Семь сувениров - Светлана Еремеева

в тот момент, когда тело Волкова было обнаружено одним из его друзей, местным участковым и слесарем. Именно они вскрыли квартиру. Только пыль и желтый налет от воздействия солнечных лучей покрывали поверхности всех предметов. А сами же предметы были нетронутыми и хранили важнейшую информацию. (Услышав это, Исаев как-то отрешенно поморщился). Каждый день Николай узнавал что-то новое, можно сказать, сенсационное! Главное, что удалось понять, – Волков был совсем не тем человеком, каким его было принято считать.

Когда Николай выходил из кабинета, он заметил, что Исаев не спускал с него глаз и задумчиво молчал. Возможно, будучи человеком опытным в деле контроля над выпуском фильмов в срок, директор осознавал в какой лабиринт забрел Краснов и пытался понять, как его оттуда вызволить. Особенно напряженным, как показалось Николаю, выражение лица Исаева стало в тот момент, когда режиссер заговорил о том, что Волков был вовсе не тем человеком, каким его знали миллионы читателей. Исаев хотел получить готовый продукт, а вовсе не повод для очередного скандала и разбирательств в суде. Краснов все осознавал, но уже ничего не мог поделать – ни с самим собой, ни с тем, что происходило вокруг него в связи с этим фильмом.

13

Завершив срочные дела, Краснов смог, наконец, отправиться к себе на съемную квартиру, где его поджидал голодный кот. Когда Николай открывал дверь, он уже слышал громкое мяуканье. Кот встретил его у самых дверей и смотрел с явным осуждением. Николай, не снимая обувь, прошел на кухню и наполнил миски кормом. Через несколько минут кот ел, то и дело нервно оглядываясь по сторонам.

Николай тем временем разделся и прошел в комнату. Открыв ноутбук, он увидел сообщения от своих помощников. В письмах содержалась информация о жизни Андрея Огнева. Действительно, он учился с Вениамином Волковым в одном классе. Они подружились в первый же день, когда Волков, вернувшись из Ташкента, был зачислен в одну из школ на Петроградской стороне. Дружба была настолько тесной, что одноклассники называли их братьями. Они сидели всю школу за одной партой, посещали одни и те же кружки и факультативы, занимались в одинаковых спортивных секциях – плавали на байдарках, состояли в яхтенном клубе, занимались в секции дзюдо. Андрей жил с бабушкой. Его родители погибли во время войны. Бабушка работала судьей в Калининском районе. Внука очень любила, но воспитывала строго, в духе советской традиции, хотела, чтобы он вырос сильным и самостоятельным человеком.

Вениамин и Андрей, как показалось Николаю, чем-то были похожи внешне. Оба среднего роста, с хорошо развитой мускулатурой и красивыми пропорциями. У обоих были светло-русые волосы и серые глаза. Судя по фотографиям, одевались они тоже почти в одно и то же – классические темные брюки и светлых тонов водолазки или свитера. Краснов подумал, глядя на снимки, что они были почти как близнецы. Срослись, впитались друг в друга, как морские губки, за долгие годы неразлучной дружбы. Николай, глядя на эти фотографии, вспомнил Витю Некрасова. Они были в свое время так же неразлучны. До конца. До того самого вечера, в 1993-м, когда он вышел пройтись на пять минут и больше не вернулся.

После школы Андрей и Вениамин поступили на Филологический факультет ЛГУ, на отделение русского языка и литературы. Отучились два курса. Они были лучшими, как в своей группе, так и во всем потоке. Ничто вроде бы не было способно на тот момент ослабить их дружбу, которая превратилась с годами в нечто по-настоящему родственное. Но тут-то и произошла та самая встреча. На одном из вечеров они познакомились с Александрой Берг, студенткой первого курса того же факультета, только учившейся на Итальянском отделении. Нельзя сказать, что Александра Брег отличалась какой-то особенной красотой. Она была похожа скорее на мальчика – короткая стрижка, небольшой рост, хрупкое телосложение, грубые черты лица, острый, колючий взгляд. На фотографиях, которые друзья уже делали втроем, они напоминали скорее трех парней, чем любовный треугольник, который складывался из одной девушки и двух юношей. Троица показалась Краснову более чем странной. Никакой борьбы между ними не ощущалось. Это на чуть более поздних фотографиях, когда Александра отпустила длинные волосы, сменила гардероб, в котором появились юбки и платья, можно было допустить мысль о том, что Волков испытывал какие-то чувства к ней, но первые фотографии ни о чем таком не говорили. Было очевидно, что Андрей ухаживал за ней (держал ее за руку, смотрел на нее, улыбаясь), но Вениамин не подавал никаких признаков борьбы за ее сердце. Лицо его было либо равнодушным, либо напряженным. Она его не интересовала. Но, очевидно, трещина уже образовалась. Это чувствовалось по их позам, по выражениям лиц… Что-то нарушилось. Первые фотографии, на которых они уже были не вдвоем, а втроем, бесспорно говорили о начале конца их еще недавних дружеских отношений.

Дальше шла информация о поступивших на Огнева анонимках. Их было три. Одна направлена в деканат ЛГУ, вторая – в ГК ВЛКСМ, третья – в Горком КПСС. Напечатаны анонимные письма были на машинке. Речь шла о том, что Огнев распространяет среди студентов запрещенные книги зарубежных авторов, встречается и переписывается с иностранцами, а также держит дома валюту, а именно американские доллары. Там даже указывалась точная сумма и место, где лежала валюта. Тысяча триста долларов. Прятал их Огнев в «Цветах зла» Бодлера. Томик можно было найти в его комнате на книжной полке над письменным столом.

Анонимки были написаны в 1962 году, когда Андрей учился в аспирантуре и дописывал диссертацию, а Вениамин уже работал в редакции одного из ленинградских литературных журналов. К тому времени Андрей уже два года, как был женат на Александре Берг. Они снимали однокомнатную квартиру совсем недалеко от ЛГУ, на пятой линии Васильевского острова, почти у самой набережной. Бабушка Андрея к тому времени уже вышла на пенсию и сильно болела.

В тот период Андрей глубоко изучал иррациональную философию и ее влияние на мировую литературу – на Достоевского, Пруста, Джойса, Платонова, Кафку, Гессе и многих других. А также его интересовал феномен эпохи, которую позднее назовут постмодерном. Все это помощники Николая нашли в чудом сохранившихся немногочисленных статьях Огнева. Он пытался понять, когда, условно говоря, «твердый мир» превращается в «нетвердый». Под «твердым миром» он подразумевал народ под управлением власти и закона, «нетвердый мир» – толпу, вырвавшуюся из-под контроля, стихию. Такие периоды хаоса прослеживались в момент революций, падения цивилизаций, смены религиозных систем. Он все стремился доказать, что СССР пошел по более правильному пути, чем буржуазный запад. Пусть соцреализм напоминал мир иллюзорный, в чем-то мифологический, сказочный, романтический