Берег. Свернуть горы - Юлия Крынская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роберт развернул Юлю к себе. Ямочки выступили на его щеках, а глаза смеялись.
— Сара Сиддонс отдыхает, — он подхватил ее на руки и понес к кровати под ярким покрывалом с изображением герба английского футбольного клуба. — Я ожидал от тебя какой-нибудь трюк, но ты превзошла саму себя.
Юля устало прислонилась головой к его плечу:
— Ты был тоже на высоте, любимый. Расскажешь на досуге, чем я их так сразила в области познаний английской живописи?
— Ты же в курсе, я парень красноречивый. Лучше скажи, когда сама успела подготовить такую речь? У меня мурашки побежали по спине. И что ты вытворяла с этим платком? Это было похоже на массовый гипноз, — он положил ее на постель и, расстегнув пуговицы на пиджаке, заскользил ладонью по груди и животу.
— Эту речь, любимый, — она выгнулась дугой от его ласки, — я подготовила семь лет назад для поступления в институт, но жизнь распорядилась иначе. Хвала и слава русским классикам, в частности, критику Белинскому. Буду в Питере, непременно навещу его вечное пристанище на Волковском кладбище. Букет он честно заработал.
— Люблю тебя, — Роберт припал к ее губам.
Юля лишь моргнула в знак согласия, беспомощно утопая в бездне взгляда потемневших до глубокой синевы глаз.
Волшебство поцелуя! Что еще может заставить трепетать человеческое существо так, как исполненный любовью и нежностью поцелуй? В такие моменты сердце перекачивает на литр больше крови. Тридцать четыре мышцы двигаются одновременно, в том числе двенадцать вокруг губ и семнадцать на языке. Повышается давление, выбрасывается адреналин, сжигаются калории. Но все это физиология.
— Мне не хватает воздуха, когда я отрываюсь от твоих губ, — жарко шептал Роберт, зарываясь пальцами в ее золотистых волосах. — Мое дыхание, источник, средоточие всей жизни. Ты сияешь небесным светом, когда так тиха и нежна, а я вспыхиваю огнем в лучах твоей любви.
— Люблю тебя, — шептала Юля в ответ, проникнув руками под его рубашку. Она знала каждый шрам, каждую родинку на теле Роберта и забывала как дышать, когда он набрасывался на нее с таким жаром: «Почему я с ним ощущаю совсем другой? Наполняюсь силой, страстью… Пороком, разрази меня гром!»
— Жизнь моя, никому тебя не отдам. Будь моей. Навсегда. На века.
Он покрывал ее тело поцелуями, одну за другой расстегивая пуговицы на рубашке. Юля любила, когда он прижимался к ней кожа к коже и изнывала от нетерпения, мечтая лишь о том, чтобы поскорее между ними не осталось никаких преград. Всегда наступал момент, когда ей становилось мало лишь одних прикосновений. Она пьянела от близости возлюбленного и его жарких поцелуев. Магнетизму Роберта Юля не знала как, да и не желала противостоять.
— Хочу тебя, — простонала она.
— Хочу тебя жестко!
Стянув с нее и с себя одежду, Роберт развернул ее спиной, вздернул за бедра, поставив на колени и взял ее одним толчком. Юля застонала, и тут же на ее рот легла его ладонь. Она не сопротивлялась ему, позволяя вколачиваться в нее с остервенением, с звериной страстью.
— Мне кажется, я теряю сознание, — простонала она.
Возлюбленный вышел из нее, и тут же его язык запорхал по лепесткам ее распаленной плоти. Юля уткнулась лицом в покрывало, а Роберт перевернулся на спину и, удерживая ее бедра над собой, принялся забавляться с мягкими складками и затвердевшим бугорком. Он то втягивал их, то покусывал, то облизывал. Юля растворилась в невероятном наслаждении охватившим ее. Дома они не сдерживались от стонов, и сейчас ей стоило невероятных усилий, чтобы не взвыть от удовольствия. Но вот ее затрясло от поглотившего с головой возбуждения, и Роберт испил ее до капли.
— Какая же ты сладкая, — прошептал он и, перевернув обмякшее тело на спину, подложил под бедра подушку и вошел в Юлю на всю длину. Его толчки вновь резкие, сильные и до предела глубокие пробудили в ней новую волну желания. Но он вскоре вынырнул из ее пульсирующей плоти, оросив Юлин живот горячим семенем.
— Но почему? — изумленно прошептала она.
Он перевел дыхание, застыв между ее бедрами статуей Аполлона, и ямочки заиграли на гладко выбритых щеках.
— Ты же сама выбрала чистый подол на майской траве.
Вздох вырвался из Юлиной груди:
— Ты прав. Тащи полотенце.
К комнате Роберта прилегала ванная. Юля умылась, подправила макияж с прической и вышла оттуда, замотавшись в синее полотенце с якорем.
— Ты ведь пошутил про лошадей? — она уселась верхом на возлюбленного, лежавшего с блаженной физиономией в чем на свет появился.
— Нет. Я тебе такой дивный костюм под это дело тебе купил. Сейчас спущусь в гараж, в багажнике лежит, — Роберт пальцем подцепил на ее груди заправленный край полотенца, и оно соскользнуло на бедра. — Хотя так бы ты вообще на коне идеально смотрелась.
— Твои фантазии не знают границ.
Теплые ладони легли ей на живот.
— Прости, любимая. Немного потерял контроль над собой в постели. Я сделал тебе больно?
— Нет, просто мне вдруг показалось, что я лечу куда-то в пропасть, — Юля чуть нахмурилась от боли в груди.
— Мне всегда тебя будет мало, мой ангел. Может тогда повторим?
Юля наклонилась к нему и прошептала на ухо:
— Что ты там говорил про лошадей?
— Хитрая лиса, — рассмеялся он. — Так и быть. Оставлю тебя в живых до ночи. Но мне понравилось, как мы пошалили. Пойду принесу твой наряд тогда.
Юля соскользнула с него. Роберт оделся, подошел к зеркалу и придирчиво оглядел себя.
— Вид потрепанный, но счастливый, — он обернулся к ней. — Как жаль, что мы не встретились раньше! Сколько лет впустую потрачено.
Юля послала ему одну из самых обворожительных своих улыбок в момент, когда тоска сжала ее сердце: «Это так, любимый, повстречай я тебя вместо Громова, скольких ошибок смогла бы избежать… Ты не мужчина — ты мечта. А моя психика — психика загнанного зверя. И она не дает мне расслабиться, после всего что случилось со мной за последние семь лет».
— Зато те, что остались — все наши, — подмигнула она ему и вытянулась на мягкой постели.
Роберт вернулся к кровати, встал на колени и внимательно вгляделся в Юлино лицо:
— Ты ведь не об этом сейчас подумала, — он провел рукой по ее щеке.
— Ты тоже, — парировала Юля.
Возлюбленный покачал головой и потрепал ее по волосам.
— Не грусти, — прошептал он и, встав, вышел.
Юля поднялась и прошлась по комнате: «Не хочу никаких лошадей! Хочу в нашу уютную квартирку. Как бы уговорить
