Испытание воли - Чарлз Тодд

Дверь открылась шире, и появилось бледное лицо.

— Сейчас ее нет. Она хотела сегодня утром проверить птичье гнездо.

Ратлидж заметил сильное сходство в чертах сестер, но эта выглядела более молодой и более унылой. У нее были каштановые, мышиного оттенка волосы и широко раскрытые испуганные глаза. Тусклое серо-зеленое платье не делало ярче цвет ее лица.

— Вы не знаете, когда она вернется? — спросил он.

Мэгги Соммерс покачала головой, не желая поощрять инспектора к ожиданию. Посмотрев над плечом Ратлиджа, она увидела гусыню, атакующую передние шины автомобиля, увидела сержанта Дейвиса, смеющегося на пассажирском сиденье, и нырнула назад, словно избегая ответственности за происходящее на ее лужайке.

— Эта гусыня — любимица Хелены, — оправдывалась Мэгги Соммерс. — Мне она не нравится — я ее боюсь.

— Может, загнать ее в курятник или куда-нибудь еще? — спросил Ратлидж, думая, как он сможет совершить этот подвиг, но мисс Соммерс снова покачала головой:

— Нет, она сама угомонится, главное — не развешивать белье, этого она терпеть не может. Зачем вы хотите видеть Хелену?

— Я хотел поговорить с ней о капитане Уилтоне. Она видела его в то утро, когда застрелили полковника Харриса.

В глазах женщины блеснули слезы, и Ратлидж на секунду испугался, что она сейчас зарыдает.

— Это было ужасно, я в жизни не была так напугана, как когда услышала об этом. Он казался таким приятным человеком.

— Вы знали полковника? — удивленно спросил Ратлидж.

— О нет. Но иногда он проезжал здесь через поля. — Мэгги Соммерс указала направление. — За высокой стеной его земля. Здесь соприкасаются два поместья. Если я была в саду, он махал мне. Сначала я боялась, как бы он не остановился поболтать, но он никогда этого не делал, а Хелена говорила, что я должна помахать в ответ. Это было бы… по-соседски. Хелена сказала, что полковник, возможно, принял меня за нее. Она встречалась с ним на вечеринке. — Мэгги робко улыбнулась, забыв о слезах, отчего ее лицо несколько оживилось. — Меня тоже туда приглашали.

Ратлидж понимал, почему Мэгги называли затворницей и даже считали слабоумной. Но она была просто робкой, как ребенок. Он подумал, что, если прикрикнет на нее, она убежит, захлопнет дверь и спрячется под кровать. Разрываемый между сочувствием и раздражением, Ратлидж недоумевал, где такая активная и энергичная женщина, как Хелена, берет терпение, чтобы выносить Мэгги. Хотя, возможно, она не была такой робкой, если ее оставляли в покое.

— Предложить вам чаю или кофе? — с беспокойством спросила Мэгги. — Не знаю, когда вернется Хелена, ждать бесполезно, а мне надо делать уборку…

Сжалившись над ней, Ратлидж удалился. Гусыня захлопала крыльями, когда он заводил машину, и ему захотелось как следует вздуть ее.

— По крайней мере, это не козел, — ухмыльнулся Дейвис. — Вы бы перелетели через ту стену, как самолет капитана.

Когда они вернулись в участок, то обнаружили там записку от доктора Уоррена, в которой сообщалось, что ему нужно немедленно их увидеть.

Он был в своем кабинете и тут же провел их в маленькую комнату наверху, где находились железная кровать, стол, стул и неподвижное тело, покоившееся под накрахмаленной простыней.

— Хикем, — коротко произнес Уоррен.

— Какого черта с ним случилось? — потребовал ответа Ратлидж, садясь на стул и пристально вглядываясь в неподвижное серое лицо. — Он выглядит полумертвым!

— Так оно и есть. Алкогольное отравление — он выпил достаточно для того, чтобы себя убить. Чудо, что этого не случилось. За все годы моей практики я никогда не видел человека, настолько пропитанного джином. У Хикема, должно быть, организм быка.

Ратлиджа охватило чувство вины.

— Где вы его нашли? Как?

— Вчера ночью я возвращался домой с фермы Пинтеров, что за горой; это арендаторы Холдейна; их маленькая дочка в очень тяжелом состоянии, и я должен был там оставаться до тех пор, пока не подействует болеутоляющее. Было около двух часов ночи. Хикем валялся посреди дороги. Потерял сознание. Черт, сказать по правде, я чуть не переехал его. Я не видел его до последнего момента, так как он был в тени деревьев, а у меня не горели фары — что-то было не в порядке с этими дурацкими штуками. Я так устал, что подумал, будто это спящая собака. Я свернул в сторону, чтобы ее объехать, и, дьявол, чуть не протаранил кормушку для лошадей рядом с магазином одежды мисс Милард. Потом до меня дошло, что это Хикем. Эка невидаль, подумал я, лучше, наверное, оставить его на дороге, пока не проспится. И все-таки я кое-как втащил его в машину и привез сюда. Что хорошо, иначе мы наверняка потеряли бы его.

