Круглый счастливчик - Леонид Треер

— Нехорошо, Володя, — обиделся Воловик. — Мы тебе подарок за шестьдесят рублей, а ты его в окно…

Вернулся запыхавшийся Запрягаев с «дипломатом», и работа закипела с прежним энтузиазмом. Никогда еще отдел не выглядел таким сплоченным и целеустремленным.

Отвлекали, правда, звонки. Особенно досаждал со своим виноградом кавказец, застрявший в Бобрянске. Хотели было отключить телефон, но побоялись — вдруг позвонит начальство. Пришлось приставить к аппарату Тузееву, которая отвечала на междугородные звонки голосом робота: «Неправильно набран номер! Неправильно набран номер! Неправильно набран номер…»

Вполне возможно, через восемнадцать рабочих дней, согласно прогнозу ЭВМ, чемоданчик удалось бы открыть. Но произошло это событие гораздо раньше.

На пятый день тяжелый дух дополз до кабинета Донцова. Начальник отдела на всякий случай прекратил дышать и выскочил в коридор. Запах шел из соседней двери. «Разлагаются», — подумал Донцов и решительно шагнул в комнату. То, чем занимались подчиненные, настолько поразило его, что в первый момент он растерялся. Появление начальника служащие восприняли без паники. Ему объяснили, что стряслось у Шарикова, и шеф как человек справедливый успокоился. Не для себя старались люди, и корить их было не за что.

Воловик предложил начальнику противогаз, но тот отказался. Взяв в руки чемоданчик, Донцов с минуту изучал замки, затем стал крутить колесики с цифрами. Подчиненные стояли вокруг в почтительном молчании. Неизвестно, была ли у Донцова какая-то система в поиске кода или ему просто повезло — важен результат, доказавший, что он по праву возглавляет отдел. На третьей попытке раздался щелчок — и «дипломат» открылся.

Служащие устроили шефу овацию. Лишь Шариков, не сводя глаз с цифр на замке, потрясенно бормотал: «Ноль четыре пятьдесят семь…» Теперь он вспомнил: именно столько — четыре рубля пятьдесят семь копеек — он заплатил за ветчину, а затем использовал эту сумму в качестве кода.

Холщовую сумку с прахом ветчины без колебаний вышвырнули в окно, как гранату. Пожилая ворона сунулась было к ней и тут же кинулась прочь с хриплой руганью.

Укрепив авторитет, Донцов удалился с чувством выполненного долга. Приподнятое настроение царило в отделе до конца рабочего дня. И сообщение телетайпа, что в далеком Бобрянске сгнило шесть вагонов винограда, выглядело на фоне общей победы таким пустяком, что на него даже не обратили внимания.

МЕТАМОРФОЗА

Мартовским вечером экономист Вторушин вел домой сына-детсадовца. Пятилетний Антон делился с отцом новостями: Катя Зайцева укусила Ромку в живот, и теперь Ромке будут ставить уколы от бешенства. А Дима Перчиков говорил плохие слова, и Вера Борисовна хотела отрезать ему язык, но не нашла ножниц.

Вторушин механически кивал сыну, думая о своем.

— Папа, — вдруг сказал Антон, дернув отца за рукав. — Завтра тебе не надо ходить на работу.

— Это почему же? — насторожился Вторушин.

— Я уже заработал деньги! — Антон достал из кармана две новенькие пятидесятирублевки. Папаша замер, точно увидел бомбу, осторожно взял хрустящие дензнаки.

— Где раздобыл?

— Толстый Павлик дал, — сообщил Антон. — Он всем своим друзьям подарил по денежке. А мне подарил две денежки, потому что я — его лучший друг!

— Кто такой толстый Павлик?

— Павлик Прохоров, — охотно объяснил Антон. — А еще есть худой Павлик — Павлик Козецкий. Но с худым Павликом я не дружу.

Озабоченный экономист сунул деньги в бумажник, взял сына за руку и торопливо зашагал к детсаду…

Оставив Антона у крыльца, он вошел в раздевалку и увидел родителей, обступивших воспитательницу. Вера Борисовна, маленькая, похожая на мышь, растерянно пересчитывала пятидесятирублевки.

— Приплюсуйте! — сказал Вторушин, протягивая две купюры.

— Четыреста… — прошептала воспитательница. — С ума сойти!

Она открыла дверь в зал, кликнула толстого Павлика. Кудрявый амур, треща автоматом, выкатился в раздевалку. Взрослые смотрели на него, как на малолетнего гангстера.

— Павлуша, — приступила к допросу Вера Борисовна, — где ты взял столько денежек? — она помахала пачкой перед его носом.

— Дома, — простодушно сообщил малыш. — У нас их много. Я завтра еще принесу.

Вера Борисовна, вздрогнув, поспешно вернула Павлика в зал.

— Такого у нас еще не было! — скорбно сказала она.

— Где эго видано, чтоб ребенок мог свободно вынести из дома четыре сотни! — возмутилась одна из мамаш. — Кто у него родители?

