Герой на все времена (ЛП) - Риди Сара

— Правда? — Я удивлена, это так далеко от того, кем он стал.

— Да. Потом я понял, как долго мне придется учиться в школе, и передумал.

— Тебе не нравилась школа?

— Мне нравились перемены.

— Невероятно.

Он ухмыляется и демонстрирует ямочку на своей щеке.

— Я имею в виду, мне нравилось смешить детей.

— Ты был клоуном в классе?

— О да.

— Дай угадаю. Ты хотел быть в центре внимания.

Он хмурится и смотрит вверх.

— Типа того. Я был очень застенчивым ребенком.

— Серьезно?

Он кивает.

— Я довольно быстро понял, что если могу рассмешить детей или вести себя глупо, то у меня будут друзья. И никто не заметит, что я не разговариваю и не подхожу к людям в другое время. Никто не замечает, что ты боишься говорить с людьми, если ты шутишь или ведешь себя смешно.

Хм. Думаю, это правда. Я никогда не задумывалась об этом раньше.

— Ты все еще стесняешься?

— Уже нет.

— У тебя нет проблем с разговорами или с тем, чтобы сказать то, что ты хочешь.

— Обычно нет. — Его взгляд снова перемещается на мои губы, и они начинают дрожать от внимания.

— Я посещаю занятия онлайн, чтобы получить степень, — говорю я. — Это секрет.

— Почему? — спрашивает он.

Пожимаю плечами.

— Мне кажется странным делать что-то для себя. И думаю, если люди узнают, а я не закончу, буду чувствовать себя большей неудачницей, чем если бы об этом знала только я.

— Почему?

— Потому что. Время, которое я трачу на учебу, могло бы пойти на то, чтобы больше работать или проводить время с Бин. Или деньги, что трачу на обучение, могли бы пойти на покупку квартиры, или лучшей одежды, или большего количества продуктов, или на оплату медицинских счетов.

— Эй, — говорит он. Я напрягаюсь, и Лиам прикладывает палец к моей щеке, затем заправляет прядь волос за ухо.

— Что? — спрашиваю я, немного напуганная тем, что он собирается сказать.

— Ты хорошо справляешься.

Я застываю на этих словах.

— Ты молодец, — повторяет он.

— Еще один секрет, — говорю я.

Он кивает.

— Тяжело быть сиделкой. Ты перестаешь заботиться о себе. Перестаешь быть кем-то, кроме сиделки. И ты продолжаешь отдавать. И отдавать. Иногда кажется, что ничего не останется, и я потеряю себя в процессе. — У меня в груди что-то сильно щемит. — Но потом, даже думая об этом, я чувствую себя такой эгоисткой.

Лиам ничего не говорит, и я чувствую, что он, должно быть, осуждает меня. Мне страшно смотреть на его лицо, но я заставляю себя поднять глаза.

Когда вижу выражение его лица, я словно рассыпаюсь. Потому что в нем нет осуждения, только понимание.

— Спасибо, — говорю я. И испускаю долгий вздох.

— Я думаю, тебе стоит продолжить учебу, — произносит он.

— Я так и сделаю. — Поднимаю три пальца. — Честное скаутское.

— Я пойду с тобой на пикник, — говорит он.

— О, — я уже забыла, что просил его. — Спасибо.

Глава 15

Лиам

Я на пикнике, и Энид загнала меня в угол за столом с десертами.

— Наслаждаешься? — спрашивает она.

Я смотрю на ее лицо, чтобы понять, правильно ли расслышал сарказм, но не могу разобрать выражение под шляпой от солнца.

— Да. Спасибо, мэм, — говорю я.

— Не стоит меня благодарить. Я тебя не приглашала. — Совершенно ясно, что она не пригласила бы меня, если бы ее попросили об этом.

— Э. Ну... — Я собираюсь взять кусок яблочного пирога для Джинни и кусок морковного торта для Бин, но Энид протягивает руку к десертам. Останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

— Ты не пьяница.

— Нет, мэм.

Морщины на ее лице становятся глубже.

— Ты нравишься Беатрис, — заявляет она, и ее рот кривится, словно Энид отведала что-то ужасное.

Сначала я не понимаю, о ком она говорит, потом вспоминаю, что она называет Бин — Беатрис.

— Она милый ребенок, — говорю я.

