Острова эфирного океана - Борис Красногорский

Двойная звезда Кастор в созвездии Близнецы

То рисуя, то любуясь небом и мечтая, зоолог не заметил, как прошло время его дежурства. В час ночи он разбудил Добровольского, который должен был сменить его. Астроном потушил газ, при свете которого рисовал Флигенфенгер и немедленно принялся за наблюдения. Добровольский хотел направить трубу на ярко сиявший Юпитер, когда совершенно случайно заметил несколько вправо от него небольшое туманное пятно, видимое простым глазом. Справившись в каталоге, астроном не нашел в нем никаких указаний на существование туманности или звездного роя в данной области неба. Оставалось два возможных предположения: или это была новая туманность, или Добровольский наткнулся на комету. Через полчаса вопрос должен был выясниться; туманность, лежащая за биллионы километров от планетной системы, за этот промежуток времени нисколько не изменит своего видимого положения; между тем комета, благодаря быстрому движению аппарата и своему собственному, займет новое место на небе. Астроном тщательно определил положение неизвестного светила относительно двух соседних звезд, и приготовился ждать. Чтобы время прошло незаметно, он занялся пока осмотром других частей неба.

Через 30 минут, слегка волнуясь, он произвел вторичное измерение: туманное пятно переместилось.

Итак, это была комета.

В прежние времена эти странные светила наводили ужас на человечество. На них смотрели, как ка вестников грядущих бедствий, как на проклятие, посылаемое разгневанным божеством. Внезапно, так по крайней мере казалось, загораясь на небе, комета далеко протягивала свой хвост, как светлую, прозрачную вуаль.

Откуда она являлась? Куда исчезала? Никто этого не знал, и суеверный страх окружал светило.

Теперь астрономы в значительной мере проникли в тайну природы комет и лишили их сверхъестественного значения. Кометы, как всякое другое небесное светило, подчиняются великому закону, открытому Ньютоном, — закону тяготения. Многие из них принадлежат к солнечной системе и по вытянутому эллипсису обегают центральное светило. Но и в наше время многое остается загадочным в кометах. Они приходят, в виде круглой туманности с ядром, откуда-то из глубин пространства и обыкновенно, обогнув Солнце и украсившись длинным хвостом, удаляются обратно во мрак межзвездной глубины. При этом они постепенно теряют хвост и снова превращаются в простое туманное пятно.

Это настоящая небесные странницы. Миллионы лет рассекают они эфир, переходя от одной планетной орбиты к другой, на короткое время погружаются в жар огненных солнц и, как бы набравшись новых сил, продолжают свой путь. Сотни биллионов километров, которые даже свет пробегает годами, не пугают кометы. Они жительницы мрака и холода междупланетного пространства.

Кометы, вместе с хвостом, обладают огромным, прямо невероятным объемом; само гигантское Солнце, в миллион триста тысяч раз превосходящее Землю, ничтожно сравнительно с легкой кометой. Десятки миллионов таких, как Солнце, шаров потребовалось бы, чтобы занять пространство большой кометы с хвостом в 300 миллионов километров. И однако, эти колоссальные светила имеют ничтожный вес, составляющий стотысячные доли веса земного шара. Кометы так легки, так прозрачны, что самые слабые звездочки светят сквозь них, нисколько не теряя в блеске. Это настоящая, riens visibles, как их метко назвал французский астроном Бабинэ. Вот, какое светило видел перед собой Добровольский, вот та тайна, которую пространство хотело раскрыть перед путешественниками.

Астроном недолго занимался кометой. Она была еще очень далеко, на расстоянии 30 милл. килом. Между тем три разновременных измерения показали ему, что аппарат несется ей почти навстречу и пройдет в расстоянии нескольких сот тысяч километров от нее. Это будет через 1 1/2 дня. Тогда можно удобно изучить комету; теперь же небольшой рефрактор "Победителя" не открывал никаких подробностей ее строения. Поэтому Добровольский навел трубу на Юпитер и занялся наблюдениями над этой огромной планетой. Рядом с ней в виде небольшой звездочки блестел Ганимед, на который хотела спуститься экспедиция, чтобы остановить свой бешеный полет в черную глубину пространства и вернуться обратно на землю. Под утро астроном разбудила Имеретинского, и, ни слова не сказав ему о своем открытии, спокойно лег, чтобы продолжить прерванный сон.

Лишь на другой день вечером рассказал он остальным об ожидающем их интересном зрелище.

Путешественники собрались за чайным столом и вспоминали всю долгую эпопею приготовлений к экспедиции. Неудачи и споры строительной комиссии, волнения перед отъездом, ужасная катастрофа с метеоритами, второй отъезд и дальнейшие события — все это происходило перед ними длинной чередой.

Между прочим Наташа спросила:

— А помните ли вы, господа, как я с вами познакомилась? Встреча с Валентином Александровичем была довольно оригинальной.

— Еще бы, улыбнулся изобретатель, я как полоумный вломился к вам в дом в 12 часов ночи. Чего уж оригинальнее!

— Как это произошло? Мы не знаем, поинтересовались Добровольский и Флигенфенгер.

— Это было после того, как я увидел, что у меня украли чертежи аппарата. На следующий после 244-го заседания день.

— Как вы на нем великолепно говорили! — промолвил зоолог и даже глаза его загорелись при этом воспоминании; — после вашей речи я ревел и стучал, как бешеный бык. Удивляюсь, как мое горло выдержало.

— Да, кричал ты действительно здорово, подтвердил астроном. Мои уши до сих пор помнят эти приятные мгновения.

— Вы, конечно, как всегда и везде сидели рядом и все время ссорились? — сказала Наташа. — Я с самого начала нашего знакомства могла убедиться что таково ваше постоянное времяпровождение.

Оба приятеля промолчали.

— Мы все вместе осматривали аппарат, — продолжала молодая девушка подтрунивать, — и вы за два часа успели два раза поссориться.

А она еще не знала, что они только что перед этим поссорились из-за того, каким образом ехать к Имеретинскому.

Желая перевести разговор на другую тему, Флигенфенгер, как бы не слыша наташиных слов, сказал:

— Вот уже второй день мы летим без всяких встреч и приключений! Неужели так будет продолжаться до самого Ганимеда?

— Давай-то Бог, — ответил изобретатель. — Довольно с нас приключений!

— Да, но вместе с тем еще 20 дней…

— Всего девятнадцать, — поправил астроном.

— Ах, не все ли равно! Еще 19 дней пути в полной пустоте, это не особенно весело!

— Зато безопасно.

— Пройти рядом с каким-нибудь светилом тоже безопасно и притом очень интересно.