Выяснилось: мама Павлика — мастер-косметолог, а папа — директор гастронома. Присутствующие заулыбались, начали шутить: «Ну, тогда другое дело!», «Это они сыну на мороженое выдали…», «Зря, пожалуй, мы вернули…»

«О, люди! Чему радуются! — с досадой думал Вторушин, слушая повеселевших родителей. — Тут в колокол надо бить, а не хихикать!»

И он ударил в колокол. Он заговорил о пагубном влиянии денег на неокрепшие детские души, о привычке к нетрудовым доходам, о дорогих подарках и прочих нездоровых явлениях. Родители притихли, встревоженные нравственной пропастью, к которой приближались их дети…

Речь Вторушина была прервана появлением рослого блондина в дубленке. Поздоровавшись, он приоткрыл дверь в зал и крикнул: «Павлушка! На выход!» Павлик Прохоров, влетев в раздевалку, начал деловито натягивать комбинезон на птичьем меху.

Воспитательница, протянув блондину деньги, стала объяснять, что случилось. Родители осуждающе смотрели на Прохорова-старшего.

— Ну Павлушка! Ну отчебучил! — он легонько щелкнул сына по затылку. — Из шкафа, небось, выгреб?

— Не-а, из тумбочки! — ответил Павлик и выскочил во двор.

— Вы все-таки пересчитайте, — забеспокоилась Вера Борисовна.

— Я людям доверяю! — Прохоров сунул деньги в карман. — Всем товарищам, проявившим порядочность, от меня — спасибо!

— Послушайте! — не выдержал Вторушин. — Ваше дело, где и как хранить сбережения. Но мы требуем, чтобы впредь Павлик не приносил в детский сад деньги!

— Вот именно! — подхватили остальные. — Это безобразие!

— Меры примем, — кивнул блондин, не смущаясь дружной атакой. — Только не надо так волноваться. Он ведь не отбирал деньги, наоборот — делился с друзьями. Как говорится, от доброты душевной…

Родители начали расходиться. Получилось так, что последними вышли на крыльцо Вторушин и Прохоров. Их сыновья, обнявшись, маршировали с воинственными воплями.

— Папа! — крикнул Павлик. — Это Антоша Вторушин, мой друг!

— Твои друзья — мои друзья! — Прохоров-старший, засмеявшись, повернулся к Вторушину. — Ваш?

— Мой! — сухо ответил экономист.

— Отличный парень! — похвалил Прохоров. — Пора и нам подружиться, — он протянул руку. — Прохоров Георгий Васильевич.

Пришлось Вторушину знакомиться, вежливо кивать, говорить какие-то слова. Прохоров, указывая на бежевую «Волгу», стоявшую у тротуара, предложил подвезти, но Вторушин отказался.

— Понимаю, — Прохоров улыбнулся, — ходьба рысцой, бег трусцой. Я бы тоже, да времени нет. — Он крепко пожал руку Вторушина. — Рад знакомству! Загляните завтра ко мне в гастроном. Волочаевская, 19, вход со двора. Есть «салями», копченый язь…

Вторушин послал его мысленно к черту, поблагодарил и двинулся с сыном по тротуару. Мимо пронеслась бежевая «Волга». Прохоров-младший сидел на заднем сиденье, точно усталый начальник.

— А почему у Павлика есть машина, а у нас нет? — спросил Антон.

— Потому что его папа зарабатывает больше, чем я! — соврал Вторушин. Ну как объяснить сыну, что старший научный сотрудник не может угнаться за директором гастронома, у которого оклад раза в полтора меньше…

Негодовал он до самого дома. Особенно злила легкость, с которой этот делец предлагал свои услуги. Будто не сомневался, что стоит позвать: «Цып-цып-цып!» — и цыплята прибегут…

И только потом, успокоившись в семейном кругу, признал Вторушин, что погорячился. Нельзя же в конце концов считать жуликом каждого, кто работает в торговле! Разве мало там людей честных, порядочных? А что касается «Волги», так это тоже не улика. Сначала докажи, что он хапуга…

За ужином — омлет, чай, бублики — Вторушин почему-то вспомнил о приглашении Прохорова и тут же отбросил эту мысль подальше. Он отгонял ее, как назойливую муху, но она возвращалась. Наблюдая, как сын и дочь вяло глотают надоевший омлет, Вторушин подумал, что копченых язей они лопали бы куда веселей. Он представил ужин Павлика Прохорова, и ему стало обидно за своих детей.

«В принципе, можно разок сходить, — подумал он перед сном, — ради интереса…»

На следующий день он добрался до гастронома на Волочаевской, с минуту колебался, разглядывая витрины, потом вошел в магазин со двора. В конце коридора он увидел комнату, похожую на аквариум. За прозрачной стеной сидели лицом к лицу две женщины в белых халатах, в одинаковых мохеровых шарфах и пили из банок компот «Ассорти» Они объяснили, как найти Георгия Васильевича.