Жар сердец - Кэт Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ему не следовало ее целовать, и он совсем не собирался это делать, когда стаскивал ее вниз по трапу. Ему хотелось лишь наказать ее, преподать урок, чтобы она перестала вести игры с такими мужчинами, как он.
Но когда она подняла на него взгляд и он увидел в ее больших карих глазах какую-то искорку, он разом забыл про все ее нелепые игры, поскольку эти два бездонных колодца сказали ему правду. Он прочитал в них желание — не изображаемое, не для игры, а чистое и искреннее.
И Морган пошел ему навстречу. Он просто был не в состоянии себя удержать. Самым скверным оказалось то, что он теперь уже никогда не забудет ни прикосновения ее губ, ни ощущения ее тела в своих ладонях. Ее губы были нежные, словно лепестки роз, а кожа — мягкая и гладкая, как шелк. Он до сих пор ощущал ее легкий запах.
Морган почти не чувствовал сожаления, что поступил таким образом. Ей повезло, что она встретила именно его, а не кого-либо другого! Другой мужчина не опустил бы юбку вниз! И от самого Моргана потребовались невероятные усилия, чтобы остановиться. Если бы дело не касалось Уильяма, может быть, он бы и не сдержался.
Морган никак не мог отогнать мысль о том, на что бы она решилась, если бы он и дальше не поддавался ее неумелому обольщению.
Он издал яростное проклятие, понимая, что навязанной ему своевольной даме, какой была Салина, удалось все же набросить на него свои сети. О Господи! Что бы сказал Уильям, знай он, о чем сейчас думает Морган?
Пятнадцать лет назад именно своевременное вмешательство Уильяма Хардвик-Джоунса спасло Моргана от ньюгейтской тюрьмы, если не от чего-нибудь похуже. Отец Моргана, когда-то королевский советник, скончался, когда Моргану было всего двенадцать, и его мать пережила отца совсем ненамного. Мортон Пэкстон, брат его матери, вынужден был взять на себя заботу о Моргане и его брате Брэндане.
Морган сжал зубы от ярости при одном воспоминании о своем опекуне и удивился, что запас этой ярости у него еще не истощился за все прошедшие с того времени годы. Пэкстон оказался довольно мерзким человеком, мелочным, придирчивым, жадным. Он изводил Моргана без конца. Как бы прилежно Морган ни учился, Пэкстону было недостаточно. Сколько бы часов Морган ни работал, Пэкстону всегда казалось мало.
Не привыкший к подобному обращению, Морган начал бунтовать, их стычки следовали одна за другой. Он присоединился к дурной компании, которая напивалась и задирала прохожих, желая затеять драку. Однажды вечером, когда Морган и его друзья пировали в небольшом кабачке, виконт Хэлси стал приставать к местной потаскушке, на которую положил глаз Морган. Морган вызвал его на дуэль.
На следующее утро, фехтуя на шпагах, пятнадцатилетний Морган Траск убил своего противника.
Тогда единственным человеком, к кому Морган мог обратиться, был Уильям Хардвик-Джоунс, старый друг его отца, которым Морган всегда восхищался и которого всегда уважал. Морган молился, чтобы этот человек ему помог. Уильям не стал колебаться. Он сделал все необходимое, чтобы Морган и Брэндан смогли покинуть Англию на первом же уходящем из Ливерпуля корабле, и снабдил их достаточным количеством денег, чтобы они могли начать новую жизнь в Америке.
Морган Траск был очень обязан графу Кентскому и потому считал своим долгом хоть как-нибудь ему отплатить.
Так или иначе, но Салина вернется домой.
Распорядок дня, к которому Силвер уже привыкла, резко изменился после того невеселого вечера. Уилсон Демминг и лейтенант Рейли начали ее избегать. Они были так же учтивы и любезны, но их учтивость была вызвана не обожанием молодой девушки, а почтительным уважением к подруге капитана. Силвер нашла такое отношение к себе оскорбительным, но не стала никого разубеждать. Пусть думают что хотят. После того как корабль доберется до Катонги, она их больше никогда не встретит.
Морган тоже старался избегать ее, и Силвер нашла это прекрасным. К тому же Морган стал чрезвычайно вежлив и предупредителен. Она могла сказать, что даже чересчур предупредителен. Но тем не менее каждый раз, когда он открывал рот, чтобы любезно ее поприветствовать, Силвер хотелось ударить его по лицу, потому что при взгляде на его красиво очерченные, чувственные губы она вспоминала прикосновения этих губ к своим. Она не забыла теплоту и шелковистость его языка и жар его прерывистого дыхания. Воспоминания о его поцелуях жгли ее щеки огнем. Для него же, думала Силвер, ее поцелуи не могли значить ничего. Джордан говорил, у их капитана было по женщине в каждом порту. Что ему один поцелуй?
Думая об этом, Силвер машинально сжала кулаки.
Она сидела на палубе на опрокинутом ящике. Солнце, стоявшее высоко над головой, пекло голову. Она смотрела» на воду, погруженная в свои мысли слишком глубоко, чтобы видеть летающих рыб, выпрыгивающих из воды перед самым носом корабля. Только когда одна из рыб шлепнулась на палубу, Силвер подняла глаза, чтобы поглядеть на это редкое зрелище.
Силвер подошла к рыбе, беспомощно разевающей рот. В ней шевельнулась жалость. Она не могла видеть страдания живого существа и, подняв скользкое тельце, извивающееся в руке, подошла к борту и бросила рыбу в воду. И тут же заметила у своих ног Соггера, на морде которого читалось разочарование.
— Прости, дружище, — произнесла Силвер с извиняющейся улыбкой, — тебе придется довольствоваться крысами. — Глядя на кота, она почувствовала себя виноватой. Каждый член команды регулярно ел рыбу; почему для Соггера должно делаться исключение? Протянув руку, Силвер погладила его полосатую спину и почесала за ухом, порванным, по всей видимости, в одной из битв. Соггер довольно мурлыкнул. — По крайней мере ты меня не бросил, — печально произнесла Силвер и тут же краем глаза заметила блестящие коричневые ботинки. Она перевела взгляд выше, по длинным узким брюкам, и, выпрямившись, увидела знакомое лицо.
— Вы полагаете, это сделал я?
Как ни старалась Силвер, краска все же залила ее щеки.
— Я благодарна вам за это, майор, — холодно ответила она. — Чем меньше я вас вижу, тем больше мне это нравится.
Траск ничего не ответил. Залитый ярким карибским солнцем, он показался Силвер более красивым, чем обычно. Под узкими брюками угадывались мощные мышцы широко расставленных ног.
— Тогда вы будете счастливы узнать, что послезавтра мы достигнем Катонги. Вы избавитесь от меня навсегда.
— Я надеюсь, что у нас останутся друг о друге не только плохие воспоминания.
— Да… — Траск повернулся, чтобы уйти, но остановился. — Все же я хотел бы знать одну вещь.
Силвер с тревогой всмотрелась в его лицо.
— Какую именно?
— То, что случилось в каюте… Я долго думал об этом поцелуе…