Цифры - Мария Петровна Казакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И когда родилось её златокудрое дитятко с глазами доверчивого телёнка, она не только ощутила всепоглощающую любовь, но и почувствовала, что сделала правильный выбор.
__________
Ты чувствуешь это.
Да, это то, что заставляет тебя чувствовать.
Забавно, конечно, что тебя – как волны к берегу, как детей к насекомым, как песок к расщелинам – тянет к перфекционистам. К тем, кто может с уверенностью сказать тебе: «Да, ты восхитительна, ты великолепна, просто чудо. Но ты сделала недостаточно. Ты можешь ещё. Нужно ещё. Жизненно необходимо».
Это особые люди. Для них совершенство – это воздух. Такие умирают за идею. Да, сейчас не умереть на войне и не отдать жизнь в революции, но такие работают чуть больше, чем круглосуточно, и не столько за деньги или какие-то баллы-оценки, сколько за ощущение:
«В моих руках совершенство.
Я создал совершенство.
Я – совершенство».
Окружающим они кажутся чудаками. Фанатиками, городскими сумасшедшими, юродивыми. Или богами. Тонкая грань между совершенством и безумием. Ниточка вместо тропы между хаосом и божественным провидением. Существа, протворившие путь в довольствие, ибо-коли поглотили весь мир.
И глядя на них, ты видишь, куда идти. Они ненасытные, и, не насыщаясь, они пробуждают голод в тебе. Вы совы-неясыти: сколько ни пожирай, сколько ни создавай, сыт не будешь, полон не будешь, не успокоишься.
И ты улыбаешься! Он говорит тебе: «Нужно ещё», – и ты светишься! Она говорит тебе: «Не хватает», – и ты сияешь! «Нет пределов совершенству» – значит, вечно будет, куда идти, вечно будет, чего хотеть, вечно будет, ради чего жить, вечно будет смысл.
Бесконечная недостижимость совершенства означает бесконечное проживание праздника. Праздника порой горестного, порой с отчаянием и самоуничижением, но каждый шаг, каждый шаг к великой богине – лишь бы преклонить перед ней колени, лишь бы сказать: «Я раба твоя, и я пыталась», – и во всём есть смысл.
Вирус, вирус, вирус. Коли ты, человек, создашь хоть единое, чем можно гордиться, что можно Богу показать: «Смотри! Я – создал! И я так старался!» – то и не страшен вирус, и не страшны мучения, и не страшна смерть.
В песне Флёр шелкопряд единой тонкой нитью гордится, а чем будешь ты? Достояние твоё – что? Гордость твоя – в чём хранится, в каких сосудах спрятана, над какими пустынями возвышается, на чём держится?
А если всегда будешь стараться, то придёшь и скажешь: «Вот, погляди, Боже, на мои богатства». И не страшно умереть, и не страшны хлопки, и при встрече обнимешь старуху, как родную мамочку.
__________
Евагрий Понтийский недели:
Когда побуждения тела проявляются естественно и упорядоченно, то это признак малого, частичного здоровья души. Когда же у него их нет, то это знак совершенства.
__________
Я была в стольких странах и нигде не видела настолько широкого неба. Неудивительно, что он решил здесь остаться. Если лишён возможности видеть любимую женщину, лучше выбрать место, где лучше всего будет видно любимого Бога. Что ж, он справился. Хороший выбор.
Старые ботиночки пришлось выкинуть. Новые надевать пока стесняюсь. Они мне конечно же, малы, но, думаю, Ертын-хайе наколдует что-нибудь, и станет как раз. Главное же не то, какого размера, а то, что мальчик подарил мне их по велению души.
Вот и славно.
Вот и хорошо.
Как здесь хорошо.
Застывшие в соли травы мягко вгрызаются в стопы. Жёлтый перетекает в зелёный, зелёный – в голубой. Я иду вдоль берега озера, араб в серой куртке рисует что-то палочкой на крошащемся-водянистом, сыпуче-солёном песке. Ветер относит в воду целлофановый пакет. Неказистые всё-таки подарки бывают у неба.
Озёра, стройки, пальмы. Пустыни, соль, монастыри. И это место он называл своим домом?
В монастырские стены и кельи мне заходить не хочется, ведь я знаю, что там увижу. Всё те же картины: вот он младенец, вот он взрослый, вот он на кресте. Вот рождают его мать, вот мать рождает его, вот мать его оплакивает. Вот ангелы указывают дорогу к новорождённому, вот ангелы указывают дорогу к последнему пристанищу. Ничего интересного, каждый раз одно и то же.
Тем более там недавно установили климат-контроль воздуха. Забавно, однако: Иисус на кресте, но под кондиционером.
Иду дальше. Камни, камни, бездорожье. Очередное озеро. Красный перетекает в оранжевый, оранжевый – в голубой, голубой – в сиреневый. Кажется, местные называют это озеро Умм Риша.
Потоки тёмной соли среди каменных рёбер земли. Среди лунных кратеров суши – забытый тёмный аппарат для соляной добычи. И белые, белые облака по безграничному небу над белым, белым песком по безграничной суше.
Здесь ли он молился? Здесь ли писал мне письмо? Так же ли босые стопы его омывала эта красная вода? Так же ли он пытался выхватить из облаков и небо, и Бога? Эти ли камни грело его тело?
Ещё одно озеро. Белый перетекает бирюзовый, бирюзовый – в оранжевый. Я бегу, и бегу, и бегу, и песок сыпется, сыпется, сыпется, и я думаю, думаю, думаю, ходил ли он здесь, когда думал обо мне и о Боге.
Нужно вернуться и пройти через монастырь. Так надо.
Высокие прохладные каменные стены, затхлый запах отсыревших красных ковров. Ертын-хайе бы понравилось, с какой тщательностью их чистят монастырские бабушки. Они с недоумением смотрят на мои босые ноги, но ничего не говорят.
Ничего, бабулечки, скоро и на моих ножках будет обувка, только позвольте мне дойти.
Когда мальчик сказал, что мне нужно обнять мою маму, я сразу поняла, что мне нужно прийти к нему. Сюда, где он когда-то жил.
Я не могу вернуться. Я могу путешествовать в любые страны и времена, побывать в любой точке планеты в любую эпоху, но лишь однажды. Это главное правило моего проклятия: в одной временной точке – лишь один раз за вечность.
И я никогда больше не смогу увидеть ни маму, ни отца, ни братьев, ни маленькую сестру, ни его, ни Андромеду, ни ту оглушённую мной белокурую девочку Юо. Я никогда не смогу обнять их снова, никогда не узнаю, как у них дела, и не смогу проверить, полюбила ли девочка Юо Дамиана и основали ли они первую в той стране школу глухих для глухих, как того хотели боги. Я не знаю этого и не смогу узнать. Я могу лишь помнить их – и улыбаться.
Единственное место, куда я могу возвращаться – и возвращаюсь раз
