Семь сувениров - Светлана Еремеева

она распространяла свой жар все ниже. Дошла до кончиков пальцев ног. Он горел. В голове все летело. Становилось тепло и весело. Краснов, сам не понимая почему, громко захохотал. И ему казалось, что он слышал свой смех как бы со стороны. Громкий. Как барабанная дробь. Он стал кружиться по комнате. Сначала медленно. Потом – все быстрее и быстрее. И вокруг тоже все кружилось: книжный шкаф, диван, упавшее на пол одеяло в шотландскую клетку, опрокинутая чашка, ложка, стул, торшер, книга «Москва – Петушки», которую он оставил на диване. Ему показалось, что он видит разбросанные по полу конфеты «Васильки», слышит детский плач. Все кружилось. Краснов хохотал в исступлении, поднимал руки высоко над головой и скакал по комнате. Уже были сумерки. Он не знал, сколько именно было времени. Он все кружился и кружился на месте как дервиш. Неожиданно, сквозь свой смех, он опять услышал громкий женский крик из соседней комнаты. На этот раз он отчетливо услышал имя: Николай! Да. Она кричала: Николай! Это было его имя. А голос очень сильно напоминал голос его собственной матери. Он остановился, шатаясь, побрел к двери, ударился о наличник, с трудом, опираясь о стену, добрел до закрытой двери, потянул за ручку. На его удивление дверь с легкостью распахнулась. Он приоткрыл ее и осторожно заглянул внутрь. Там было пусто. Ни одного предмета мебели не наблюдалось. Окно этой комнаты было распахнуто, шторы, словно крылья гигантской птицы, раскачивались на ветру. Краснов, с трудом держась на ногах, не понимая, почему его так развезло от одного-единственного глотка портвейна, направился к окну. Он хотел закрыть его. Но, подойдя к старой обшарпанной раме вплотную, на противоположной стене дома, в распахнутом окне, он увидел свою мать. Она была такой, какой он ее помнил в детстве – худенькой, высокой, с красивыми светлыми волосами. Она протягивала к нему руки и кричала: «Коля! Иди сюда! Ну иди же сюда! Коля!..» Николай забыл обо всем. От радости, что увидел свою мать, которая жила сейчас в США, и виделись они крайне редко, он перегнулся через подоконник и уже приподнял правую ногу, чтобы взобраться на него. «Коля! Иди сюда, мальчик мой!» – кричала она и улыбалась той самой волшебной улыбкой, которую он так любил. Он понял, как сильно соскучился по ней. Как хотел прикоснуться к ней. Он посмотрел вниз. Голова закружилась. Во дворе вырисовывалось прямоугольное серое пятно асфальта, даже ни одной скамейки не было, ни одной мусорного контейнера, ни одной детской коляски. Он стоял на подоконнике и раскачивался в разные стороны. Грязные шторы то взлетали к потолку, то опускались к полу. Он смотрел на мать, она все протягивала руки и улыбалась… Он уже поднял ногу, чтобы шагнуть в открытое окно, как неожиданно раздался сигнал телефона. Телефон буквально взорвался в его кармане. Тут Николай пришел в себя, вцепился в оконную раму, посмотрел в то окно на противоположной стене. Оно было закрыто, и там никого не было. Он повисел еще какое-то мгновение, собираясь с силами, затем соскользнул на пол, растянул ноги и сильно ударился затылком о чугунное ребро радиатора отопления…

В голове отдаленно вибрировал сигнал смартфона. Звук постепенно стих, слышали чьи-то легкие шаги, кто-то подошел поближе, сел рядом и дотронулся до его руки. Николай открыл глаза и увидел перед собой маленькую девочку в красном платье с воланами и короткими рукавами в виде пышных фонариков. Девочка пытливо смотрела на Николая и молчала. Это была Василиса. Он почему-то сразу это понял. Ей было лет пять от силы. Николай стал осматривать свои руки, ноги, живот и понял, что сам был совсем маленьким, лет пяти-шести, не больше. На нем были короткие шорты, легкая рубашка в светлую клетку, на ногах темно-синие сандалии.

– Ну что ты сидишь, Коля… – сказала наконец Василиса. – Пойдем. Видишь, мы заблудились. Родители будут волноваться.

Он стал оглядываться и понял, что они сидели в лесу, посреди темной непроходимой чащи, заросшей елями, дубами, лощиной, множеством кустарников, напоминающих то ли железную сеть, то ли колючую проволоку, свалявшуюся в огромные переплетения. Повсюду топорщилась паутина с пауками, слышался писк комаров. Коля не успевал отмахиваться. Василиса потянул его за руку. Он с трудом встал и, опираясь на ладонь Василисы, неуверенным шагом побрел за ней.

– Куда мы идем? – спрашивал он плаксивым голосом. – Куда мы идем?

– Не знаю, – тихо отвечала Василиса. – Не знаю.

Они все шли и шли вперед. Лес становился все гуще, все непроходимее. Из-за кустов выглядывали чьи-то тени, слышались рычания. Коле все мерещились медведи. Вот из-за дерева выглянул скелет, такой тонкий-тонкий. Скелет внимательно посмотрел на них и тут же исчез. Коля хорошо разглядел его. Дрожь прошла по всему телу как судорога от макушки до кончиков пальцев ног. Он все время смотрел на Василису, которая со всей силы сжимала его ладонь и бесстрашно шла вперед, хотя, очевидно, сама не понимала, куда именно ведет их дорога. Лес тускнел, становился темно-синим. Все гасло, гасло. Он с трудом различал деревья и Василису. Все затихало. Все постепенно превратилось в черное невыразимое безмолвие.

11

Николай очнулся от того, что кто-то что есть силы тряс его за плечо. Он услышал голос Василисы. Голос долетал откуда-то издалека, вибрировал, расплывался.

– Николай, вы слышите меня? Николай… – шептала Василиса.

Краснов попытался открыть глаза. Яркий луч света ослепил его. Он инстинктивно зажмурился.

– Николай, что с вами? – голос Василисы стал более отчетливым и громким.

Краснов зашевелился, тщетно попытался привстать. Все тело было каким-то неподъемным, тяжеленым. Ноги и руки не слушались. Когда ему все же удалось открыть глаза, он действительно обнаружил перед собой Василису. Она стояла перед ним на четвереньках и смотрела ему прямо в лицо. Он же лежал посреди гостиной. Недалеко от него стояла старая бутылка с портвейном, валялось одеяло в клетку, ложка и опрокинутая чашка. Где-то под диваном он заметил краешек листа бумаги.

– Что случилось? – спросила Василиса и присела на пол. – Я еще вчера забеспокоилась… Звонила вам… Звонила… Вы трубку не брали. Вот. Решила приехать, а тут вы – на полу, без сознания… Я страшно перепугалась. Что произошло?

– Сам не понимаю… – прохрипел Краснов. – А почему я здесь?

Василиса удивленно приподняла бровь.

– Что значит «здесь»?

– Почему я здесь, а не в соседней комнате?

– В соседней?.. – переспросила Василиса. – Наверное, потому, что она закрыта…

– Но я ведь вошел в нее!

На лице Василисы проступило выражение удивления, смешенное с крайним беспокойством.

– Вошли в нее? Вы ее взломали?

– Ничего подобного. Нажал на ручку. Дверь и открылась. Оттуда все время кто-то кричал. Потом меня позвали. Я услышал свое имя… Понимаете?

Василиса все смотрела и смотрела