Современная австралийская новелла - Дональд Стюарт

Я понимал, однако, что это лишь отсрочка. Я должен был вернуть его на волю. Отдать его в зоопарк или избавиться от него как-то иначе — такую альтернативу я уже отверг. Свинберн в тот день вернулся домой раньше обычного.

— Вижу, вы упорно стоите на своем, продолжаете держать у себя своего азиатского волка, — говорит он.

— Canis familiaris разновидность dingo, — поправляю я его. — Нет, я не собираюсь его держать. Я верну его на волю.

— Но динго задирают овец.

— Где нет овец, там они этим не занимаются.

— Овцы есть везде, — упрямо говорит Свинберн.

— Австралия — страна большая, — парирую я. — Найдется место, где он сможет жить, как ему нравится. Но прежде чем выпустить на волю, его надо обучить охотиться.

— На кого, на диких животных?

— На кого, же еще?

— Тут уж вам придется иметь дело с защитниками фауны.

— Кролики не находятся под защитой закона, — говорю я.

— Кролики — вредители, такие же, как динго!

Однако они не дали мне времени привести свой план в исполнение. Мне приходила в голову мысль, что они могут подложить Реду приманку с отравой. Но трудно было поверить, что они так его ненавидят. Кроме того, класть приманки с ядом — противозаконно, а большинство обитателей Мэншен-стрит были людьми законопослушными. Нет, они не отравили Реда. Они расправились с ним иначе. Как-то раз Ред удрал в заросли, и владелец птицеводческой фермы по ту сторону долины застрелил его из ружья, не нарушив при этом закона.

— Искренне сожалею о гибели вашей собаки, — не без злорадства говорит мне Свинберн.

— Не пойму, зачем ему приспичило удирать в заросли? — недоумеваю я.

— Видите ли, уж мне-то известны повадки динго, — вкрадчиво замечает он, и глаза его при этом так и сияют от удовольствия, — скорее всего, он погнался за сукой. Вам следовало бы получше знать повадки животных.

И тут мне все становится ясно. Он подговорил того фермера. Эти, на Мэншен-стрит, все делали по закону. И ничего доказать я все равно бы не смог.

— Лучше уж держать в доме попугая, — говорю я, так и кипя весь от злости. — Секс у него подавлен, вот он и пытается совокупиться с вашей рукой. — Только я употребляю более крепкое словцо. — Все прекрасно и замечательно, и к тому же они умеют говорить.

Потом я пожалел, что не сдержался. В другой раз, когда попугай проделывал эти свои штучки на руке его жены, Свинберн свернул ему шею.

Вскоре после этого мы продали свой дом. Период моего увлечения дикой австралийской флорой подошел к концу.

Джуда Уотен

Игра в войну

Все его звали Культяпой, иногда Культяшей, потому что левая рука у него была короче правой и почти не действовала, а настоящее имя его было Джеки — так называла его мать. Дом Ингейтов беда не обходила стороной: отец умер, когда Джеки был еще малышом, и отца своего он совсем не помнил. Дядя Том, единственный брат отца, находился в Германии, в лагере для военнопленных. Дядю Тома Джеки считал героем и жаждал его возвращения. И хотя Джеки не помнил его лица, он беспрестанно говорил о своем дяде и хвастался им перед всеми соседскими мальчишками.

Джеки и его мать жили в деревянном домишке неподалеку от бойни и кожевенной фабрики. Рядом было несколько пустырей, где обычно собирались мальчишки. Они играли в футбол и крикет или дрались. Но однажды Ингейт-Культяпа предложил играть в войну. И с тех пор мальчишки, собираясь на пустыре, стали формировать армии.

Культяпа объявил свою армию партизанами. Он был главнокомандующим, адъютантом он назначил Дика Томпсона, добродушного толстого мальчика, который считался очень хорошим борцом, и еще три-четыре мальчишки были рядовыми.

Как-то раз они заняли сарайчик позади заброшенной хибары, а вражеская армия пыталась взять его штурмом. Обе стороны пустили в ход палки, камни и жестянки из-под джема, собранные со свалки неподалеку.

Потом наступил день, когда были вырыты окопы и зажжены костры, чтобы в сумерках видеть лица врагов. Мусор пылал так ярко, что на пустырь сбежались мальчишки с других улиц. Некоторые приехали на самокатах домашнего производства. И у каждого на голове было что-нибудь из военного реквизита — бескозырки без лент, стальная каска или шерстяной шлем «балаклава». Культяпа носил пилотку, которую ему подарил летчик, живший на той же улице, что и он.

Все сражения выигрывал Культяпа. Но уж очень яростно он играл, думали мальчишки, которым здорово доставалось от летящих в них камней. Культяпа был самым метким и драчливым из всех мальчишек этого района, хотя дрался он одной рукой.

