Возможно, именно на ту развилку истории нам придется вернуться, чтобы обрести это будущее вновь.

Поэтому сначала мы должны проанализировать, что оставил Хрущеву в наследство Сталин. Без Сталина Хрущева понять невозможно. Вся его политика определялась не проблемами, стоящими перед страной, а простым «подростковым» протестом против Сталина, желанием сделать «лишь бы наперекор», независимо от того, к чему ведет этот «перекор».

Россия впала в мировой кризис раньше, чем все остальные страны. Этот кризис должны была неминуемо наступить везде, где к власти стало приходить «отмороженное поколение», «загоняющее клячу истории», левацкое поколение, основными ценностями которого были секс, наркотики, джаз, водка, прогресс, перманентная революция, война всеми мещанскому, прошлому, свобода от всех религиозных и моральных норм (в том числе, и в бизнесе). В России это поколение сделало две революции и гражданскую войну. В США позже этот же кризис выразился в крушении фондового рынка и в великой депрессии. Доказательство, что и то, и другое явления одного порядка и одного всемирного процесса ― дело отдельной работы.

Важно, что Россия вступила в этот период раньше других, но она же и раньше стала из него выходить. Причем, методами, которые неминуемо должны были быть противны предшественникам.

Троцкий, признанный мировой вождь «поколения бурных 20-ых», недаром назвал свою книгу о Сталине «Преданная революция». Он видел в Сталине реставратора царской России. Видел в нем национального провинциала, а значит империалиста. Видел в нем семинариста, а значит скрытого клерикала. Чем для Сталина были репрессии 30-ых? Уничтожением «старой гвардии», уничтожением всех, кто ходил в кожаных куртках и, нанюхавшись кокаина, стрелял из маузера контру без суда и следствия. Кстати, Сталин восстановил суды и следствия, и даже сделал их показательными, в отличие от революционных времен, когда «в расход» пускали всех буржуев, попов и кулаков, только за внешний вид. В 30-ых была восстановлено элементарное делопроизводство, террор, в сравнении с революционным, уменьшился примерно в 100 раз. Это казалось бы явно консервативная и ре-акционная политика.