История одной ненависти - Лиза Бетт

я ударяю его по щеке. Ладонь пронизывают сотни игл, а его кожа начинает пылать, по ней расползается красное пятно. – Саша…

Внутри все обрывается, когда Яр шепотом произносит мое имя. Настоящее имя, которого не знает даже Егор. То самое имя, которое я так и не назвала ему на берегу.

С моего лица видимо сходит вся краска, отчего Давыдов ведет уголком губ, а я стою не в силах пошевелиться из-за щупалец страха, которые обволакивают тело с ног до головы.

– Вы с сестрой думали, я не узнаю?

Его слова тугим канатом опоясывают шею и сдавливают. Сестра говорила, что у Давыдова длинные руки, но я не думала, что настолько. Мы ведь замели все следы.

– А может называть тебя Люба? Ведь именно это имя ты назвала той ночью… Интересно, твоя сестра реально думала, что я такой тупой, когда покупала тебе поддельные документы, – от его слов меня бросает в жар от страха и паники. – А твой муж знает, что женат на несуществующем человеке?

– Прекрати! – отталкиваюсь от него и выпрямляюсь. Мне удается отступить, но не потому, что я такая сильная. Это он позволил мне увеличить дистанцию, и я не сразу поняла, почему, а когда дошло, я пожалела, что мы в кабинете одни. Мне не у кого просить помощи и даже если закричу, вряд ли кто-то прибежит меня спасать.

Давыдов обошел стол и шагнул ко мне, а я отступила, прячась за единственной преградой – стулом.

– Я не люблю, когда мои слова игнорируют, – произнес угрожающе тихо, и я сделала еще шаг назад, лодочки на шпильке плохие помощники, и я запнулась, но устояла, снова отшагнула. Моя грудь часто вздымалась, чувствовала себя загнанной жертвой, на которую хищник уже открыл охоту. Давыдов замер около стула, глядя как я отступаю. Не спешил, смаковал этот триумф своей силы и власти надо мной. – Твое заявление в полицию я забрал. Ведь ты же не хочешь, чтобы им стало известно, что ты живешь по поддельным документам.

Я сглотнула и отступила еще на шаг, Яр не двигался, но я очень остро ощущала его присутствие и давящую ауру. То расстояние, что я пытаюсь выиграть пыль для него.

– Зачем? – спрашиваю, понимая, что те силки, что он расставляет неспроста. Но я не понимаю, зачем. Ведь я слишком незначительная фигура в этой игре.

– Для умной девочки ты задаешь глупые вопросы, Саш, – ответил просто и пожал плечами.

– Я не стану спать с тобой по доброй воле! – ответила, чувствуя, как дрожь ненависти усиливается.

Яр промолчал, изучая меня с ног до головы цепким взглядом. От него не укрылась белая блузка, сквозь которую едва заметно проглядывали очертания белого бюстгалтера. И темная юбка, которая, как назло, обтягивала бедра как вторая кожа, и черные чулки, почему-то я выбрала именно эти, и сейчас взгляд Давыдова зацепился за них.

– За твоим ухом нет тату, – произнес просто, и я окаменела. А вот моя сестра по вине этой мрази и его брата теперь навсегда меченная.

Ублюдок!

Не произнесла вслух, потому что стиснула зубы почти до боли.

– Я должен был убедиться, и теперь все встало на свои места. – Произнес, отталкиваясь от спинки стула, и выпрямился, расправляя плечи. А мое тело прошило сильнейшей волной страха, потому что даже строгий костюм не мог усмирить дикую ауру и физической силы этого человека. Казалось бы, в рубашке и брюках он не должен выглядеть таким пугающим, как если бы носил робу омоновца, при виде которых люди обычно робеют и втягивают шею в плечи. Но в случае с Давыдовым всё иначе. Пиджак лишь подчеркивал неестественно широкие плечи и мощные руки, и у меня пересыхало в горле от мысли, что эти руки в любой момент могут сомкнуться на моей шее.

Мои глаза расширились, и я пораженно застыла, потому что осознала – больше некуда отступать. Сзади стена – впереди машина для убийства, которая медленно начала наступать.

– Твоя сестра скорешилась с моим братом, а я всегда считал, что это ты продала ему себя как девственницу, – он начал говорить и с каждым шагом надвигался, заставляя меня забыть, как дышать. – И ненавидел тебя за это.

Еще шаг, я безотчетно прижалась ладонями к стене, стараясь сдвинуть ту, но мне не везло. Гладкая поверхность охладила горячие пальцы и подарила ложное ощущение защищенности.

– И пускай я знал не всё, мне не давала покоя мысль, за что же ты так меня ненавидишь? Ведь мы расстались не врагами. На том пляже я не брал тебя силой. Ты отдалась мне по доброй воле.

Моя кожа вспыхнула и запылала, щеки будто кипятком обдало, когда я вспомнила, как ловила его озверевший взгляд, когда Яр тесно толкался в меня и кончал.

– Ты могла бы просто уйти, но ты предпочла поддеть меня. Капризная маленькая девочка злится, что при встрече спустя столько лет ей уделили недостаточно внимания?

Я сердито сощурилась, чувствуя, как жар внутри усугубляется яростью.

– Так вот, я уделил тебе внимание. Ровно столько, сколько ты хотела, и даже больше. И не лги, что ты не для этого устроила ту сцену унижения. Ты нарывалась. Хотела, чтобы я проучил тебя. Я проучил. И ты была не против. То, как ты отвечала на мои поцелуи в спальне, – уголок его рта дернулся, Давыдов заметил мелькнувший в моих глазах протест. – Как стягивала пиджак…

Я начала мотать головой, не веря его словам. Он не обо мне говорит, а о другой девушке. Я не могла отвечать на его поцелуи и не могла раздевать его. Он все выдумал!

– И то заявление в полицию – прямое подтверждение тому, что тебе было мало и ты хочешь все повторить…

– Ты просто больной! Ты пытаешься всё перевернуть, чтобы не смотреть правде в глаза. А на деле ты просто изнасиловал чужую жену! – прошипела со всей ненавистью. – Я не испытываю к тебе и грамма симпатии, а мой муж…

– Муж? Ты так цепляешься за это слово, но на деле твой суженый и пальцем не пошевелит для тебя.

– Не правда… – произнесла, и прокляла себя за эту дурацкую неуверенность.