Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая - Алексей Хренов

и в палату сияя, как начищенный самовар, просочился его стрелок.

— Привет Алибабаич! — радостно отреагировал Лёха.

Стрелок расцвел самой дурацкой улыбкой и вытащил из-за спину руку с авоськой мандаринов.

— Командира! Ты очнулась! — просиял Алибабаич.

— Как ты себя чувствуешь, командира? Вот! Витамина! Кушай! — при волнении его русский язык становился ещё более живописным.

— Командира жива и почти здорова! — шутливо в тон ему ответил Лёха, взяв один мандарин и машинально крутя его в руках. — Что нового на аэродроме?

Стрелок замялся, почесал затылок, шмыгнул носом, будто собирался рассказать что-то важное, но не знал, с чего начать — видно очень переживал.

— Кузьмича с начальником улетела… На наша самолёта… фашистов бомбить будет, — начал он с некоторой неохотой. — У них самолёта плохой, не летает совсем. А меня их начальника не взяла. Сказала, её стрелок полетит.

Лёха поднял брови, чувствуя, как внутри поднимается лёгкое раздражение.

— С самым большим начальником?

— Нет, самый большой сама улетела уже. С начальник поменьше, наша начальником, — сбивчиво пояснил стрелок.

После нескольких уточняющих вопросов Лёха понял, что на самолёте Проскурова обнаружили какой-то технический дефект, и тот улетел на его СБшки.

«Да, надо срочно выздоравливать!» — подумал Лёха. — «А то так моему самолёту лыжи то и смажут, без самолёта останусь».

— Как дома дела? В Туве? — решил проявить вежливость Лёха, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

— Мой дом хороший дела! Недавно… — стрелок ненадолго задумался. — Три, нет, четыре месяц назад письмо получал. Про какой-такой Тува не знаю, как у них дела!

Лёха замер и уставился на Алибабаича, пытаясь осмыслить услышанное.

— Василий Алибабаевич! Ты ж из Тувы? Тувинец!

— Какой такой тувинец! Моя туркмена! Родной кишлак баран я пасти не хотеть. Отец целый два барана давал председатель, что бы паспорт делал с фамилией. Советская власть учиться дала. В Одессе на моряка учился! — поделился новостям вновь обретённый туркменский моряк, не понятно каким образом оказавшийся рассекающим с пулемётом в советском бомбардировщике над горами и морями Испании.

— Да, моя Василберды Алибабай оглы Алибабаев! Хороший фамилия советская власть дала! И командира сразу Василь Алибабаич сказала. С уважением потому что.

— О как! — только и сумел вымолвить совершенно искренне удивлённый Лёха, не подозревавший о таких выкрутасах тувино-туркменской судьбы. Он просто прикололся в первый раз увидев стрелка и вспомнив незабвенный фильм. «Хорошо хоть керосинку купить не предложил», — Лёхе даже слегка стало стыдно шутить над наивным и открытым Алибабаичем.

Тут вошла молодая санитарка и увидев сидящего Лёху, улыбнулась:

— Очнулись? Ну, как вы себя чувствуете? — произнесла она мягким, почти мелодичным голосом.

Лёха, пытаясь отшутиться, пробормотал:

— Будто на меня самолёт упал.

Санитарка тихо засмеялась, поправляя его подушку:

— Это хорошо, что вы ещё шутить можете. Значит, скоро поправитесь.

Стрелок стал пятиться задом и тихо исчез за дверью.

Боль отступила, и он начинал приходить в себя. К вечеру ему стало сильно легче, и, почувствовав прилив сил начал прямо лёжа в постели делать зарядку, чем привёл в ужас заглянувшего в палату врача. Ночь пролетела незаметно.

На утро Лёху осмотрели и нашли его состояние вполне приличным и по его же просьбе выписали из госпиталя. Он чувствовал себя заметно лучше и, несмотря на лёгкую боль в боку и всё ещё ноющую ногу, был полон решимости вернуться к делу. Прямиком направившись в штаб, Лёха постучался в кабинет Кузнецова и с наслаждением увидел его изумлённую физиономию.

— Алексей, как себя чувствуешь? Голова на месте, а тебя с КПП вчера без сознания привезли после налёта. Летать сможешь? — Кузнецов первым делом спросил про дело…

— Слухи о моей смерти были сильно преувеличены! — доложился Лёха.

Лёха кивнул, сдержанно усмехнувшись:

— Живой, летать могу. Если в небо, то хоть сейчас.

Кузнецов одобрительно кивнул.

— Отлично, ты себе не представляешь как вовремя. Завтра выходит караван. Очень нужны свежие данные. Слетай тогда завтра с утра вот в эти квадраты… Сейчас я найду машину, она добросит тебя до аэродрома.

Лёха не стал возражать и уже через несколько минут подъехал военный грузовик, он занял козырное место в кабине.

Пока машина подпрыгивала на ухабах, Лёха смотрел на дорогу, которая приводила его всё ближе к аэродрому. Он вспомнил, что не успел рассказать про налет, стрельбу и полуторку. Потом махнул рукой и решил, что об этом он подумает завтра… Его ждало небо.

Глава 28

Дерни тигра за усы!

26 октября 1936 года. Аэродром Лос-Альказарес

Слегка прихрамывающий Лёха, не пришедший полностью в себя после истории с грузовиками и госпиталем, одетый в потрёпанную куртку и так же подозрительно выглядящие штаны, вылез из грузовичка и, направился к штабу аэродрома. Едва войдя внутрь, он сразу оказался в крепких объятиях командования.

— Хуан! Быстрее! Звонили из порта, — выпалил на испанском дежурный руководитель полётов, не давая ему опомниться. — Они получили телеграмму от вашего парохода, того, что задержался на два дня! Ваш пароход орёт на всё Средиземноморье, что англичане берут их на абордаж!

— О дают! Прямо таки на абордаж? Мне вылетать немедленно? — уточнил удивленный происходящим Лёха.

— Да! Немедленно! — подтвердил, появившийся на командном пункте аэродрома Лёхин командир, Иван Проскуров.

— Оружие применять разрешено? — задал принципиальный вопрос Лёха,

— Официально нет, англичане нейтральны, но делай всё, чтобы они даже сунуться не подумали! — эмоционально высказался командир группы.

— Как всегда, — улыбнулся Лёха, — Всё делается полулегально и на грани.

Он усмехнулся и бросил на прощание:

— Ясно! Если что, пойду на таран! — пошутил он и побежал к самолёту.

Если бы Лёха знал, как близок к правде он в своей шутке.

* * *

— Что подвешено? — спросил у техника Лёха, подбегая самолёту.

— Четыре полусотки под крыльями, бомболюк пустой, — отрапортовал техник, вытирая руки о ветошь.

Лёха взглянул на символы Испанской республики и порадовался на поблескивающий на фюзеляже военно-морской флаг СССР.

Он кивнул технику и погнал делать предполётный осмотр, обходя самолёт и внимательно его осматривая. Лёха проверил подвески бомб, взглянул на состояние стоек шасси, убедился, что лючки законтрены, быстро проверил закрылки.

Техник привычно накинул Лёхе на плечи лямки и проверил крепление, болтавшегося под Лёхиной задницей парашюта.

Забравшись внутрь, Лёха устроился в кресле, привычным движением затянул поясной привязной ремень,