Ратлидж заметил, как слабо дышит мужчина, как неритмично поднимается и опускается на нем простыня, и спросил:

— Вы уверены, что он выживет?

Его раздирали два противоположных чувства — желание, чтобы Хикем умер, и желание, чтобы он остался жив. Но если бы Хикем умер, Ратлидж жестоко проклинал бы себя.

Уоррен пожал плечами:

— В медицине нельзя быть ни в чем уверенным. Но теперь у него есть шансы выжить. Бог знает, должно быть, в его животе еще оставалась пинта джина, когда я его откачивал. И она наверняка прикончила бы его еще до наступления утра.

— Откуда у него деньги, чтобы столько выпить? — воскликнул Дейвис, наклоняясь через плечо Ратлиджа, чтобы получше рассмотреть запавшие глаза, тощую бороду, вялый рот.

Не ответив ему, Ратлидж взглянул на Уоррена:

— Вы знали, что я искал его? Все утро?

— Форрест сказал, когда я разговаривал с ним о Хикеме. Поэтому я оставил для вас записку. Но, если вы думаете, что сейчас его можно о чем-то расспрашивать, вы сошли с ума. Он слишком слаб, чтобы понимать, даже если бы смог говорить.

Ратлидж кивнул. Он и сам это видел.

— Тогда я попрошу вас оставить его здесь до тех пор, пока я смогу с ним поговорить, — попросил он. — Делайте что хотите: привяжите его к постели, если будет нужно, но не отпускайте, чтобы никто не причинил ему вреда. И чтобы никто к нему не подходил, абсолютно никто.

— Но не думаете же вы в самом деле, что он может сообщить что-то полезное! — усмехнулся Уоррен. — Такой тип, как Хикем? Чушь!

Глаза Ратлиджа потемнели от гнева.

— Почему? — воскликнул он. — Потому что этот человек пьяница? Трус? Ненормальный? Вы могли бы быть таким же, будь вы на его месте. Я видел больше контуженных, доктор, чем вы, контузия мучает людей, не давая им выхода из тюрьмы, которой стала их собственная голова. Вы не были ни во Франции, ни в Галлиполи, ни в Палестине, и ничто в вашей врачебной практике не поможет вам узнать, на что это похоже.

— А вы, полагаю, знаете? — хмыкнул Уоррен.

Ратлидж едва сдержался, вовремя поняв, куда может привести его вспышка гнева, и сказал только:

— Я был там.

Добравшись до машины и все еще кипя от гнева, Ратлидж обратился к Дейвису:

— Скажите Форресту, что доктор Уоррен отвечает за Хикема, и, если по какой-то причине тот вырвется из-под его опеки, он должен быть арестован, как только попадется на глаза. Ясно?

— А где же вы будете? — осторожно спросил Дейвис.

— Я возвращаюсь в «Мальвы». Послушать, что расскажет Леттис Вуд с глазу на глаз и без протокола.

Обрадованный неожиданной передышкой, Дейвис поспешил на поиски Форреста. А Ратлидж уехал в компании с Хэмишем в дом полковника.

На этот раз Ратлиджа проводили прямо в гостиную мисс Вуд, которая оказалась пустой. Леттис пришла туда через несколько минут, все еще в черном, но теперь он видел ее лицо. Шторы были подняты, и солнце заполнило комнату теплым и мягким светом, целительным для ее глаз, затуманенных горем.

Она предложила ему занять стул напротив кушетки, на которую села сама, спиной к свету, льющемуся из окон. Он подумал, что это скорее ради ее собственного удобства, нежели от желания затруднить разговор. Ей нужно было к чему-то прислониться — он видел, как напряжено ее тело, как сжаты губы.

— У вас есть для меня новости? — спросила она все еще хриплым голосом. Поскольку она прямо глядела на него, он заметил, что глаза у нее разные: один — зелено-дымчатый с коричневыми и серыми крапинками, а другой — теплого зелено-золотистого оттенка. Разные и удивительно прекрасные.

— Пока нет. Мы все еще исследуем разные варианты. Я пытаюсь выстроить в моем сознании образ полковника Харриса. Каким человеком он был, какую жизнь вел.

Она отмахнулась с раздражением:

— Я говорила вам. Врагов у него не было.

— Но кто-то же убил его, — напомнил он ей. — Кто-то хотел, чтобы он был мертв. Он, должно быть, совершил что-то, хоть раз, чтобы пробудить такую сильную ненависть.

Она вздрогнула, будто он ее ударил.

— Но вы же наверняка чего-то добились? — спросила она спустя мгновение. — Вы должны были разговаривать с разными людьми. Лоренс Ройстон? Марк? Инспектор Форрест?