Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

слышит эти несправедливые слова, что густые брови его еще теснее сошлись на переносице, глубже залегли на лбу морщинки. Да, что-то здесь не так…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Северный ветер к полудню стих. Небо становилось все прозрачнее, белые густые облака таяли, уходили за горизонт. Тех, кто по утреннему морозцу укутался в теплое пальто, начал прошибать пот.

На улицах становилось все многолюдней. Кое-где толпы девушек и молодух, разряженных так, словно им сейчас ехать за невестой, запрудили, перегородили улицу. Стоило появиться автомобилю или мотоциклу, пестрые девичьи стайки с визгом рассыпались, а потом снова сливались в яркий живой букет, полыхающий всеми цветами радуги.

Девушки не спешили заходить в клуб, покрасоваться возле его дверей тоже было немалое удовольствие. Подходили все новые группы, девушки окидывали друг друга внимательным оценивающим взглядом и снова принимались болтать. Нарядные, улыбающиеся, довольные, они были главным украшением сегодняшнего праздника.

Больше всего народу толпилось на площади. Здесь, между школой и клубом, должны были вскоре начаться встреча борцов и состязание прыгунов за платками. Парни, которым предстояло бороться за призы, с нетерпением ждали своего часа, толпа то и дело взрывалась смехом, смех был веселый, раскатистый и затихал не сразу.

На солнышке возле самой школы расположились на кошмах старики. Словно бы и не замечая веселой толпы, заполнившей противоположную часть площади, они с наслаждением прели в своих тулупах под ласковыми лучами зимнего солнца, негромко похохатывали над собственными шутками и прибаутками, не забывая потягивать чай. Кое-кто разохотился помочь поварам — чистили лук, картошку. Здесь же, возле специально выкопанных очагов, исходили мясным духом огромные, о четырех ручках казаны.

Вдруг по площади прокатились дробные звуки бубна. Сразу ожила, заколыхалась толпа, огромный круг образовался перед клубом.

Теперь и старики повернулись лицом к клубу. Один только Гурт как лежал перед шахматной доской, опершись на локоть, так и остался лежать, внимание его целиком поглощено было шахматами, не мог он решиться на очередной ход. Второй раз брался за коня, но, так и не сделав хода, поспешно ставил фигуру на место.

Старик с окладистой бородой выплеснул из маленькой, чуть видной в его широкой ладони пиалы остатки чая, поставил ее на кошму и сказал:

— Говорят, давнишний это танец — кушт-депме. На днях в газете прочел, оказывается, западные йомуды с незапамятных лет его пляшут. Ни один праздник без него не обходится.

— Возможная вещь, — поддержал его худощавый старик с жиденькой сивой бороденкой. — Ораз вполне мог такое вычитать. Читать он мастак. Взялся раз вслух мне читать — ну будто водой поливает, не сглазить бы!..

— И чего ты, Вельдже, Ораза всегда нахваливаешь? — глухим, словно со сна, осипшим голосом проворчал третий старик. — Насчет танца этого у меня спрашивай. Зачем газета, когда человек своими глазами видал? Я ведь учился в Красноводске… Вы, понятное дело, сроду такого города не видели… Красноводск — это, ну как бы сказать, край света. Суша на нем кончается, дальше одна вода. Сидишь, бывало, свесишь ноги в море… Вода без конца без края, а пить никакой возможности — горькая!.. Неделю я там проучился… Я ведь и в Казанджике бывал, и на острове Челекен. Побродил по белу свету, много кой-чего повидал…

Старик вынул из-за пазухи большой платок и с удовольствием вытер с лица пот. Погруженный в воспоминания, он не смотрел на слушателей, зато те все чаще переглядывались, некоторые уж и посмеиваться начали…

— В газетах мало ли что напишут… А вот когда собственными глазами увидишь… У них, у йомудов, что праздник, что траур — большие торжества всегда. А уж танец этот… Заиграют, весь народ в пляс! Даже старухи, ей-богу!..

Распаренное от чая лицо Ораза-ага расплылось в хитроватой улыбке.

— Вот ты, Мавлям, толкуешь, учился, мол, обычаи всякие узнал… А как же это у тебя вышло? Как ты за неделю управился?

Кто-то не удержался, хихикнул. Обида, сначала проступив лишь в глазах, растеклась по всему лицу Мавляма. Он презрительно усмехнулся.

— Не один твой хваленый Ораз газеты читать умеет. Вот только глаза сдавать стали. Да и буквы в газетах что ни день мельче делаются. Раньше, бывало, большие, жирные, а теперь словно бисер какой. Да… Парень еще был один, йомуд. Тувакклыч звали, ну, просто сказать, без костей человек. Уж он этот кушт-депме отплясывал… Бывало, пойдем с ним на свадьбу…

— Так ты ж там всего одну неделю пробыл… — перебил Мавляма Ораз.

— Кто это тебе сказал? Учился неделю, это верно.

— А, понятно… Остальное время, стало быть, кушт-депме плясал?

— Ладно, говори, Ораз, я помолчу, — Мавлям обиженно отвернулся.

Старики беззлобно рассмеялись.

А пляска между тем уже набирала силу. Ритмично отбивали такт подошвы. Подбадривая пляшущих, зрители кричали, хлопали.

Стариков тоже начало забирать. Трое поднялись, пошли поглядеть, остальные тоже все чаще оборачивались в ту сторону. Один Гурт вроде бы ничего не видел, не слышал. Он наконец сделал ход, передвинул коня, а дальше опять заело. Противник его изнемогал, видно, кончилось у него терпение. Он громко вздыхал, почесывался — ясно было, что невмоготу ему продолжать сейчас игру.

— Слушай, Гурт, давай кончать. Согласен на ничью.

— А я не согласен.

— Тогда ходи быстрей! Ковыряешься, словно корову покупаешь!.. Люди, понимаешь, пляшут, музыку слушают, а мы с тобой как сычи…

— Ладно, не гомони попусту. Нет лучше музыки, чем шахматная игра!

Байрам пробрался в самую гущу толпы — очень интересно было поглядеть, как танцуют здесь кушт-депме, Он знал, что танец этот, веками бытовавший у западный туркмен, все шире распространяется по республике. Молодые композиторы пишут к нему новую музыку, его изучают балетмейстеры, снимают в кино. Одним словом, неожиданно обретенная реликвия.

Вероятно, искусство танца было когда-то широко распространено у туркмен, стремительный ритм, четкие, выразительные движения — все это в характере народа и идет из глубины веков. Ислам задушил туркменский танец, окостеневшие догмы шариата не очень-то способствовали развитию народной хореографии. Танец чудом уцелел на западе у йомудов и теперь обретает свою вторую жизнь.

Великолепный танец, увлекательный, быстрый, главное, массовый, его танцует толпа. Ведь не только те, кто пляшет в кругу, зрители тоже не могут устоять против этого лихого ритма: притопывают ногами, бьют в ладоши, хором кричат: "Кушт, кушт!"

В кругу только парни. Девушки в круг не идут, стоят поодаль, хотя, в общем, не очень-то скрывают, как хочется им поплясать. Ничего, годок-другой, и девушки будут плясать этот кушт-депме вместе с парнями, у йомудов ведь это запросто. Время выведет их в круг, этих нарядных красавиц. Чего только не делает время.