История одной ненависти - Лиза Бетт

А потом зависла.

Зачем меня вызывают?

Холодок прошел по коже, и я сжала пропуск, и направилась к выходу из приемной.

В лифте было все битком, и я едва смогла протиснуться в толпу, деревенея каждый раз, когда кто-то ненароком меня задевал. Но чем выше поднималась, тем сильнее редела толпа, пока я не осталась одна. Выдохнула облегченно и поймала свое отражение в зеркале. Затравленный взгляд, неестественно бледная кожа, мешки под глазами.

Одернула белую блузку и расправив невидимые складочки на иссиня-черной юбке я сделала шаг в широкий холл, который вел к кабинету генерального.

Мои замшевые лодочки выбивали дробь на мраморном полу, с каждым шагом приближая меня к неизбежному.

Секретарь кивнула мне холодно, мы были знакомы, но дружбы не водили.

Прошла и постучала в дверь, поражаясь, что в такое раннее время Генеральный уже успел придумать причину меня к себе вызвать.

После одобрительного войдите, я шагнула в кабинет, украдкой вытирая повлажневшие ладони о юбку.

– Здравствуйте. Вызывали? – поздоровалась со спиной начальника. Он сидел в кресле, отвернувшись к окну и при моем появлении даже не обернулся. Попыталась припомнить имя директора нашей фирмы, но, как назло, не смогла.

Ответа не последовало.

Я переступила с ноги на ногу, склоняясь к тому, что произошла какая-то ошибка. Меня спутали с другой, да мало ли что…

Кресло медленно скрипнуло и повернулось, а внутри меня все оборвалось.

– Вы? – выдохнула и машинально отступила, но голос еще одного мужчины заставил меня остолбенеть. Генеральный стоял чуть в стороне и сунув руки в карманы смотрел на меня хмуро.

– Присядьте, Камилла. С вами хотят поговорить.

Произнес твердо и кивнул на кресло напротив стола, место за которым уступил Давыдову. Мне хотелось развернуться и бежать, но я понимала, что это равносильно заявлению на увольнение по собственному, а работу мне терять было нельзя. Деньги сейчас как никогда нужны.

– С-спасибо, – отозвалась похоронно, и начала медленно пересекать кабинет. Шла спокойно, с гордо понятой головой, а внутри бесновались черти. Они вопили, что прямо сейчас я иду на гильотину и внушали дурные мысли развернуться и бежать. Но я покорно подошла к стулу и села, игнорируя их противные голоса.

– Оставь нас, – Давыдов посмотрел на меня в упор, но обратился к генеральному, который беспрекословно выполнил его приказ и удалился. Я с тоской проследила за тем, как спина начальника скрылась за дверью, ведущей в конференцзал и сглотнула, поворачиваясь обратно.

Глаз не поднимала, сидела, уставившись на рабочий стол, точнее сквозь него, а потом понимание будто солнце из-за тучи выглянуло, и я запнулась на вдохе, заметив на столешнице мое заявление в полицию.

– Помнишь, что я сказал, когда ты покидала прием? – вкрадчиво произнес Яр, и по моей коже рассыпались мурашки страха. Они были колючими и неприятными, хотелось поежиться, но я упрямо не шевелилась, сидя с прямой как палка спиной. – Отвечай!

Хлестко отрезает, и я вскидываю на мерзавца полный ненависти взгляд и стискиваю зубы.

От парня, который сидел со мной на берегу озера не осталось и следа, теперь я ясно видела перед собой беспринципного наглого и деспотичного начальника, которым он всегда был, и внутренности свело от отвращения. И что я в нем нашла пять лет назад, чтобы вот так в первую же ночь отдать ему свою девственность? Дура была! Не знала, какое он на самом деле чудовище…

– Вы не имели права! – опускаю взгляд на заявление, и Давыдов хищно щурится и двигает лист к себе, чтобы я не могла его выхватить. Я не пытаюсь, но желание перегнуться через стол и заехать по наглой морде сильнее правил приличия, которые я впитывала с детства.

– Я сказал не делать глупостей! – ударяет по столу ладонью, взрывая тишину и я впиваюсь ногтями в обшивку кресла, только бы не вскочить и не затеять драку.

– Вы меня изнасиловали! – выкрикиваю в ответ и замираю, глядя на Яра. Тот испепеляет меня взглядом, моя грудная клетка ходит ходуном, и я вся дрожу.

– Я был с тобой груб? – спрашивает обманчиво спокойно после той бушующей грозы что оставила после себя неестественную тишину. Услышав его вопрос, я стискиваю зубы. – Я сделал тебе больно? – снова спрашивает тихо, еще тише чем в первый раз. Моя челюсть начинает ныть, насколько сильно ее напрягла. – Я связывал тебя или избивал, чтобы принудить?

– Я не помню! – цежу запальчиво, и Давыдов вскидывает брови и отклоняется на спинку директорского стула, двигая лист с заявлением ко мне. Тот легонько проскальзывает по столу и падает на мои колени.

– Я освежу твою память. Ни-че-го из этого я не делал. Ты пришла в мою спальню сама. По камерам в моем доме видно, что тебя никто не тащил и не связывал. Когда я заметил тебя в коридоре, ты позволила увести себя в комнату, а дальше…

– Вы взяли меня силой! – выплевываю возмущенно и опускаю взгляд на подпись на листе. Она выглядит неестественно зернистой, и я понимаю, что… – Это скан?

Давыдов повел плечом, упакованным в дорогой костюм.

– Рассчитывала на другое?

– От насильника? – презрительно переспросила и скомкала лист, жалея, что не могу сомкнуть пальцы на шее Яра.

– Ты сама стягивала с меня пиджак…

Мои щеки тут же вспыхивают, и глаза распахиваются так широко, что становится больно.

– Сама позволила избавить тебя от одежды, – произносит, смакуя триумф моего позора и его взгляд напитывается тьмой, в которой зарождается пламя будто всполохи костра.

– Меня опоили! – вскакиваю со стула, и Давыдов делает то же самое и выстрелив рукой хватает меня за запястье через стол. Дергает на себя, и я едва не заваливаюсь на столешницу, упираясь в нее бедрами. Он так близко, что кажется между нами нет никакой преграды, и мы стоим вплотную. Чувствую его дыхание своей кожей, и замираю, стараясь не вдыхать тонкий аромат черного льда его ауры, которая подавляет и испепеляет меня как сухой лист.

Да, с нашей последней встречи он очень изменился.

– Ты этого не докажешь, – произносит тихо, и