Грозовой Сумрак - Елена Самойлова

Он еще потребует от меня рассказать историю до конца – и непременно вернется наверх, к людям, обогащенный новыми знаниями и новыми печалями. И, скорей всего, сложит голову во имя великой, но совершенно бессмысленной цели, которую поставят перед ним орден и простые люди, желающие как можно скорее избавиться от всего непонятного, пугающего и неизведанного.

Ветер, ставший ледяным, взметнул белоснежный подол моего платья, скользнул холодной бесплотной рукой по моим коленям так, что я невольно вздрогнула и обернулась, ощутив на затылке чей-то тяжелый пристальный взгляд. Никого – только остатки тумана рассеиваются над озером, на поверхности которого образовалась тоненькая ледяная корочка, растаявшая почти сразу, едва я заметила ее краем глаза.

Похоже, король Самайна, чье присутствие иногда ощущается в моем дне после того, как когда-то давно я призвала его, назвав по имени, недвусмысленно намекает на очередную встречу. Возможно, я даже соглашусь, потому что если кто-то и сумеет помочь Кармайклу понять, как нужно действовать, если все станет действительно плохо, – так это он. Мне, скорей всего, не хватит знаний… и той неповторимой убедительности, что есть у Габриэля.

Я ускорила шаг, ведя за собой угрюмо-молчаливого Кармайкла. Прежде чем принять приглашение короля Самайна, мне нужно развеять страхи пришедшего по доброй воле мага.

В моем доме сегодня царила особая атмосфера уюта и покоя. Жарко горел огонь в камине, стол в горнице был накрыт двуцветной скатертью – зеленая половина с так называемыми «фейскими лакомствами», красная – с едой, что была приготовлена наверху в мире людей. Малютка Том, одетый в белоснежный передничек и смешной ярко-зеленый колпачок, бегал по столу, напоминая взъерошенного рыжего совенка, расставлял тарелки, поправлял аккуратно сложенные вышитые салфетки. Завидев, как входим в горницу, брауни забегал еще быстрее, заканчивая приготовления к обеду, а потом вдруг оказался сидящим на моем плече и указывая на Кармайкла.

– Ты совершенно прав, у него был очень тяжелый день, – согласилась я, беря Кармайкла за руку и подводя к столу. Впрочем, как я и ожидала, от еды он отказался, усаживаясь поближе к очагу и протягивая к живительному теплу озябшие, чуть подрагивающие пальцы.

Брауни неуверенно поерзал на моем плече, а потом тихонько чирикнул, как лесная пичужка.

– Наверное, стоит. Принеси, пожалуйста, яблочное вино с красной печатью.

«Совенка» как ветром сдуло, а я подошла к своему гостю, аккуратно сняла с его плеч алый плащ и ласково провела ладонью по его щеке, на которой уже пробивалась однодневная щетина.

– Если не хочешь есть, то хотя бы выпей. – В моей руке, как по волшебству, оказался янтарный рог, наполненный золотистым медовым напитком, теплым, почти горячим, как кровь из отворенной вены. Я протянула его Кармайклу, и тот, рассеянно кивнув в ответ, припал губами к окованному золотом и медью краю рога.

В воздухе резко запахло георгинами, палой листвой и горьковатым осенним медом, а пламя в очаге пугливо припало к дровам, словно испугавшись льющейся потоком магии Холма. Моей магии, моей осени.

– Пей, Кармайкл, и будь весел. – Я выпрямилась, наблюдая, как капельки золотого напитка стекают по подбородку моего гостя, как растрепанные рыжие волосы мага свиваются в небрежные локоны, а потускневшие глаза наливаются новым блеском.

Он отбросил опустевший рог в сторону и пристально взглянул на меня, и глаза его были как два ярко сверкающих в солнечном свете прозрачных изумруда, зеленые-зеленые, как молодая трава. Единственный долгий взгляд глаза в глаза – как тонкая золотая паутинка, протянутая от сердца к сердцу. Человек, если выпьет хмельное осеннее вино, ненадолго приблизится к ши-дани, что одарила его волшебным напитком по доброй воле, в его жилах заструится магия Холма, в голосе будет слышен вольный ветер, а на губах он ощутит вкус меда и черной рябины, спелых яблок и свежего хлеба.

Полыхнуло в очаге заново разгоревшееся пламя, огненным цветком распустились жаркие лепестки на почерневших, на глазах обращающихся в алые угли дровах, а маг резко поднялся и обхватил меня за талию, привлекая к себе и крепко целуя в губы. В прошлый раз я опьянила человека дикой неукротимой магией Бельтайна, а сейчас сама попалась в сети своего же колдовства.

Я пила с губ Кармайкла золотой мед и терпкое вино, пила пламя, что рыжими искрами скользило по моей коже, не обжигая, и ощущалось как ласковые прикосновения, словно пламя обратилось в продолжение рук мага. Если рыцарь Там Лин вернулся ко мне ветром, своенравным, верным, непостоянным, то Кармайкл мог бы прийти жарким пламенем, что согревает озябшие пальцы горячими поцелуями, танцует на багряных углях и защищает, сжигая любого, кто станет угрозой, – при этом не причиняя вреда единственной возлюбленной, ради которой можно отказаться даже от рая.

– Возьми на службу, светлая моя госпожа…

Я не сразу сообразила, что голосом Кармайкла заговорил огонь в камине.

– Возьми…

Вспыхнули яркими лепестками пламени фитильки желтых свечей, что стояли на подоконнике. Соскользнул на пол сдернутый с моих плеч плащ, неровной горкой улегся на светлых досках.

– Возьми!

Еще жарче стал поцелуй, хмельной, неуемный. Так целуют, когда позади томительное ожидание после долгой разлуки, так целуют, когда прощаются навсегда или же перед тем, как отдать себя в вечное рабство тому, что сильнее смерти, тому, что иногда позволяет вернуться…

Кармайкл отстранился, глядя мне в глаза, и в его расширенных зрачках танцевали отблески золотого пламени. Еще немного – и я согласилась бы, поскольку сама оказалась пьяна осенним вином, но сильный зимний ветер, с грохотом распахнувший приоткрытую входную дверь, обнял меня холодными порывами, сдавил горло ожерельем из ледяного серебра.

Магия Габриэля, так бесцеремонно ворвавшаяся в мое время, развеяла осенний хмель, отрезвила, разом успокоила нас и пропала, оставив на наших одеждах быстро тающие снежинки.

– Фиорэ… что это было? – Кармайкл словно очнулся от глубокого сна и смотрел на меня, зацелованную так, что губы и щеки до сих пор горели, с неподдельным смущением.

– Это и был тот, по чьему слову когда-то давно Сумерки приняли обратно своих детей и закрылись для мира людей. Тот, кто может дать тебе нужные знания и, возможно, ключ к победе…

Я не назвала его имя вслух, только широко известное прозвище.

Король Самайна…

ГЛАВА 4

После заката небо над головой наконец-то очистилось от пепельно-серых туч с неровными, будто бы оборванными краями, мелкий дождь, шелестевший за окном весь вечер, понемногу утих. Свет тонкого, обманчиво хрупкого полумесяца, как драгоценная серебряная тиара, оброненная матерью-природой в момент, когда та сеяла звезды на темном бархате небосвода, заливал верхушки деревьев в яблоневом саду призрачным голубоватым светом. Казалось, будто бы сам сад подсвечен изнутри и что не живые это деревья, а всего лишь призраки давно ушедших дней, подобные тем, что я показывала Кармайклу при свете солнца.