С запахом лаванды и пепла - Светлана Панина

и вкрадчиво, будто он хочет меня успокоить, достучавшись до тех крупиц адекватности, что еще остались. Если они вообще остались. – У тебя вампирьи метки. Понимаешь? А это плохо. Очень плохо.

– Ты больной? – зло фыркаю я.

– Было время, когда мне хотелось, чтобы это было так, – он даже не пытается спорить или огрызаться. – Но нет, я не больной. А вот ты – да. Ну… в каком-то смысле.

– Тебя укусил вампир, – Гектор возвращается и протягивает мне стакан, но передумывает, отводит руку. Что внутри стакана не вижу, он из фигурного темно-зеленого стекла.

Страх перерастает в панику. Бежать. Я должна заговорить им зубы и сбежать!

– А вас никто не укусил, а? Ребят, мне кажется, вам помощь специалиста больше нужна.

– Яна, помнишь, что ты видела пять минут назад? – Гера продолжает говорить со мной вкрадчиво, как с ребенком. – И вчера утром? Помнишь, какая ты была? А сейчас все кажется серым, все бесит, и тебе очень хочется сбежать от нас. Но это не твое желание.

Прикусываю язык. Крыть нечем. Слушаю, злобно зыркая глазами на братьев по очереди. До выхода вроде не так далеко…

– Надо подумать, как ее напоить, – задумчиво говорит Гектор. – Она сейчас не в себе, а это последняя Венерина кровь. Если выплеснет… Так, есть идея…

Я провожаю его недобрым взглядом и поворачиваюсь к Гере. Это идеальный момент – от него одного улизнуть будет проще! Надо только его отвлечь, показать, что я не сопротивляюсь. Пусть он расслабится.

– Значит, я превращаюсь в вампира? А вы спасаете меня от ужасной участи кровопийцы? – язвлю я. – Может я всю жизнь об этом мечтала?

– Ни в кого ты не превращаешься, жертва “Сумерек”, – Гера закатывает глаза. – Это не так работает. И вампиры не пьют кровь. Это просто понятный образ.

– Скажи еще в летучих мышей не превращаются.

– Ну извини.

– И с чего же ты взял, что меня укусил вампир?

Гера устало вздыхает и тычет мне в запястье:

– Вот это – вампирьи метки. След от укуса.

– И что?

– И ничего! Если ничего не сделать, он выпьет тебя досуха и ты умрешь.

Фыркаю. Может, влепить ему ногой в нос и дать деру? Но делаю иначе, медленно подаюсь вперед, в упор глядя на Геру. Он так удачно сидит на корточках.

– Ты же говоришь, вампиры кровь не пьют… Значит, мне бояться нечего!

Со всей силы толкаю Геру в грудь, тот падает на спину.

– Черт! Гек!

Я не мешкаю, вскакиваю и несусь к выходу, по пути перепрыгивая через журнальный столик, как оголтелый сайгак. Но сбежать не успеваю – Гектор возникает прямо передо мной. Иду на таран в надежде отпихнуть его – не тут-то было. Они оба каменные что ли?! Гектор хватает меня, швыряет Гере, и через мгновение мы снова оказываемся на диване: я у него на коленях, крепко перехваченная под локти, ноги зафиксированы его ногами. Пытаюсь вырваться – больно, зараза!

– Ты ведешь себя неприлично, я дедуле пожалуюсь! – шиплю я Гере и снова дергаюсь.

– Гек, мать твою, давай уже! – пыхтит тот.

– Яна, извини, – бурчит Гектор, хватает меня за щеки, заставляя открыть рот, и насильно поит из спортивной бутылки. Я пытаюсь уворачиваться, сладковатая жидкость течет по подбородку. Вдвоем братья умудряются зафиксировать мне голову. Рыпаться некуда, приходится пить.

Наконец, Гектор отходит, Гера со вздохом облегчения отталкивает меня в угол дивана, потирает шею.

– Справились, да? – подвываю я. – Уроды! Абьюзеры чертовы…

Отплевываюсь, стираю с лица розоватую жидкость, которой меня напоили. Она похожа на сильно разбавленный компот. На вкус, кстати, тоже.

– Много ты ей дал? – Гера глядит на меня с отвращением.

– Все, что было, – Гектор заправляет выбившуюся из-под ремня футболку. – Больно уж буйная. Скоро подействует.

– От вампира все равно нужно избавиться. Для гарантии. Заодно и запасы пополним.

Я не понимаю, чего они ждут, но от их настырных взглядов не по себе. Братья так напряженно-внимательны, что впервые осознание происходящего пересиливает злость. Я вдруг понимаю, что Гера не шутил, и это не розыгрыш, все серьезно. Но что именно происходит? Не всерьез же они про вампиров!

Подаюсь вперед – братья дергаются мне навстречу, оба. Но я не пытаюсь удрать, просто хочу сесть удобнее. Поправляю волосы.

Мне больше не хочется сбежать, ярость постепенно отпускает. Нет, я все еще злюсь и на Геру с Гектором, и на дедулю, и на себя тоже, но как-то более осознанно, что ли. Кажется, даже вижу и слышу иначе: противный гул в ушах проходит, все вокруг становится четче и наполняется красками.

– Легче? – наконец, спрашивает Гера, внимательно меня разглядывая. – Сбежать больше не хочешь?

На мгновение чувствую себя под микроскопом. Я не знаю, что ответить, просто пялюсь на него, заново прокручиваю в голове вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Чувствую, как щеки начинают пылать. Замечаю, что сижу в перепачканных штанах и старой футболке, порванные носки – в земле, волосы – в полном беспорядке. Одна штанина задралась, из длинной царапины сочится кровь. Неловко стираю ее пальцами, чтобы не испортить светлый диван, хотя поздно, на нем уже смазанные красные пятна.

– Подожди, принесу аптечку, – буркает Гектор и уходит.

Беспомощно гляжу сперва на перепачканные пальцы, потом на Геру. Мне неловко и за все случившееся, и за испорченную обивку, но извиниться язык не поворачивается. Вообще не представляю, что говорить. Такое чувство, что после внезапного приступа бешенства я впала в ступор. Все случившееся кажется бредом. “Я упала в кроличью нору и нашла ее”.

Гера начинает первым:

– Давно эти метки появились?

– Сегодня утром, – говорить трудно, горло саднит.

Гера присвистывает:

– Лихо…

– Что это значит?

– Сильно он тебя, – Гектор кладет рядом со мной пластиковую коробку с красным крестом, а мне протягивает шоколадку. – Может, их несколько было?.. Обычно до такого состояния, в котором ты сейчас, пара недель проходит, – он подтягивает ближе к дивану журнальный столик и садится на него. – Давай ногу, помогу.

Сейчас я покорна, как первоклашка перед учителем. Братья молчат, и я просто наблюдаю, как Гектор обрабатывает мою царапину: стирает кровь, аккуратно мажет йодом, потом наносит что-то вязкое и липкое, похожее на клей. Почти не больно, только щиплет немного.

– Я ничего не понимаю, – выдавливаю наконец.

Братья коротко переглядываются. Гектор подает мне влажную салфетку, чтобы я вытерла перепачканную кровью руку.

– Что было вчера? – спрашивает Гера.

Как же мне не нравится этот его озабоченно-пытливый взгляд. Уж лучше бы язвил. Чувствую, что краснею. Кажется, пылает не только лицо, но и шея, и плечи.

Гектор делает вид, что сосредоточен на ноге, ищет другие царапины.