Черное кружево, алый закат - Татьяна Гармаш-Роффе

Он поехал к Сашиной маме, навестил малышей и тещу с тестем. Вечер провел в семейном кругу, долго говорил с Сашей по телефону и вернулся домой почти умиротворенный.

И вдруг, неожиданно для самого себя, набрал номер Романа. У мальчишки ведь никого, кроме отца, нет… И если он иногда испытывает такое вот злое одиночество, то и пойти ему не к кому – и даже мыслью уцепиться не за кого!

Алексею вдруг стало неимоверно стыдно. Что он делает?! Воспитывает парня своей холодностью, нарочито удерживаемой в их отношениях дистанцией?! Да, Роман виноват, он очень виноват, но… Любви учат любовью, и только ею!

– Ты не занят? – произнес он в трубку. – Приезжай, посидим.

– С детьми надо посидеть? – не понял Роман.

– Со мной. С отцом надо посидеть, – усмехнулся Алексей…

Душу из судебно-медицинского эксперта вытряхивать не пришлось. Он позвонил сам.

– Алексей… Забыл, как вас по батюшке?

– Можно без отчества.

– Нехорошо это, без отчества! – возразил СМЭ. – Мы же русские люди! Нам по отчеству положено!

– Андреевич, – ответил детектив, припоминая, что Саша называла традицию отчеств «азиатчиной». Лично ему было все равно, хоть с отчеством, хоть без.

– Так вот, Алексей Андреевич, у меня для вас есть интересные новости. Провел я вскрытие, провел! Не подъедете ли ко мне через, скажем, пару часиков?

Детектив был готов подлететь и через полчасика – так не терпелось ему узнать «интересные новости», – но спорить не стал.

– В одиннадцать? – уточнил он, посмотрев на часы.

– Вот-вот, в одиннадцать. Жду вас.

Алексей страшно не выспался – они с Романом просидели до четырех утра, разговаривая о… Бог его знает, о чем они говорили. Ни о чем. И о важном. Такой вот парадокс: иногда разговоры ни о чем бывают очень важными.

Он оставил сына ночевать у себя, постелив ему на диване в гостиной, а сам еще долго не спал, думал. Оказывается, он до сих пор даже не подозревал, до какой степени его самого мучила установленная с сыном дистанция, до какой степени несформированность, невыстроенность их отношений разъедала его самого изнутри, как тайная тяжкая болезнь!

…Он видел, как счастлив был Роман этим вечером, их сближением, единением. Наверное, он этого ждал, об этом мечтал, а может, и не верил, что отец однажды простит его… Надо отдать мальчику должное: все это время, в которое Алексей удерживал с ним холодноватую дистанцию, он вел себя достойно. Не навязывался, ничего не добивался, словно принял холодность как заслуженную им кару.

Когда перед сном он обнял мальчишку, когда Роман робко, почти незаметно потерся щекой об его щетинистую к концу дня скулу, когда он ощутил легкую дрожь в его теле, у него слезы выступили на глазах. Воспитатель хренов! – снова мысленно обругал себя Алексей.

– Иди в ванную первый, – сказал он, отворачиваясь: прятал слезы.

– Мне завтра не надо рано вставать, идите вы…

– ТЫ.

Роман отвернулся. Алексею показалось, что теперь его сын прячет навернувшиеся слезы.

– Хорошо… – ответил Роман глуховато. – Ну, я тогда пойду первым, если… ты… не против.

И он направился в ванную чуть ли не бегом.

В общем, было от чего не выспаться.

Алексей принял душ, стараясь не разбудить Ромку, наскоро позавтракал и ровно в одиннадцать был уже в морге.

СМЭ пригласил его в свой кабинет, где вложил в его руки листки. У детектива зарябило в глазах от латинской терминологии.

– На русский перевести можно?

Лицо судмедэксперта отразило разочарование: читатель ему попался безграмотный, оценить весь блеск заключения по результатам аутопсии не сумел.

– Умер он от потери крови. Как я и предполагал! – в голосе прозектора послышалось легкое торжество.

– А как же… Ран ведь нет?

– Нет, – кивнул прозектор. – Есть только след укола.

– Надо ли понимать это так, что…

– Именно так и надо понимать: кровь у вашей жертвы выкачали. Более двух литров! Такая кровопотеря, если не принять срочные меры в пределах часа, максимум двух, приводит к смерти. Первым погибает мозг, от недостатка кислорода, а затем останавливается сердце, потому что крови недост…

– Петр Евгеньевич, но как такое могло случиться?! – перебил его детектив. – Вы же сказали: следов борьбы нет! Как мог здоровый, молодой мужчина дать выкачать у себя кровь?!

– А вот это и есть самый интересный вопрос! – радостно сообщил ему судмедэксперт.

