Столкновения с Бабаджи - Кадди Рената
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слова Бхайрава Бабы,
записанные Питером Докинсом,
сентябрь 1991, «Исцеляющий источник»,
на Боденском озере в южной Германии
Бабаджи пообещал изрисовать красную книгу до самого конца. Когда в обед я еще раз проходила мимо него, он сидел с группой людей. Я вопросительно указала на красную книгу, и он сказал: «Контора закрыта!» Но во второй половине внизу, в пещере, «контора» вновь открылась, и Бабаджи нарисовал свою самую красивую картину — «Сад бога Шивы». Здесь были все те краски, которых я изначально ждала от него. Просто чарующе! Когда утром я еще раз спросила Бабаджи насчет моего отъезда (наши билеты на обратный рейс были уже забронированы), он ответил просто: «Ну, раз билеты уже забронированы, нужно лететь!» «Могла бы я остаться, если бы билеты не были забронированы?» — спросила я его. — «Да», — таков был его ответ. Я тоже почувствовала это. Я ощущала такую любовь, такую радость, — и он отвечал на них просто и кротко.
Нандан Ван
Нандан Ван — цветущая картина — была действительно выражением этой любви и радости! Как и тогда, в то первое воскресенье, в день моего экзамена здесь, когда я тайком вошла в пещеру, а Бабаджи поразил меня, я присела у его ног. Он опять сидел на небольшом ящике, на этот раз — рисуя картины, полные любви, мира, и я нахожусь рядом с ним, и у меня нет больше мучительных вопросов и сомнений! Всё мое существо было полно покоя и счастья. И, взглянув на пещеру, он кивнул мне: «Теперь это и твой дом!» Я поняла его и была очень счастлива!
Рисуя цветущую картину, Бабаджи сказал: «Я — врачеватель энергии!» Это был второй раз, когда он что-либо говорил непосредственно о себе. Первым словом была «основа», когда он указал на себя, а теперь — «врачеватель энергии». На самом деле я была очень удивлена, не зная, откуда это шло — то, что за все дни,
проведенные здесь, недосыпая и недоедая, я так зарядилась энергией, с того самого первого дня, когда шел дождь и я еще ничего не понимала.
«Бхайрава Баба». Рисунок Бабаджи (январь 1978 года)Метаморфоза и обещание
Бабаджи продолжал рисовать; это были последние страницы в книге: «Тибет», картина, созданная им в несколько цветных слоев. Восхитительно! Но что он там делал? Вдруг он обмакнул кисть в красную краску и сверху донизу покрыл всё изображение красными пятнами. Мне вдруг пришло на ум «Стихотворение апокалипсиса», которое дал мне с собой мой друг Марсель, чтобы я спросила Бабаджи, правда ли это. Вот это стихотворение в вольном переводе Ури Геллера:
Пришел КРАСНЫЙ: День, когда ветер окрасился в желтый цвет, День, когда пала пыль, День, когда разверзлись небеса, День, когда пришел Красный День, когда солнце замерло, День, когда мы увидели Красный, Этот день пришел, вот настал этот день, День, когда я понял, что это конец, День, когда начался подъем, Тот день, когда КРАСНЫЙ стал ЖЕЛТЫМ, Тот день, когда они оставили на ЖЕЛТОМ пурпурную точку, Всё стекало по капле и спокойно горело, ПУРПУРНЫЙ стал ЗЕЛЕНЫМ, ЗЕЛЕНЫЙ — очень БЕЛЫМ и СЕРЕБРИСТЫМ, Но СЕРЕБРО превратилось в ЗОЛОТО, И это ЗОЛОТО капало всеми цветами РАДУГИ, окрасившими сплошной туман. Этот туман был настолько тяжел, что пал, пал глубоко вверх. Краски больше не капали, они вновь зажглись и усеяли поля, Эти краски смогут расти здесь, внизу, на этих поля. Раздалось песнопение.Что же это значило: многочисленные красные пятна по всему Тибету? Вторжение в Тибет? Или всё это имело гораздо более глубокое значение?
Бабаджи пролистал до самой первой, так называемой титульной страницы — теперь единственной чистой страницы. Бабаджи действительно нарисовал на ней картину под названием «Ом Карешвар — храм бога Шивы», или «Обиталище Бога, имя которому Ом». Так назвал он эту книгу и отдал её мне. Теперь у меня было его законченное творение, не та книга, что приснилась мне, — книга, содержащая все события моей прошлой жизни, — но совершенно иная: книга, говорящая о разрушении старого и начале нового. Книга предсказаний. Я понимала, что
