Праздник саранчи - Алексей Саморядов

— Ну и как японцы?

— Японцы, — Джаник перевернул страницу. —

— «Буря началась!» Грабитель на дороге предостерег меня…

— Хорошо, — сказал Андрей. — Японцам хорошо.

Джаник засмеялся.

— Жениться тебе надо… — и он, засвистев, вообразил полученный удар, уткнулся в подушку. — Поехали в хореографическое училище!

— Что, больше некуда?

— Некуда.

— Знаешь, — Андрей все трогал голову. — Макушка болит. Не виски, не лоб, а именно макушка…

У своей комнаты Андрей пошарил в карманах куртки, не найдя ключа, стукнул условно — один раз, крепко.

Витя открыл, голый, обмотанный полотенцем, тут же ушел в ванную. Андрей скинул только сапоги, упал на диван.

— Что, долго динамила, — крикнул из ванной Витя.

— Не то слово, просто с особым цинизмом.

— Я тебя предупреждал. Ты слаб в теории, ты слаб в мысли! — Витя сидел в маленькой стоячей ванной и кричал. — Загляни ей в глаза, и тебе сразу станет ясно, что она это дело не любит и не умеет, и не хочет! Слушай меня, я умный! Я просто редкого ума человек. Я думаю, что я буду даже поумнее Маркса.

Андрей встал тяжело, потер лоб:

— Если ты такой умный, то скажи мне, не выходя из ванной, где мне взять сто тысяч или хотя бы пятьдесят, но так, чтобы сразу?

— Я тебе скажу, дураку такому.

— Скажи мне дураку такому! — Андрей встал у двери в ванную.

— У меня.

— Где?

— У меня в голове есть сто тысяч. Гениальный сюжет. И я тебе, дураку такому, могу рассказать.

— Спасибо. — Андрей шумно поцеловал дверь, — и брату твоему, Михаиле Сергеевичу, спасибо. — Он еще несколько раз поцеловал дверь, кланяясь.

Темнело. Вечер был теплый. Андрей прошел в ресторан как старый знакомый. Оглядел холл, зашел в туалет. Здесь было пусто.

Вышел, встал у телефона. Тотчас в туалет прошел мужчина в хорошем костюме, свежий, крепкий, из тех, что носят запонки.

Андрей вошел следом, сразу поймал его сзади, двинул головой о стену. Тот вскрикнул. И тут же Андрей задохнулся, кто-то обхватил его сзади за горло, сдавливая. Андрей отпустил переднего, тот осел на унитаз и попытался скинуть руки, но его сдавили еще сильней:

— Спокойно стой, удавлю, сука…

Передний, придя в себя, уже встал, развернувшись. Что было сил, Андрей задыхаясь, подпрыгнул и ногами оттолкнулся от него. Державший Андрея не устоял и вместе с ним упал с грохотом на умывальник. Андрей слышал, как он ударился затылком о стену. Он попробовал вырваться, умудрился извернуться на бок, но державший его был сильнее. Андрей одной рукой провел за собой, ища что-нибудь тяжелое, ничего не было, он дотянулся до умывальника, схватил вдруг кусок мыла и забил его мужчине, державшему его, в рот. Мужчина рванулся в сторону, и тут тяжелый удар в бок сшиб Андрея на пол. Он вскочил. Второй мужчина, в залитом кровью костюме, снова ударил его. Первый уже поднимался. Андрей нырнул к двери и, держась за бок, побежал через холл.

На улице нырнул за угол, переулком на соседнюю улицу, на ходу подхватив снега, умылся, вскочил в троллейбус, отвернулся, стараясь отдышаться. Кругом него ехали люди с работы. Проехав остановку, вышел…

Оглядев себя еще раз, отдышавшись, поймал частную машину.

— Куда? — спросил водитель.

Андрей смотрел на него удивленно, вдруг сказал:

— В Прагу.

Он прошел сразу в просторный чистый туалет мимо старика в желтой ливрее, к кабинкам.

У кабинок двое молодых парней с бледными порченными лицами, в ондатровых шапках, шепчась, разглядывали что-то. Увидев Андрея они разошлись, один вышел из туалета, другой встал в кабинку.

Не дожидаясь, Андрей прошел за ним в кабину, свалил его на унитаз и, придерживая за локоть, принялся выворачивать ему карманы. Тот испуганно глядел на Андрея, закрывая лицо руками, но кричать боялся, лишь скулил тихо, жалобно постанывая. Отобрав у него деньги, Андрей столкнул его в унитаз, сказав:

— Сидеть!

Второй, видимо, не дождавшись приятеля, вернулся, стоял, удивленно глядя на подходившего к нему Андрея. Схватив его за голову, Андрей, как мешок, заволок его туда же, где сидел тихо первый, посадил прямо на него. Парень не сопротивлялся, лишь так же скулил, закрывая лицо руками. Лишь когда Андрей добрался до внутреннего кармана, закричал тихо и укусил его за палец.