Он сделал паузу, многозначительно подняв указательный палец.

– Я, в некоторой степени, тоже следователь! И я тоже задал себе вопрос: как же ухитрился убийца выкачать кровь у жертвы? Ответ простой: жертва не смогла оказать сопротивления!

Хм, неужто для этого нужно быть следователем?!

– Согласен с вами, – вежливо ответил детектив, – но отчего же жертва оказалась без сознания?

– А помните покраснение в носогубной области? Так вот, это раздражение оставил, по моему мнению, хлороформ! С помощью которого вашего покойника усыпили, когда он еще не был покойником! Точнее сказать трудно: хлороформ – материя крайне летучая, следов не найти. Но эфир, для сравнения, оставляет куда большие ожоги на коже, а срабатывает на усыпление почти в два раза дольше, – так что я склоняюсь к хлороформу!

– Не понимаю, зачем… Вы можете мне объяснить, зачем кому-то понадобилось выкачивать у Кости кровь?

– Чтобы его убить, – пожал плечами СМЭ. – И человек, который это сделал, обладает медицинскими знаниями, заметьте! Он знал, сколько надо взять крови, чтобы наступила смерть!

– Но это же… Это так сложно! Куда проще было жертву застрелить, отравить, задушить, в конце концов!

– Чтобы застрелить, нужен пистолет. Чтобы отравить, нужен яд. А это не всегда просто найти, согласны? А чтобы задушить, нужны определенные физические силы. Что тоже не у всех имеется, согласитесь, – снисходительно проговорил прозектор. – Например, если убийцей была женщина!

Женщина-то женщина… Алексей и сам склонялся к этой мысли, ощущая в странном забеге машины Степана, в которой находился Костик, женское участие… Да еще след от помады, будь она неладна… Однако версия судмедэксперта его не удовлетворяла.

– Может быть, ей или ему просто понадобилась кровь для переливания кому-то? Какому-то больному?

– Я за всю свою практику пока что не видел, чтобы кровь для переливания добывали таким странным способом, – обиделся прозектор. – К тому же ничего особенного в его крови нет, вторая группа, распространенная!

– А способ убийства при помощи выкачивания крови вы видели, что ли?!

– Экхм… Тоже нет, признаться…

Алексей покинул морг в смятенных чувствах. Заключение судебно-медицинского эксперта не вписывалось ни в какие рамки! Выкачивание крови из вены как способ убийства – это не только чересчур экстравагантно, но и громоздко: жгут, укол плюс время на ее истечение… И потом, куда делась в таком случае кровь?

Кира ему говорила, что Костик был «просто мертвый». А президент тогда ничего на эту тему не сказал… Вдруг сейчас вспомнит?

Он позвонил ему. Рабочий день был в разгаре, и Степан, занятый насущными делами своего предприятия, ответил лаконично: «Ничего такого я не заметил».

– Машину тебе вернули?

– Да. Там следов крови нет. Может, ее почистили?

– В милиции? Ты как скажешь…

– Ну, значит, нет и не было.

Нет и не было, то-то и оно! Иначе бы Степану тачку так быстро не вернули! Найденная в салоне кровь, в каком бы виде она ни оказалась, послужила бы основанием для открытия дела, и в Степиной машине все еще ковырялись бы эксперты!

Алексей не знал, что и думать.

– Мне с Кирой надо поговорить. Ты не против, если сегодня вечером я к тебе подъеду?

– Мы сегодня не собирались встречаться.

Тем лучше, сказал себе детектив, разъединившись. Пора пообщаться с ней наедине.

ЖЕНЩИНА. В машину к Костику подсела женщина – детектив в этом был практически уверен! А женщин у нас раз-два и обчелся. Любовниц у Костика, судя по всем отзывам, не водилось, жена его тоже отпала – отчасти из-за впечатлений детектива от ее личности, отчасти из-за ее трудностей с вождением авто, отчасти из-за факта отсутствия любовниц, что отметало мотив ревности и преждевременного беспокойства о наследстве.

Оставалась та странная девушка, назвавшаяся «Смертью», и… Кира.

Да, Кира!

Подсесть в машину к директору она не могла: официанты ресторана были единодушны: она находилась за столом рядом со Степаном до конца ужина. Но Кира солгала Степану насчет «поручения» от крестного. Зачем-то ей понадобилось подобраться к нему. Есть у нее какой-то шкурный интерес к президенту «Аськи», есть! И вполне мог иметься к директору. В виде его устранения. Точнее, не у нее лично интерес – она просто засланный казачок, – а у того, кто ее нанял. И смерть Кости могла оказаться частью его плана! Где второй частью является Степан!

Было бы весьма не худо проверить эту версию, да поскорее. Не то в ближайшие дни мы и труп Степана обнаружим где-нибудь, с крошечным и неприметным следом от укола в вене…