Современная австралийская новелла - Дональд Стюарт

Неделю спустя мистер Фаусетт опять остановился возле стола, за которым сидел Элвин. Мистер Фаусетт принял окончательное решение, а Элвин, видимо, нет.

— С завтрашнего утра я перевожу тебя за стойку, Элвин.

— Вы думаете, я справлюсь, Эдуард? — спросил Элвин, не в силах представить себе, как он сможет работать не за своим столом и без всяких бухгалтерских принадлежностей.

— Возможно, что и нет, — рассудительно произнес мистер Фаусетт. — Но все же попробуй.

— Еще раз спасибо, Эдуард.

И все-таки у него так не лежала душа к работе у стойки, что он справлялся кое-как. Разговаривая с незнакомыми людьми, он то и дело запинался, противоречил сам себе и часто призывал мистера Фаусетта, который выходил из своего стеклянного кабинета, чтобы помочь ему советом.

Но он оказался неспособным учеником. Стоило мистеру Фаусетту отойти, как Элвин встряхивал головой, тщетно стараясь вспомнить то, что ему только что втолковали. А запоминать приходилось очень много. Мистер Фаусетт всегда казался суровым, но в то же время умел быть приветливым и доброжелательным. Мистеру Фаусетту нравилось внушить какому-нибудь просителю, что он мог бы категорически отказать в его просьбе и передать его дело прокурору, однако он этого не сделает, во всяком случае сейчас, и даст ему возможность поправить свои дела, хотя, вероятно, он этого не заслуживает. Элвин не следовал примеру своего начальника — он иногда забывал класть отчеты в папку с особым шифром.

Особенно трудны для него были переговоры с женщинами. Однажды утром, когда какая-то молодая женщина, задолжавшая банку, просила отсрочки платежа и вдруг расплакалась, Элвин с трудом сдержал слезы, лицо его искривилось от жалости, правой рукой он нервно потирал лоб и не мог выговорить ни слова.

И вдруг он услышал за спиной хихиканье молоденьких конторщиц. Элвин покосился на них через плечо, словно актер, опасающийся, не освищет ли его публика.

Молодые женщины появились в отделе недавно. Они сидели за длинными столами, раскладывая в алфавитном порядке квитанции на получение денег — работа, которую прежде делали мужчины. Женщины хватались за любой предлог, чтобы бросить работу, поболтать и похихикать. Приметив Элвина, они стали часто о нем говорить и подшучивали над ним, когда он проходил мимо. Когда Элвин отказался наконец от работы у стойки и вернулся за прежний свой стол, он старался не смотреть в сторону женщин. Если б он мог забаррикадироваться от них стеной из толстых гроссбухов, он бы непременно это сделал.

Однажды вечером, после обеда, когда служащие приступили к сверхурочной работе, одна из молодых женщин, пообедавшая в соседнем отеле и опоздавшая на работу, внезапно остановилась перед столом Элвина. Даже не взглянув на него, она вынула из сумочки крохотное зеркальце и губную помаду, неторопливо сняла шляпу, пригладила волосы, накрасила губы и, наивно склонив головку набок, бросила на него дразнящий и волнующий взгляд. Потом вдруг прижала к губам тонкие пальчики с красными, наманикюренными ногтями и послала ему воздушный поцелуй. Молодые женщины за столами дружно захохотали, и только возмущенный звон колокольчика из стеклянного кабинета мистера Фаусетта заставил их умолкнуть. Элвин почти уткнулся пылающим лицом в какую-то подшивку. И весь вечер до конца работы он не поднимал глаз от подшивок, которым вскоре предстояло отправиться в подвал вместе с остальными «скончавшимися» папками.

Но с тех пор эта молодая женщина не выходила у него из головы. Звали ее Джун Смитуик. Не в силах удержаться, он то и дело украдкой бросал на нее взгляды. А она всегда их перехватывала. Иногда она чуть заметно улыбалась ему; иногда дерзко подмигивала и со смехом оборачивалась к своим подругам. Он слышал ее смех, но не обращал на него внимания; какая-то внутренняя сила заставляла Элвина ловить ее взгляды.

Однажды он вообразил, что она к нему неравнодушна. Быть может, даже влюблена. Это, конечно, невероятно, и все же мысль эта льстила и радовала. Ему казалось, что молодые люди, которые насмехались над ним, смотрят теперь на него уважительно и вообще совсем иначе. Быть может, они догадались, что он завоевал сердце Джун? Но это, конечно, не удержит их от попыток покорить ее. Элвин их прекрасно понимал. Конечно, в Джун Смитуик было нечто такое, что притягивало мужчин. Она вся такая нежная и округлая, кожа у нее казалась золотистой, а волосы цвета темного меда. От нее веяло ароматом крепких духов; она часто вынимала пудреницу, приглаживала волосы и проводила по губам помадой. Даже у самых хмурых старых клерков прояснялись лица, когда она проходила мимо их столов.