— Я бы хотела, чтобы ты никогда не появлялся, — произносит она. — Я бы хотела, чтобы ты остался в трейлере и замариновал себя до смерти.

Опускаю подбородок на грудь и в шоке смотрю на старушку. Я понимал, что ей не нравлюсь, но это переходит все границы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— При всем уважении...

— Хочу дать совет. Потому что я забочусь о своей невестке и внучке.

Я останавливаюсь. Смотрю на Джинни на другом конце двора, они с Бин играют в карты на одеяле для пикника, но она смотрит на меня, и ее лоб наморщен. Да, она обеспокоена этим разговором.

— Хорошо, — говорю я.

Энид поворачивается и кладет кусочек пирога с лимонным безе на бумажную тарелку.

— Им не нужно, чтобы ты усложнял их жизнь.

Я собираюсь ответить, но она останавливает меня.

— Им не нужен друг, им не нужен супергерой. Им нужно чудо. И если ты не можешь дать им чудо, советую убраться из их жизни, пока ты не причинил им вред.

— Я... — не знаю что сказать.

Она изучает выражение моего лица и кивает.

— Я так и думала, — с горечью констатирует она. — Попробуй лимонную меренгу. Она не слишком кислая.

Энид уходит, возвращаясь к Финику и группе его друзей. Она начинает терроризировать их, когда понимает, что они бросают перочинные ножи в ореховое дерево.

Я заканчиваю накладывать десерты на тарелку. Выбираю наугад, не в силах больше сосредоточиться на задаче. Она права. Им нужен не я, им нужно чудо.

Бин нужен донор, и пока что они не нашли его во всех донорских реестрах мира. У нее мало времени.

Когда возвращаюсь к покрывалу для пикника, Хизер встает на моем пути.

— Ты хорошо выглядишь, Стоуни, — замечает она.

— Спасибо, — благодарю отрывисто. Я не в настроении.

— Веселишься с Джинни и малышкой Бин? — то, как она задает вопрос, дает понять, что Хизер сомневается в этом.

— Да. Очень. — Я пытаюсь пройти мимо, но она хватает меня за запястье. Я останавливаюсь, тарелка с десертами балансирует между нами.

— Слышала, ты возвращаешься в Голливуд. Еще одна большая роль на горизонте, — говорит она.

— Тогда ты знаешь больше, чем я, — до сих пор ничего не слышал от своего агента после того, как отказался от рекламы средства от геморроя. Хотя мысль об этой рекламе что-то пробуждает в глубине моего сознания. Маленький огонек идеи.

Я смотрю вниз на ее руку на моем запястье, а затем снова на нее. Бросаю взгляд, который раньше наводил ужас на ассистентов.

Она опускает руку и быстро отступает назад. Выражение ее лица меняется с робкого на сердитое.

— Я просто хотела по-дружески предупредить тебя, — бросает она. — Но, думаю, ты не оценишь.

— Нет, — говорю я. У меня чешется место между лопатками.

— Что ж. Не мне говорить то, что ты и так должен знать.

— И что это? — спрашиваю, надеясь, что чем быстрее она это выложит, тем быстрее я смогу вернуться к Джинни и Бин.

— Джинни использует тебя. Она ждет, что ты станешь прекрасным принцем для Золушки. Она так хорошо играет роль отчаявшейся девицы, что не успеешь оглянуться, как окажешься в кандалах и будешь жить в Сентрвилле до конца своих дней. В своем трейлере. Или в гараже. Если бы это зависело от нее, ты бы никогда не вернулся в Голливуд. Я уже видела, как это происходит. Она сбивает мужчин с пути.

Я смотрю на Хизер и вижу только ненависть, и еще одну вещь, в которой уверен:

— Мы никогда не снимались вместе в кино.

Ее лицо белеет, затем она берет себя в руки.

— Конечно, снимались. Я участвовала в массовке. Работала на многих съемочных площадках в качестве статистки.

Качаю головой.

— Я так не думаю.

Она смотрит на меня, и цвет возвращается к ее лицу. Прежде чем Хизер успевает что-то сказать, я жестом указываю на Финика. Он снова достал свой нож и метнул его в дерево.

— У твоего сына неприятности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ее рот широко раскрывается, и она снова становится белой.

— Он... он не мой... — Она спешит прочь, к Финику. Точно, он ее брат.

Я вздыхаю и пытаюсь успокоиться.

Мне хватило противостояния с Энид и Хизер на целый год.