Столкновения с Бабаджи - Кадди Рената

он рисовал акварелью.

Это было очень впечатляюще: темноватая, но ослепительно прекрасная картина. «Озеро в Германии», — пояснил он. Черное небо с белой луной и кобальтово-синими звездами делали её по-ночному темной, но очень яркой.

Вскоре после этого на отдельном листе он нарисовал картину для американского врача, доктора Дару. Опять же, как это уже было, — бога Шиву, тщательно прорисованную фигуру в большом нарядном головном уборе, но на этот раз — женского пола. «Это Мать Мария». Позже Дару рассказал мне, что Бабаджи говорил, будто женится в этом году и жена будет носить его ребенка. Однако Дару до сих пор не знал, на ком намерен жениться Бабаджи.

После обеда я поспешила помочь с мытьем посуды и была так счастлива, что буквально перемахнула одним прыжком огромную цементную лестницу, держа в руках целую стопку посуды. Как нарочно, мимо проходил Бабаджи и прорычал мне: «Завтра ты уходишь!» Озадаченная, я повернулась к нему. «Почему?» «Ты не должна прыгать, как верблюд!» — при этом в его глазах вспыхнули плутовские искорки. Громкий хохот со всех сторон!

Он повернулся, чтобы уйти, но я побежала за ним. «Бабаджи, а если я не буду больше прыгать, то смогу остаться еще, или…» «Хорошо», — таков был его ответ. Остальные еще довольно долгое время веселились, вспоминая «верблюда».

Я помогала с мытьем посуды, и это действительно было нечто особенное. Поскольку не было мыла, а воды было очень мало и она была очень ценна, сначала тарелку или горшок терли землей, чуть смоченной водой, а затем промывали водой, снова терли землей, снова ополаскивали — и всё это в три захода, и лишь после этого тарелка или сосуд считались вымытыми, и в конце концов, конечно, вся земля смывалась водой.

Аналогичным образом происходило и мытьё рук. Во время этих трех этапов я непрестанно думала о трех заповедях: истина, простота, любовь! Позже мне случилось подниматься по лестнице вслед за Бабаджи. Он остановился и посмотрел вдаль. «Приехал твой друг». Я ждала его еще с субботы. Я стала искать его глазами, но увидела в долине лишь какую-то девушку.

Полуденное предсказание Бабаджи сбылось вечером — приехал мой друг. Он уже сидел на арати, когда я, счастливая и погруженная в состояние медитации, поднялась в пещеру.

С сегодняшнего дня я могла спать в пещере в полном одиночестве. Я так обрадовалась возможности побыть одной в священной пещере! Когда я попросила Бабаджи разрешить мне переночевать в ней, он ответил: «Да, но это всего лишь обычная пещера!» Вероятно, это был просто необходимый мне дзен-урок.

Теперь, когда приехал мой друг, я спросила у Бабаджи, можно ли мне еще раз пойти на Кайлаш, чтобы переночевать там, а он ответил: «Теперь Кайлаш здесь!»

Вторник, 31 января 1978 года, мой одиннадцатый день в ашраме

Я пошла наверх с доктором Дару, который, как и Тара Дэви, ночевал внизу, в храмоподобном помещении. Мой друг Дон провел ночь наверху и хотел сразу же после утренней службы исследовать местность, а я в этот последний день хотела побыть если не на вершине Кайлаша, то хотя бы рядом с Бабаджи. И в самом деле — сразу же после арати Бабаджи снова начал рисовать в красной книге. «Где моя книга?» Последней нарисованной им картиной было озеро в Германии — великолепная картина, темная, но нарисованная очень ярко и свежо. Теперь он нарисовал очень яркую землю, свежую зелень и огромное, восходящее солнце с мощными, расходящимися во все стороны лучами. Меня глубоко поразило это солнце после предыдущей «картины всеобщего разрушения» и темной, переливающейся Германии. Так что теперь это было восходящее солнце и земля; в озере, изображенном справа, даже плавала рыба. К моему удивлению, теперь ему понадобилась белая краска. Ею он нарисовал слева, почти с краю, настоящий дом, нарисовал его очень хорошо и тщательно, а потом, рядом с ним, — маленький храм! Он посмотрел на меня. «Это твой дом, а это твой маленький храм!» Я потеряла дар речи. Бабаджи послал меня за пресной водой.

Когда я вернулась, то спросила его: «А где же находится этот дом?» Я чувствовала в себе внутреннюю готовность идти туда, куда поведет меня Бабаджи. Когда я услышала ответ: «В Вашингтоне», мое сердце замерло. «Правда?» Он засмеялся: «Нет, нет, в Германии!» Конечно, потом я размышляла о том, почему именно Вашингтон. Как и всё, о чём говорил Бабаджи, это была не просто шутка, но, по-видимому, нечто более значимое, на несколько ином уровне.

Сразу же после этого Бабаджи начал рисовать следующую картину, на этот раз — на отдельном белом листе. Я сидела наискосок от него и ждала, когда он дорисует портрет. Внезапно он покрыл всё тщательно прорисованное им лицо золотым пламенем. «Это Бхайрава Баба, правая рука Шивы. Он тоже благословляет!» Бабаджи отдал его мне. Позже я узнала, что Баба Бхайрава — разрушитель сил зла и защитник сил добра. Эту картину Бабаджи действительно отдал мне как благословение, Бхайрава Баба на этой картине ласково улыбался.

Я Бхайрава Баба. Я — щедрое, рубиново-красное вино человеческой любви. Огонь той любви, в которой не может существовать ничто, что не является любовью. Я сжигаю всё нечистое и оставляю лишь любовь. Я не так уж страшен, ибо я — сама любовь, нежная, сладкая и ласковая. Но многие боятся огня моей любви, ибо погрязли в своих несовершенствах. Лишь то, что нечисто, боится меня. Ибо я страшен и силен, подобно хищному льву, пожирающему