Время горбатых елей - Галина Владимировна Горячева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернувшись домой без молока и с каким-то новым выражением лица, она прошла сразу в свою комнату и, не раздеваясь, легла на постель. Родители недоуменно переглянулись друг с другом, но тревожить ее не стали.
За какие-то несколько дней Лида так переменилась, что все только руками разводили, не зная, что сказать и что думать. Она была бодра, энергична, всегда весела. От разумной и сдержанной девушки не осталось и следа. Она превратилась в озорную и смешливую девчонку, которой море по колено. Глядя через окно на свою дочь, которая разговаривала с подругой Светой и при этом весело хохотала, заливаясь заразительным смехом, Елена Леонидовна, обращаясь к мужу, пыталась установить причину перемен.
– Я бы подумала, что она влюбилась, если бы был подходящий случай для этого.
– Ты думаешь, влюбилась?
– Вероятнее всего.
– Но из Москвы она приехала в своем обычном состоянии духа – анализировал Валерий Иванович.
– Значит, влюбилась здесь. Я даже не представляю, в кого она здесь могла так влюбиться – удивлялась мать.
– Что значит так?
– Так сильно.
– Ой, не пугай меня – отмахнулся глава дома.
– Чем я тебя пугаю?
– Ну как чем? Сама говоришь, что претендентов подходящих здесь нет. А любовь, как известно, зла.
Они встретились взглядами, и каждый из них продумал конец поговорки про себя, а потом представил. Лица их посерели.
– Я не думаю, что она могла бы влюбиться в кого-то неподходящего для нее. Она всегда была слишком разборчива – вселяла в себя надежду мать.
– Была – ворчливо и резко оборвал отец. – Была разборчива, да вся вышла.
Они опять встретились взглядами, и каждый в глазах своей половинки прочитал тревогу. Как по команде, они повернули голову к окну. Во дворе среди зелени и цветов на скамейке сидели подруги. Радостная картина летнего дня и душевного разговора девушек успокоила обоих.
– Ох, мать. Ты просто умная Эльза.
– Какая я? Кто я? – оживилась Елена Леонидовна.
– Ну, помнишь, ту немецкую сказку, где девушка Эльза, еще не будучи замужем и не имея детей, плакала о том, что ее ребенка может убить мотыгой, плохо закрепленной в погребе. Мотыга могла упасть на сына, которого еще не было на свете.
– А, ну-ну. Помню эту сказку. Так ты думаешь, беспокоиться не о чем?
– Думаю, по крайней мере, рано беспокоиться.
– Ну, дай Бог – облегченно вздохнула хозяйка, продолжая хлопотать по кухне.
Скамейка была старая, но очень удобная. С массивной спинкой и даже широкими подлокотниками, на которые очень удобно было ставить стакан сока или тарелку с ягодами. Со стороны улицы ее закрывал пышный куст сирени, который сейчас наливал соком свои бутоны, собираясь вот-вот зацвести. С другой стороны скамейки была большая клумба, на которой пышно цвели красные тюльпаны и душистые нарциссы. Их ножки утопали в пышных кустах незабудок. День был тихий, и потому пчелы беспрепятственно кружили над цветами. Девушек, сидящих на скамейке, пчелы не волновали. Они их даже не замечали. Они были заняты разговором. Разговор был о любви.
Лида, переполненная чувствами, не могла больше молчать. Ей надо было рассказать кому-то о событиях последних дней. Этим кем-то, конечно, была Светлана. Поначалу веселый разговор становился все тише и тише. Света видела по лицу подруги, как важно для нее то, что она рассказывает о своем новом знакомом, которого она полюбила. Когда Лида закончила свое повествование, обе девушки молчали. Света была ошарашена новостями, а Лида, рассказывая, снова пережила все события, оценивая и размышляя над ними. Обе понимали, что сказать тут нечего. Обе почувствовали присутствие судьбы и знали, что только она поставит последние точки.
Серьезность момента нарушила мама, постоянно наблюдавшая за ними из окна.
– Лидочка, возьми поднос – крикнула она.
Лида встрепенулась и, улыбаясь, побежала к окну кухни, чтобы взять поднос, сервированный для чая. Родители вышли из дома. В руках у Валерия Ивановича была большая тарелка с блинами. На подносе в вазочках лежали сметана и смородиновое варенье. В расписном чайнике томился ароматный чай. Перейдя за стол, установленный под навесом у яблони, принялись за трапезу. Поначалу все отдались во власть чревоугодия. Горка тонких кружевных блинов таяла на глазах. Пчелы, видя, как убывает варенье, с беспокойством кружили над вазочкой. Их собралось не менее десятка. Подчерпнув остатки варенья, Света заметила на ложке пчелу и громко фыркнула со смеха. Все глаза устремились на ложку.
– Ох, мать, пожалела ты варенья. Смотри, на расхват идет – постыдил отец хозяйку.
– Да кто бы знал, что столько едоков будет – притворно оправдывалась Елена Леонидовна.
Все засмеялись. Решив использовать хорошее настроение, Валерий Иванович продолжил:
– А о чем это вы, девчонки, так долго болтали? Расскажите «не чужим» людям – он сделал акцент на слове «не чужим». Света с Лидой переглянулись.
– Прямо военный совет – наседала Елена Леонидовна. – Уж не случилось ли чего?
– Случилось – вдруг заговорила Лида. – Я очень вас люблю, мои «не чужие» люди, и поэтому хочу вам сказать, что в моей жизни произошли некоторые изменения.
Все замерли. Пчела в Светиной ложке уже чувствовала себя полной хозяйкой, деловито ползая по варенью.
– Я встретила человека, который для меня сейчас очень дорог и надеюсь, что это надолго.
Родители, смотревшие на дочь с пристальным вниманием, перевели взгляды друг на друга.
«Ты снова оказалась права» – говорил взгляд отца.
«Мне от этого не легче» – отвечали глаза матери.
Вслух же они хором спросили:
– А кто он?
– Вы его не знаете. Он москвич, но сейчас находится здесь. Я вас скоро познакомлю.
Стол опять накрыла тишина. Каждый осмысливал услышанное. Оцепенение снова нарушила Света. Она тихо, трясясь от смеха, подняла руку с ложкой над столом, и все увидели, что в ложке сидят уже пять пчел и торопливо доедают варенье. Все смеялись от души, а кто-то и с облегчением.
Через день кончались майские праздники, и девчонкам надо было возвращаться в Москву. К этому времени отношения Лиды с Виталием так определились, что сомнениям в искренности друг к другу просто не было места. Виталий уже был представлен родителям и одобрен ими. Света тоже уже входила в число его друзей. Все было замечательно, но впереди маячила разлука. Чтобы подсластить горечь расставания, подруги объявили всем, что задумали взять отпуск на начало июля и приехать сюда.
– Я, пожалуй, приеду с Олегом, а то что-то отношения у нас последнее время хреноватые – делилась она с друзьями. – Здесь в Кукушкине у нас все началось, а вдруг здесь снова что-то наладится. Здесь он другой. Здесь он проснется от своей столичной дрёмы – говорила она.
– Слушай, это было бы здорово – подхватывала Лида.
– Да и с Галкой он побольше бы пообщался, а то уж забыл наверное, как дочь выглядит – все о своем думала Света.
– Здорово –