Однажды зимним утром она пришла очень бледная и пожаловалась на головную боль.

— Ты бы пореже выходила по вечерам, Джун, — сказала одна из ее подруг.

Днем у Джун Смитуик начался озноб, хотя она и другие девушки сидели, прислонясь спиной к горячим батареям отопления. Каждый раз, когда открывалась какая-нибудь дверь, в комнату врывался холодный воздух, и клерки ворчали и чертыхались. Тусклый серый свет просачивался сквозь единственное окно, выходящее в небольшой дворик, окруженный высокими кирпичными зданиями. Казалось, одному только мистеру Фаусетту было уютно в своем стеклянном кабинете с горячими батареями.

Близилось время утреннего чая, когда Джун вдруг обхватила голову руками и уронила ее на стол. Все мгновенно бросили работу. Элвин первый вскочил со стула и подбежал к ней, но, не зная, что делить, стоял и смотрел на нее, пока двое сотрудников не подняли ее на ноги и не увели из комнаты. В полной растерянности Элвин вернулся к своему столу. Он прилежно листал страницы лежавших перед ним толстых гроссбухов, но в глазах его мелькала скрытая тревога.

Все утро, пока Джун лежала в дамской комнате, он беспокойно ерзал на стуле, или вставал из-за стола и ходил по комнате, пли нерешительно останавливался в проходе, устремив взгляд на «женский» стол. Но как только Джун вернулась, Элвин снова принялся за работу с легким сердцем и в праздничном настроении. Он улыбался про себя от восхитительно радостного ощущения в душе.

Однажды, когда она приблизилась к его столу, он сказал дрожавшим от волнения голосом:

— Надеюсь, вы себя лучше чувствуете, мисс Смитуик.

— Да, спасибо, гораздо лучше, — ответила Джун. — Спасибо, что вы старались помочь мне, Элвин, — непринужденным тоном продолжала она. — Право же, все это пустяки, — И Джун улыбнулась.

Ее улыбка показалась Элвину такой очаровательной, что все вокруг поплыло перед его глазами, словно он хватил добрую порцию хмельного.

На следующий день он несколько раз смело подходил к столу Джун, хотя и говорил мистеру Фаусетту, что он завален работой. Почти касаясь щекой ее щеки, он наклонялся над ней, чтобы дать какой-то важный совет.

Через несколько дней он преподнес ей плитку шоколада.

— Какой вы милый, Элвин, — сказала она, и на губах ее затрепетала легкая улыбка.

Он густо покраснел и бросился к своему столу. Он сел, но вместо того, чтобы раскрыть очередной гроссбух, стал думать о будущей своей жизни. Ему непреодолимо хотелось сделать Джун предложение. Но он недаром прослужил все эти годы на государственной службе; ему была чужда беспечность, свойственная рабочему люду. Пока он не продвинется по службе, жениться ему нельзя.

Он решил поговорить со своим старым другом, мистером Фаусеттом. Он встал из-за стола и направился к стеклянному кабинету. Краешком глаза он увидел озорную улыбку на лице Джун. Он нервно заморгал, и шаги его стали неуверенными. Решимости его как не бывало, его доводы в необходимости повышения по службе казались совсем неубедительными. И в конце концов, мистер Фаусетт дал ему возможность повышения, переведя его за стойку, а он с этой работой не справился. И к тому же с чего он взял, что Джун хочет выйти за него замуж?

И все же он вошел в стеклянный кабинет и изложил свою просьбу.

— Я уверен, — сказал Элвин, — что неплохо справился бы с работой в отделе корреспонденции.

Мистер Фаусетт сочувственно выслушал его, но все же не удержался и напомнил Элвину, что он не справился с работой у стойки.

— Я потому говорю об этом, — сказал он, — что это может обернуться не в твою пользу. Ты же знаешь, как трудно уговорить наше начальство.

— Знаю, — безнадежно вздохнул Элвин. — Но мне так нужно повышение. Прибавка к жалованью. По личным причинам… — добавил он и беспомощно развел руками.

Он не смог продолжать и отвел глаза, чтобы не видеть сочувственного взгляда мистера Фаусетта.

— Я сделаю все, что смогу, — сказал мистер Фаусетт. — Я сегодня с ним поговорю.

На следующий день мистер Фаусетт остановился возле сидевшего за столом Элвина и что-то шепнул ему на ухо. Элвин встал и пошел вслед за мистером Фаусеттом к двери. Они спустились на первый этаж и подошли к кабинету начальника департамента.