Конвой - Игорь Башкирцев

После задержания мы осмотрели беглеца и не нашли на его теле никаких повреждений. Но на всякий случай свозили на обследование в районную больницу. Там он категорически отказывался идти самостоятельно. Пришлось солдатам его заносить. Сделали они это оригинально – вперед ногами. Увидевшая это старенькая санитарка начала креститься и причитать: «Надо же, солдатик погиб в День Советской Армии». К этому времени уже наступило 23 февраля. Врачи тоже не выявили у нашего «Рембо» травм и внутренних повреждений.

Утром я собрался везти прыгуна в медслужбу полка для решения вопроса о направлении на освидетельствования у специалистов. В кузове ГАЗ-53 я попросил за ним присмотреть замполита соседней роты, который тоже ехал в часть.

Когда мы приехали, и водитель заглушил двигатель, я отчетливо начал слышать из кузова крики коллеги, состоящие из моей фамилии и отборного мата. Зрелище было впечатляющее: лейтенант и сверхсрочник были в полностью изодранной одежде. Оказывается, прыгун неоднократно пытался повторить свой подвиг на протяжении всего пути, офицер его держал, а тот вырывался. В общем, клиент для «психушки» созрел.

Через пару месяцев он предстал перед моими очами с бравым рапортом: «Прибыл с излечения для дальнейшего прохождения службы». От этой «радости» я сам чуть не потерял рассудок.

Туман и "зона"

Каждый год, когда страна готовилась к очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, мы в глубине души проклинали наступающий праздник. Но это никак не было связано ни с антисоветчиной, ни с отсутствием поддержки генеральной линии партии. Виной всему был опускавшийся не менее, чем на неделю густой туман. Поселок и, особенно, «зона» находились в низине. В «запретке» видимость была всего несколько десятков метров, а общий охраняемый периметр превышал три с половиной километра. Ни о какой зрительной связи между постами не могло быть и речи.

Людей к этому времени катастрофически не хватало, так большая часть старшего призыва к этому времени уходила на «дембель». Для обеспечения зрительной связи между часовыми людей все равно не хватило бы, даже, если бы без сна и отдыха на периметр запретной зоны вышла вся рота во главе с командиром роты.

Выход надо было искать. Помощи ждать было неоткуда, но задачу выполнить мы были обязаны и не допустить побега «зэков» в преддверии и в период главного праздника великой страны. На боевую службу назначалось максимально возможное количество людей, другие наряды усекались по количеству. Караул переходил на «гарнизонку», так как менять людей было некем.

Но советские воины не могли не найти выход. Было принято оригинальное решение. С началом тумана в обстановке секретности начинался отлов беспризорных собак. Обычно из количество доходило до нескольких десятков. Плюс десяток наших штатных овчарок. Они равномерно сажались на цепь в запретной зоне, где весь период тумана жили и кормились. Собаки постоянно лаяли на часовых, друг на друга, птиц, кошек. В общем, на всех кого видели и не видели. Лай стоял сутки на пролет, а в зону «по секрету» запускался слух о привезенных на период тумана большого количества крупных специально подготовленных собак. «Секрет» быстро распространялся среди «зэков», обрастая, как в любой деревне, ужасами и подробностями.

Цель была достигнута. Люди могли по немного отдыхать. Надежность охраны была обеспечена. Революционный праздник проходил без эксцессов. С окончанием тумана наши антиреволюционные настроения пропадали.

Конь Огонек

В целях выполнения Продовольственной программы в большинстве отдельно дислоцированных конвойных подразделениях существовали свинарник, коровник, курятник и т.п. В дополнение к этому был еще и огород площадью не менее 5 гектаров. С учетом большого объема службы и нехватки свободных людей нужно было искать нестандартные решения для облегчения солдатского труда. И такое решение было найдено…

Однажды утром как обычно приехал комбатовский «газик», но без комбата. Попытки выяснить у водителя, представителя одной из республик Средней Азии, где он «потерял с утра» комбата успехом не увенчались. На душе было тревожно. День клонился к закату, а тайна оставалась тайной.

Глубокой ночью комбат неожиданно приехал на каком-то заморенном коне, на котором не было ни узды, ни седла. Наездник разговаривать не мог, каким-то немыслимым образом он «съехал» с коня, свирепо на нас посмотрел, показал всем свой большущий кулак и прошел в свой кабинет, где свет так и не включился. Мы сразу поняли, что взгляд и кулак означали трудность и важность «операции по добыче коня» и, одновременно, распоряжение «коня накормить, расположить на ночлег и сохранить» до того момента, когда комбат сможет отдавать распоряжения не только кулаком и взглядом, но и словами.

Конь был «обласкан» по высшему разряду. А утром комбат собрал срочное совещание, где сообщил (все еще с трудом говоря), что «пострадал» ради реализации Продовольственной программы на благо солдатского стола, а конь будет полноправным членом коллектива, отвечающим за перевозки грузов сельскохозяйственного и тылового назначения. В ходе непродолжительной речи комбат так и не сообщил историю приобретения коня, его кличку, возраст и многое другое. Видимо, это и для него было тайной. К вечеру в роте появились телега с зоновской конюшни, оглобли, узда и т.д.

Что касается клички, то был объявлен конкурс… Но конкурс неожиданно выиграл не человек, а один эпизод из суровых армейских будней.

На следующее утро коня запрягли, и для эксперимента солдату-котельщику было предложено засыпать телегу золой, которую до этого вывозили на грузовом автомобиле. Котельщик, не сказав, что зола накануне была вывезена, наполнил телегу свежими остатками продуктов горения. О том, что они еще не до конца потухли и остыли, мы во главе с комбатом поняли лишь тогда, когда на наших глазах телега вспыхнула, а конь начал метаться с ней по военному городку Мы поняли, что, если пострадает конь, то мы пострадаем не меньше. Поэтому с риском для здоровья конь был задержан, а «огненная колесница» догорала на наших глазах отдельно от животного.

В течение часа весь поселок слушал монолог комбата о нашем жестоком обращении с животными. Уже к середине первой части монолога все офицеры, прапорщики и солдаты роты чувствовали свою личную вину за происшедшее и были готовы понести любую ответственность.

По итогам огненных событий конь получил кличку «Огонек»!

Межгород с риском для жизни

В эпоху отсутствия мобильной связи, общественного транспорта и бензина на транспорт служебный телефонная связь с родными и близкими по межгороду превращалась в серьезную проблему, так как ближайший переговорный пункт находился в районном центре,