Русская Ницца - Сергей Нечаев

Еще недавно Гервег звал Герцена братом; Герцен считал его своим ближайшим — и, быть может, единственным на Западе — идейным соратником; вместе они пережили Июньские дни, а после решили покинуть Францию, отвернуться «от печального зрелища мира, впавшего в безумие» и «спасти себя», если не удалось «спасти мир». В Ницце обе семьи поселились в одном доме («гнездом близнецов» называла в ту пору Наталия Александровна их общее жилье). Но ни из спасения от мира, ни из попытки создать гармонию двух семей не вышло ничего. Совместная жизнь привела к разрыву. Наталия Александровна написала Гервегу письмо, отрекаясь от любви к нему, — Герцен счел это письмо окончательным приговором своему бывшему другу. Виновником всего происшедшего Герцен безусловно считал Гервега.

Более того: после гибели Наталии Александровны Герцен счел себя вправе объявить Гервега человеком морально запятнанным, недостойным звания революционера. В нем, в Гервеге, олицетворялся теперь для Герцена старый мир — растленный, коварный, себялюбивый, жестокий, прикрывающийся словами братства и убивающий из-за угла.

Сознание, что ему не удалось спасти женщину, которую он любил, привело Герцена, вместе с сознанием гибели революции, к мысли, что жизнь его окончена, что ни на какой новый труд он более не способен, что деятельности — кроме всенародного разоблачения Гервега — для него уже нет. «Fuimus» — «были», твердил он о себе самом в письмах к Рейхель; «мне все равно, готов умереть или жить — готов, т. е. окончен». «Мне в будущем ничего нет, и нет мне будущего».

Впрочем, жить А. И. Герцену оставалось еще восемнадцать лет. Целых восемнадцать лет! Немало для человека, утверждавшего, что у него нет будущего.

Дальнейшие события личной жизни А. И. Герцена описывает Ф. А. Вигдорова в своей книге «Минуты тишины». Она пишет:

«В 1852 году умерла жена Герцена Наталья Александровна. Умерла, оставив троих детей — Сашу, Тату и Олю. Старшему — Саше — было двенадцать лет, младшей — Оле — два года. Перед смертью, предчувствуя, что скоро уйдет из жизни, Наталья Александровна не раз говорила, что хотела бы доверить воспитание детей Наталье Алексеевне Тучковой. Жена Герцена любила ее, называла ее «моя Консуэло» («консуэло» — по-итальянски «утешение») и верила, что только Наталья Алексеевна сумеет заменить мать осиротевшим детям».

Упомянутая Наталья Алексеевна Тучкова родилась в 1829 году и была дочерью предводителя пензенского дворянства и участника декабрьских событий 1825 года Алексея Алексеевича Тучкова. Она получила хорошее домашнее образование, а в семнадцать лет откликнулась на чувства Николая Огарева. В 1849 году она стала его гражданской женой.

Это был весьма смелый поступок, потребовавший от обоих немалых сил и стойкости. Дело в том, что Мария Львовна, первая жена Николая Платоновича, проживавшая тогда в Париже, решительно отказала ему в официальном разводе. Более того, она даже начала судебное преследование мужа-изменника по крупному денежному иску-векселю, ранее выданному ей. Для Н. П. Огарева и Н. А. Тучковой создалось тогда крайне тяжелое положение, которое могло привести к самым непредсказуемым последствиям.

Лишь смерть М. Л. Огаревой в 1853 году позволила влюбленным оформить свой брак, а в начале 1856 года им удалось получить заграничные паспорта — «для излечения болезни» Н. П. Огарева. Однако вместо объявленных минеральных вод в Северной Италии они проследовали в Лондон, к А. И. Герцену…

О том, что произошло с ними со всеми в Англии, вновь рассказывает Ф. А. Вигдорова:

«Через несколько лет после смерти Натальи Александровны в Англию, где жил тогда Герцен с детьми, приехал Огарев с женой Натальей Алексеевной Тучковой-Огаревой.

И тут произошли события, которых никто предвидеть не мог: Наталья Алексеевна полюбила Герцена и вскоре стала его женой.

Огарев был горячо привязан к Наталье Алексеевне, и все происшедшее было для него тяжким ударом. Казалось бы, между Огаревым и Герценом должна возникнуть непроходимая пропасть, неодолимое препятствие. Но, читая их письма той поры, понимаешь: всегда, в любых обстоятельствах оставаться людьми — во власти самих людей.

Надежды, которые возлагала покойная Наталья Александровна на свою молодую подругу, не оправдались. Наталья Алексеевна искренне хотела посвятить себя воспитанию детей, но она не сумела их полюбить, а без любви нет разумения, нет понимания. Она не смогла заменить им мать, она была мачехой — несправедливой, подозрительной, сварливой.

Когда отношения Герцена и Натальи Алексеевны зашли в тупик («Какое глубокое и плоское несчастье!» — восклицает Герцен в письме Огареву), когда семья была разрушена, разобщена, когда и дети Герцена, и сам Герцен были отравлены ядом постоянных ссор с Натальей Алексеевной, ее подозрениями и упреками, Огарев говорил в одном из своих писем Герцену: «Ты иногда мне намекал, что ты внес в мою жизнь горечь. Это неправда! Я, я в твою жизнь внес новую горечь. Я виноват».

Письма Огарева к Наталье Алексеевне, письма, в которых он напоминает ей об их общей ответственности за детей Герцена, об их долге перед памятью умершей Натальи Александровны Герцен, — это письма, в которых воплощены честь и высота человеческой души.

Могут сказать: зачем же приводить примеры из семейной жизни, из семейной неурядицы, когда и без того известно, что Герцен и Огарев — рыцари без страха и упрека, испытанные борцы, замечательные революционеры? Это верно. Но ведь верно и то, что иной раз оставаться человеком легче в крупном, чем в мелком, повседневном. И другое: нельзя, я думаю, область дружеских или семейных отношений низводить до степени неважных, несущественных.

Ведь когда вы читаете о жизни великих людей, вы хотите знать обо всем: не только о великих свершениях, но и о духовной, внутренней жизни, о поисках, находках, ошибках. Об ошибках — не для того, чтобы злорадно сказать: э, да и они, как все! — а для того, чтобы понять, как человек становится Человеком, как он духовно крепнет, как он остается самим собой в крупном и в повседневном, в горе и в счастье, в минуты «грозно-торжественные» и в ежедневной суете».

Мы не будем подробно останавливаться на общественно-политической деятельности А. И. Герцена и Н. П. Огарева в Лондоне. В контексте данного повествования она не имеет принципиального значения. Для нас важно другое: много лет А. И. Герцен и Н. П. Огарев, а также официальная жена последнего странным образом жили вместе. Понять подобное трудно, но в принципе можно, ведь любовь всегда приходит и уходит помимо нашей воли и нередко делает глупыми даже очень умных людей.