Андрей ударил его несильно, осмотрел быстро целлофановый пакетик с золотыми цепочками, снял с парня еще шапку и вышел, так же быстро…

В общежитии в лифте он ехал один. На девятом этаже лифт остановился, двери открылись, и Андрей вздрогнул. Прямо на него двинулось мертвенно-желтое, морщинистое лицо, черные глаза и улыбка на трупных губах. В черном женском пальто черном берете, из-под которого торчали желто-серые пряди, эта жуткая старуха надвинулась на него, обняла. Изо рта ее вдруг высунулся язык. Андрей вырвался, отступив, услышал хохот, увидел смеющиеся лица, заглядывающие в лифт, протянул руку и сорвал маску.

— Джаник, ты? — он улыбнулся, бледный.

Джаник снова натянул маску, и толпа убежала за ним. Где-то завизжал истошный женский голос. Андрей остался один. На лбу его выступил пот…

Он лежал у себя в гамаке, дверь вдруг бухнула и в комнату вошел Володя, в костюме и галстуке, с гитарой в чехле.

— Собирайся, скотина, поведу тебя в люди!

Андрей, лежал не двигаясь.

— Собирайся, гад, у меня концерт через сорок минут.

Андрей порылся в кармане и протянул ему сто рублей.

— Ну и пошел тогда! — Володя достал фляжку, выпил сам, протянул Андрею.

— Слушай. — Андрей выпил, оглядывая его, качнувшись в гамаке, потрогал его белый галстук. — Мне деньги нужны, хотя бы тысяч десять. Я бы отдал в течение года.

— Так. — Володя сел.

— Чего ты? Отец машину купить хочет.

— Вертолет. — Он закурил. — У меня нет денег. У Жванецкого есть, но он мне не даст… Был бы жив Шаляпин, он бы мне дал… — Володя встал, обнял Андрея. — Ты посмотри, Андрей, какие бляди кругом. Бляди и хамы! Никто тебе не даст денег. Знаешь, кто мог бы дать? Евреи! Есть у тебя хоть какие-нибудь евреи?! Обещай вернуть с процентами. Но учти, никто сейчас не даст в долг. Никто! Все. — И он четким шагом вышел, хлопнув дверью.

Андрей звонил по телефону в холле общежития. Когда он повесил трубку, с ним поздоровался здоровый черноволосый, ласковый парень.

— Миша, ты случайно не еврей? — строго спросил его Андрей.

— Еврей. Еврей я.

— Да нет, Миша, ты просто матерый еврей. — Андрей восхищенно оглядел его. — Просто евреище.

— Да, я здоров, — скромно ответил Миша.

— А есть ли у тебя деньги?

— Есть. Какой же я еврей без денег. — Миша гордо похлопал себя по карману.

— Тысяч десять. Ну, хотя бы пять.

— Ты знаешь, — Миша расстроился. — Я думаю, что не совсем еврей. Я даже думаю, что таких евреев как я, нужно вешать, потому что мой капитал составляет четырнадцать рублей. Это трагически неприличная сумма.

Андрей, смеясь, развернул его, толкая, повел к лифту.

— Иди, иди. Мне таких евреев задаром не надо. Ты, брат, не еврей, ты якут. Именно такими я их и представлял…

За окном уже начинает светать, в комнате Андрея и Вити горит свет. Каждый сидит за своим столом и пишет. Комнаты прокурены, на полу смятые листы бумаги.

— Пятьдесят третий пошел, — кричит Андрей.

— Есть сорок восьмой, — отзывается Витя.

Пошли первые трамваи…

Дверь Андрею открыла Алла. Высокая, крепкая, черные вьющиеся волосы:

— Я спросила папу, — шепнула она, поцеловав в щеку, — он обещал поговорить с тобой.

Заглянула в коридор и тут же пропала полная женщина, крикнула где-то в комнатах:

— Илья, молодой человек будет с нами ужинать?

Появился Аллин отец, сухой седоватый мужчина, они поздоровались, и он провел Андрея в кабинет с книжными шкафами, большим столом, африканскими масками, статуэтками и китовым усом, висевшим у потолка. Предложив Андрею кресло, он сам сел за стол, спросил прямо:

— Позвольте узнать, зачем вам эти деньги?

Андрей достал папиросу, огляделся.

— Курите, курите, я проветрю потом, — он глядел внимательно, с некоторой иронией.

— Отец хочет купить машину… Илья Александрович, я скоро получу гонорары и сразу отдам. Я, конечно же, напишу расписку…

— Дело не в этом… Я вас, мягко говоря, не очень знаю.

— Вы мне не верите?

— Нет, верю. Я вижу, вы честный и порядочный человек. Что вы будете делать после института?

— Не знаю еще… Писать, наверное.

— Это понятно, — он усмехнулся. — Насколько я могу Судить, вы ухаживаете за моей дочерью?

— В общем-то мы друзья, — Андрей не отвел взгляда.

— Видите ли, — он встал, прошелся, — Я, конечно, могу дать вам эту сумму… и вы искренно будете желать мне ее вернуть. Но… вы принадлежите к людям, которые не гарантируют своего будущего… В вас есть какая-то неопределенность. С такими, как вы, часто случаются всякие ситуации…