Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

этими детьми жить, общаться, строить быт... и ты от них не избавишься, потому что это дети твоего мужа.

Любовь?

Пока ты их еще не любишь, но кто знает, что будет потом? Тут главное не лишить себя шансов. А как поступить правильно? Как не ошибиться?

Анжелина просто не знала.

Шла, как по болоту, осторожно и неуверенно, медленно и с оглядкой. И Иан точно так же. А когда боишься, то и чужой страх лучше виден. И шаг за шагом, постепенно, несколько жизней сплетались в один клубок, имя которому — семья.

Иан не полюбил мачеху до безумия. И жизнь бы за нее не отдал — его жизнь еще сестренке пригодится. Но при-

знать ее — признал. И убить за нее мог, это — спокойно, с таким-то отцом. Почтения к чужой жизни у Гардренов вообще никогда не было. Скорее, Иан принял Анжелину и согласился делить с ней и пространство, и жизнь. И это было намного честнее слов о большой и красивой любви.

Анжелина поступила примерно так же.

Она любила Брана, Бран безумно любил своих детей.... Смерть старшего он вообще переживал так, что едва вытянули, а потому...

Если она не наладит отношения с малышами, ее мужу будет... неприятно. Значит надо постараться. Анжелина старалась, Иан старался — и у них все получилось. Это еще не была любовь, как у Лилиан и Миранды, но безусловно — дружба, понимание, приятие, желание идти дальше... мало?

Очень много.

Джолиэтт она это объяснить не могла. Сама понимала очень на грани, но ведь было же, было! И получалось постепенно... Анжи чувствовала, что если все пойдет хорошо, то когда-нибудь Иан скажет ей самое главное слово в мире.

Мама.

Ради этого стоило поработать.

А вот сестра этого не видела в упор. И сейчас смотрела на мальчика, пожимая плечами.

— Анжи, может, малыш пока пойдет, погуляет? Посмотрит что-нибудь интересное?

— Иан мне не мешает, — отозвалась Анжелина. — Секретов от сына у меня нет.

— Пасынка.

— Сына. Джоли, мы ведь это обсуждали.

Джолиэтт поморщилась.

— Ладно... скажи, вы собираетесь все лето сидеть в поместье?

Анжелина подняла брови.

— Разумеется. У меня трое маленьких детей.

— Поручи их нянькам. Скоро бал, я хочу, чтобы ты присутствовала. Ты стала совсем домашней курицей с этим нирманином.

— Я люблю своего мужа и мне с ним хорошо, — безмятежно отозвалась Анжелина. — Извини, сестричка, я не хочу на бал.

— Ты еще не восстановилась? Хотя да...

— Со мной все в порядке. Но я лучше посижу дома.

— Анжи!

— Извини, сестричка. Попрощаться с отцом я была обязана, но в остальном... Лилиан посоветовала мне не ездить в город слишком часто. Лето, мухи, жара, болезни, а у меня маленькие дети. Я не хочу, чтобы они заболели.

Джолиэтт поморщилась.

— Дом, дети, муж... Скучно же! Анжи!

— Меня все устраивает.

— Анжи, плюнь на все — и приезжай!

— Извини, сестренка. Нет.

Джолиэтт пыталась уговорить сестру больше часа. Потом махнула рукой и распрощалась, весьма недовольная.

Иан фыркнул и полез на кровать к мачехе.

— Мне она не нравится.

Анжелина вздохнула. Взъерошила пасынку мягкие волосенки на макушке.

— Джоли хорошая. Просто мне повезло — у меня есть папа и вы все. А у нее никого нет.

— А этот ее... облезлый?

— Герцог Леруа? — Анжелина невольно хихикнула. Да, дети попадают в точку. Всегда. Потому что их жизнь еще не научила ни врать, ни лицемерить.

— Ага, он.

— Джоли его не любит. И он ее тоже.

— Ия ее тоже не люблю. Она какая-то... злая внутри. Не как ты.

— она тоже хорошая. Только очень несчастная.

— Нет. Несчастные — другие. А она просто злая и гадкая.

Анжелина махнула рукой и не стала разубеждать ребенка. Тем более, что Иан был настоящим отпрыском своего отца. Если упрется — не свернешь. Значит, не стоит и разубеждать. Потом, постепенно, она поговорит с Браном...

Да и на бал совершенно не хотелось. Ни на какой.

Ни на балы, ни на морские прогулки, ни на пикники, ни на выезды — никуда. Муж, дети, спокойная и тихая жизнь... Анжелина была удивительно похожа на свою мать, Джесси- мин, которой тоже не надо было ничего больше.

Любимый человек — и дети.

И все. Это и есть счастье.

Джолиэтт этого понять не могла. Увы...

А Иан грелся рядом с мачехой, которая рассеянно обнимала его, и думал, что надо поговорить с отцом.

Не нравилась ему эта тетка. Вот не нравилась — и все тут.

Пусть она лучше не приезжает.

* * *

Альдонай знает, как Ричард хотел избежать этого разговора. Но...

Мария — его жена.

Нравится ему или нет, любит он до сих пор другую или нет, Мария с ним навечно. В горе и радости, богатстве и бедности, до самой смерти.

Она будет делить с ним трон и власть, будет матерью его детей, его тылом и опорой.

Случись что, она станет регентом.

Ладно, Джерисон — и Мария. Одну женщину-регента аристократы не потерпят, да и не справится Мария. На, как и ее мать... тьфу ты!

Не воспринимал Ричард свою жену дочерью бунтовщицы. Только дочкой Милии Уэльстерской.

Милой, нежной, домашней...

Мария была именно такой, и то, что о ней рассказывал Джерисон, только подтверждало информацию. Да и сам Ричард видел.

Такую обидеть — это как котенка ногой пнуть. Гадкий и пакостный поступок, вот.

А вчера...

Выпил он вчера, вот и не удержался. И никто бы на его месте не удержался.

Но как объяснить Марии, что им хорошо бы еще подождать? Как ее при этом не обидеть?

Нет ответа.

Ричард толкнул дверь в спальню.

Мария сидела на кровати, на этот раз во всем белом. И выглядела совсем ребенком. Волосы заплетены в косу, лицо чистое и свежее, а глаза тревожные, внимательные...

— Рик?

— Мария, милая...

Ричард уселся рядом, взял девушку за руки, но заговорить не успел.

Мария облизнула губы. А потом...

— Ричард, пожалуйста, выслушай меня?

-Да?

Неужели он ее обидел?

Сделал больно?

Пьяный дурак!

Но Мария смотрела как-то... странно? Не обиженно, нет...

— Ричард, я всегда буду рядом с тобой.

— Мария?

— Я тебя никогда не брошу. Ты мой родной, единственный, я тебя всегда любить буду. Не отталкивай меня, пожалуйста.

Тонкие руки легли Ричарду на плечи, губы приблизились к губам, и... кто бы