Сталин и Арктика - Владимир Виленович Шигин

– Сколько вам лет? – спросил Ворошилов профессора.

Оказалось, возраст их совпадал.

Ворошилов воскликнул:

– Смотрите на нас. Мы одногодки, а он совсем старик. Я еще молодец против него, да?

Зубов с хитрецой громко ответил:

– Вы, Климент Ефремович, водку не пьете, а я пью.

– Кто сказал? – возмущенно спросил Ворошилов. – Я перед обедом каждый день выпиваю четыре рюмки, а вот здоров и чувствую себя молодцом.

Все засмеялись. Ворошилов всем тепло пожелал успехов.

– Меня не подводите, – предупредил он. – Я за вас отвечать не буду, не надейтесь. А ты останься, – задержал он меня.

Когда все вышли, Климент Ефремович как-то доверительно сказал, что не хотел на старости лет заниматься освоением Арктики:

– Отбивался. Но Сталин навязал. Ой, как надо быть осторожным. Ты не знаешь Сталина… – горько сказал он. – Когда заканчиваешь приемку немецкого флота? И как дела на переговорах о китобойной базе и флотилии?

– Значительная часть флота уже прибыла в Советский Союз, думаю к концу года закончить. Как завершится арктическая навигация, вылечу в Лондон на переговоры. Но надежд особых не питаю: англичане готовят базу и флотилию на китобойный промысел в Антарктику и вряд ли ее нам отдадут.

– Ты смотри, меня и себя сильно подведешь. Микоян и, особенно, Сталин предупредили меня, что ответственность за переговоры с тебя не снята. Ты базу и флотилию, кровь из носу, получить для СССР должен! Что надо тебе скажи. Но возможности мои ограничены.

Потерять уважение и доверие Сталина он боялся больше, чем следовало, явно опасаясь за свое положение.

Закончив арктическую навигацию 1947 года и успешно прилетев из Арктики, я доложил К. Ворошилову:

– Все грузы в соответствии с государственным планом завезены в Арктику. Крупных аварий не было, за исключением повреждений на судах, не имеющих ледовых подкреплений. Все суда благополучно возвратились из Арктики, кроме двух, которые не смогли пройти пролив Вилькицкого в связи с опусканием с Таймырского массива старых паковых льдов, толщина которых достигает 3–4 метров. Суда остались на зимовку в одной из бухт моря Лаптевых, обеспечены продовольствием и топливом, в ближайшее время самолетами Полярной авиации вывезем на материк людей, оставим минимум экипажа для производства ремонта во время зимовки. Стоянка судов в бухте безопасна.

Ворошилов сморщился, встал из-за стола и начал ходить по кабинету, нервно жестикулируя.

– Сталину теперь надо докладывать, тревожить его, он отдыхает в Сочи.

– Климент Ефремович, – перебил я его, – если информировать и тревожить Сталина, как вы говорите, то надо в первую очередь доложить, что арктическая навигация, несмотря на очень сложную ледовую обстановку, проведена успешно. Это – главное. А то, что остались на зимовку два судна, – обычное явление, пока не построены мощный ледокольный флот и транспортные суда ледового класса. Наши маломощные ледоколы и слабый транспортный флот не приспособлены к плаванию во льдах. Перед Сталиным надо твердо ставить этот вопрос, иначе можем сорвать завоз продовольствия, материалов и поставить проживающие на Севере народы в тяжелейшие условия. Этот вопрос требует немедленного решения.

– Да, вопрос глобальный и требует очень серьезной проработки, а значит, и времени. Необходимо подготовить поручение Госплану, готовьте его. А насчет зимовки судов надо сейчас, пока здесь, звонить по ВЧ Сталину.

Ворошилов взял трубку и, когда его соединили, по-стариковски закричал, что прилетел из Арктики Афанасьев и говорит, мол, два судна остались зимовать в Арктике, тяжелые льды…

Я не слышал, какие вопросы задавал ему Сталин, но видел волнение Климента Ефремовича, даже испуг на лице…

– Могут ли эти суда быть раздавлены паковыми льдами и погибнуть, как „Челюскин“? – Ворошилов повторил вопрос Сталина. – Не знаю, но, наверное, могут, – растерянно ответил и посмотрел на меня.

Я отрицательно замахал головой и руками и шептал:

– Нет, нет.

– Афанасьев говорит – нет! – Ворошилов продолжал кричать в трубку.

Наконец, вспотевший, взволнованно передавая мне трубку, устало сказал:

– Плохая слышимость, я не слышу, что он спрашивает, объясни сам.

Взяв трубку, я доложил главное: поставил глобальный вопрос, который необходимо решать, а в отношении двух судов заверил, что они зимуют в закрытой бухте, я низко пролетел над ними, угрозы выноса их на север в тяжелые льды нет, экипажи всем обеспечены…»

В первые послевоенные годы перевозки в Арктике, по-прежнему, осуществлялись стары транспортным ледокольным флотом. Поэтому Северный морской путь все еще не являлся надежной транспортной магистралью.

Сталин, разумеется, не забывал о пополнении ледокольного флота. Едва появились финансовые возможности, в 1951 году в Финляндии был размещен заказ на постройку серии ледоколов типа «Капитан Белоусов», в Голландии электроходов ледового класса типа «Лена». Тем не менее, не дожидаясь поступления новых ледоколов, флот Восточного арктического и Мурманского арктического пароходств, с участием арендованных судов Балтийского и Дальневосточного пароходств, обеспечивал ежегодный завоз в Арктику необходимых грузов и вывоз продукции, перевозя в Арктике к началу 50-х годы до 1 млн тонн грузов. При этом завоз производился, как с запада, так и с востока. Сразу после войны базовыми портами, откуда шли грузы, были Мурманск и Владивосток, но с конца 40-х стали использоваться также порты Архангельск, Кандалакшу, Находку и Ванино. Большое значение в начале 50-х приобрел на востоке и порт Провидения, где формировались караваны судов под проводкой ледоколов в Восточную Арктику.

Из воспоминаний руководителя Главсевморпути А. А. Афанасьева: «Арктику без потерь не освоишь… Эти слова принадлежат Сталину. Услышал я их от него в 1947 году. В том году в Восточном секторе Арктики пароход „Моссовет“ с ледовыми подкреплениями корпуса под командованием опытного полярного капитана Готского шел под проводкой ледокола в порт Певек с грузом продовольствия и ширпотреба для Чукотки.

Я возвращался в Москву совместно с секретарем ЦК О. Куусиненом на самолете Полярной авиации. Когда сели на Тушинском аэродроме, меня встретили мои заместители: генерал-лейтенант Кузнецов и контр-адмирал Бурханов. Кузнецов, отдавая рапорт, опустив голову, сказал:

– Александр Александрович, у нас в Арктике сегодня произошла катастрофа. Пароход „Моссовет“ под проводкой мощного ледокола попал в сильное сжатие, был раздавлен паковыми льдами и погиб. Ледокол не смог оказать никакой помощи – сам был зажат льдами.

Как экипаж боролся за живучесть судна? – спросил я.

Экипаж ничего не смог сделать, четырехметровые паковые льды полезли на палубу, снося все, что попадалось на пути. Экипаж вовремя успел сойти на лед с другого борта. Пароход, раздавленный льдом, ушел под воду, – ответил Бурханов.

– В правительство доложили? – спросил я. – Иначе Берия доложит Сталину, не только свершившийся факт, но и свои комментарии с предложением найти и наказать вредителей.

Нет, – понурив голову, ответил Кузнецов. – Нужно докладывать товарищу Сталину, без