Вскоре мальчишки затосковали о более мирных играх. Даже толстому Дику, который так лихо работал кулаками, хотелось поиграть в футбол, а не воевать изо дня в день. Но он побаивался Культяпу. Что, если тот набросится на него и отдубасит своей здоровой рукой? Он, Дик, не переживет такого позора. И потому он вовсю расхваливал Культяшу, делал все, что прикажет ему командующий, и старался изо всех сил, чтобы никому из мальчишек не уступить своей должности начальника штаба партизанской армии.

Однажды днем большинство мальчишек не явилось на пустырь, где маршировали обе армии, то и дело задирая друг друга. Мальчишки убежали почти за милю, на другой пустырь, играть в футбол. Культяпа со своей армией пустился за ними вдогонку. Он кричал: «В атаку!» — и, ворвавшись на пустырь, стал молотить футболистов кулаком.

Несколько мальчиков принялись уговаривать Культяпу.

— Слушай, давай не будем больше играть в войну, — взмолились они. И предлагали ему комиксы, солдатские пояса, жестяные шлемы и даже пачку сигарет.

Культяпа, с укороченной, болтавшейся левой рукой, почти профессионально выбросил вперед кулак правой и презрительно ухмыльнулся им в лицо.

— Подумаешь, трусишки несчастные! Верно, Дик?

Его адъютант надменно хмыкнул.

— Я думаю, мы вдвоем запросто отдубасим этих шестерых. Как вы считаете? — воинственно повернулся к мальчикам толстый Дик, не теряя, впрочем, своего добродушного вида.

Ответа не последовало. Ребята потупились, разглядывая свои башмаки. Но один смышленый мальчишка сунул руку в карман и вытащил американский военно-морской значок.

— Ну, вот что, Культяпа, — начал он. — Возьми это и дай нам поиграть в футбол. Мне этот значок не нужен. На, бери. Настоящий военный значок.

Культяпа не подал виду, что он польщен. Он взглянул на редкостный предмет равнодушным и недоверчивым взглядом эксперта и с притворной неохотой взял его. Он подержал значок на ладони, как бы взвесив его и собираясь отдать обратно, и наконец приколол его к отвороту куртки.

— У моего дяди Тома, — сказал он, — на куртке полным-полно таких значков. И медалей тоже. Он лучший солдат в армии. Только целое войско немцев могло взять его в плен. Они его окружили пулеметами и всяким другим оружием.

Облегченно вздыхая, мальчики стали было отходить в сторону. Культяпа моргнул Дику и окликнул их:

— Эй, все назад! Вы мне нужны!

Мальчики остановились, робко глядя на своего командира.

— Делайте, что я велел, — сказал Культяпа тоном и языком своего любимого киногероя. — Сказано вам — воевать, значит, будете воевать. Вот так.

Культяпа и Дик зашагали к дому Ингейтов. Не взглянув в сторону миссис Ингейт, которая возилась на кухне, мальчики прошмыгнули прямо в комнату Культяпы. Ему не терпелось показать Дику свое новое приобретение — коллекцию военных фотографий, вырезанных из газет и наклеенных на страницы старого задачника.

— Это мне подарил мистер Джонс с нашей улицы, — с гордостью сказал Культяпа.

Дик медленно перелистывал страницы. Взгляд его задержался на фотографии трофейной японской сабли.

— Вот бы мне эту саблю, Культяша, — сказал он, подняв раскрытый задачник.

— Я бы и сам от такой не отказался. — Культяпа помолчал. — Но знаешь, Дик, еще больше мне хотелось бы заполучить хоть одну кривую турецкую саблю. Мистер Джонс говорил, что в прошлую войну турки бились такими саблями. Ну, ты знаешь — в ту войну. Когда воевал твой дед. Такая сабля — вжик! — и рассекает пополам волосок на лету.

— Как думаешь, привезет твой дядя нару немецких сабель? — с надеждой спросил Дик.

— Наверняка, — убежденно сказал Культяпа. Как будто дядя ему написал об этом из немецкого лагеря военнопленных. — И вот увидишь, он еще захватит и пару немецких касок. Ты знаешь каких.

Они с Диком поделят пополам все немецкие трофеи, Культяпа ничуть не сомневался.

Но дядя Том Ингейт, приехавший во время школьных каникул, когда кончилась война, не привез никаких сувениров — ни военных трофеев, ни сабель, ни касок. Он даже не был похож на солдата. Он был невысокий, худой и сутулый. Его темные волосы серебрились на висках. После освобождения из лагеря военнопленных в Германии он какое-то время пролежал в больнице в Англии, но все еще чувствовал себя плохо.