Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

новые и более креативные институты. Благодаря все более заметной независимости от физической географии, синтетический монастырь может выступать в качестве центрального агента по производству истины в интернет-сообществе как в физическом, так и в виртуальном мире.

Согласно информационно-технологическому изложению истории, капиталистическая и индустриальная парадигма стала возможной с появлением печатного станка в середине XV века. Издание книг и газет в Европе постепенно увеличивается и идет все более быстрыми темпами, все большее число читателей влечет за собой все большее число авторов, и наоборот; а с XVII века начинают работать и банкнотные прессы. В XVIII веке новая парадигма становится общепринятой, что ярко проявилось, например, во Французской революции, начало которой положил штурм Бастилии в 1789 году. Улицы Парижа заполнил растущий буржуазный класс, который объединяла вновь обретенная грамотность, книги, газеты и банкнотные прессы, а также ненависть к аристократическому превосходству старой феодальной парадигмы. Возникла и взяла верх совершенно новая структура власти, состоящая из политиков, буржуазии и университетов, а старая властная тройка, состоящая из монархии, аристократии и церкви, была застигнута врасплох настолько, что ей уже никогда не удалось восстановиться. Социальные условия, которые привели старую тройку к власти, просто перестали преобладать, и, следовательно, монархия, аристократия и церковь превратились в музейные экспонаты: диковинки из ностальгически светящегося прошлого, лишенные всякой власти и влияния и низведенные до уровня растущей капиталистической туристической индустрии, которая эксплуатирует их с большим успехом.

Парадигма капитализма и индустриализма вышла на новый уровень, когда армия Наполеона пронеслась по Европе в начале XIX века. Никто не олицетворяет мировой дух (по-немецки: der Weltgeist), который Гегель ищет в своем великолепном труде "Феноменология духа" (1807), с такой силой и ясностью, как безжалостный Наполеон, который за год до этого разграбил и разорил родной город Гегеля Йену на востоке Германии. Армия Наполеона становится эмблемой буквально убийственно эффективных и отточенных организаций, созданных грамотными массами - разделенными на продуктивные иерархии, где ответственность и полномочия предельно четко определены, - с возможностью получать и передавать письменные инструкции в промышленных масштабах и на расстояния, которые раньше были непосильными. Солдаты и заводские рабочие, умеющие читать и писать, просто-напросто гораздо эффективнее выполняют свои приказы, чем неграмотные. Не только потому, что они могут усваивать и передавать информацию и знания совершенно новым способом, но и потому, что они могут выразить и прояснить свою собственную ситуацию и научить ей других гораздо лучше в рамках существующей системы. Это значительно ускоряет процесс накопления информации и знаний.

Выстроив максимально функциональную иерархию грамотных солдат - даже пушечное мясо на передовой получало образование, прежде чем вступать в войну в наполеоновской армии, - а сам он выполнял функцию всевидящего ока Божьего на самом верху иерархии, Наполеон создал восхитительную машину убийства, подобной которой еще не было. Впоследствии все институты индустриализма были построены в XIX веке на примере армии Наполеона: национальное государство и все его бюрократы, компания и ее заводы, полиция, тюрьма, школа, больница, колония по ту сторону океана: организационно все они являются прямыми копиями армии Наполеона, которую боялись и которой восхищались. Согласно Исааку Ньютону, отцу классической физики, история - это своего рода совершенная машина, которая работает абсолютно детерминированно, не допуская ни малейших отклонений от заранее установленных законов и правил. Ньютоновское представление о Вселенной как о (Богом) заведенных часах, которые тикают вечно, вдохновило и организационную архитектуру Наполеона, и историзм Гегеля.

История человечества переписывается не сразу. Если цель существования человека состоит в том, чтобы однажды построить фабрику, полную послушных рабочих-солдат, то история должна стать историей длинной череды все более сложных одомашниваний различных физических (и поначалу громоздких) материалов. Следовательно, концепции - со временем весьма удачные - каменного, бронзового и железного веков изобретаются, как только индустриализм становится общепринятым в XIX веке. Их создают историки, финансируемые промышленниками, то есть именно теми господами, которые создали и заняли ведущие позиции в национальных государствах и крупных корпорациях новой эпохи. Таким образом, старое феодальное изложение истории, начиная с неприятностей Адама и Евы с болтливым змеем в Раю и далее, может быть выброшено на мифологическую мусорную кучу. Авраамические религии превращаются из высоко ценимого знания в развлекательную сказку для не очень умных и для маленьких детей.

Рене Декарт открыл путь к индивидуализму, написав самый известный твит XVII века: Я мыслю, следовательно, я есть. Но завершением метафизики индивидуализма стал трансцендентализм Иммануила Канта столетием позже. Изолируя субъекта от объекта, Кант делает возможным для субъекта обожествлять объект и одновременно планировать его материальное и сексуальное соблазнение, завоевание и колонизацию. История повторяется: Бог создал мир, чтобы иметь возможность обожествить его, а затем соблазнить, завоевать и колонизировать. Теперь растущий в XVIII веке буржуазный средний класс патриархальных философов Просвещения, ученых, промышленников, капиталистов и колонизаторов видит и использует возможность, когда новая индивидуалистическая и атомистическая метафизика дает поддержку их амбициям. Буржуазные амбиции довольно грубо трансформируются в индивидуалистический идеал.

Придерживаясь корреляционистского нарратива об абсолютной изолированности и отграниченности субъекта и объекта как друг от друга, так и от окружающего мира, буржуазии удается создать привлекательную идентификацию с субъектом и связанную с этим фантазию о покорении объекта как совершенстве истории. Заметим, что субъект - это индивид, а объект - атом: это изолированные, разграниченные, неделимые сущности. Так рождается индивидуализм, а вместе с ним и капиталистический патриархат. Индивидуалистическая и атомистическая идеология попадает на благодатную почву среди новой элиты, которую она утверждает, быстро становится аксиомой и остается таковой вплоть до наступления эпохи Интернета в конце XX века. Это происходит потому, что и индивидуализм, и его спутник атомизм созданы специально для продвижения интересов и гегемонистских устремлений растущей буржуазии.

Кант, несомненно, является пророком индивидуализма par excellence. Его индивид - это трагический солипсист, который - именно в силу своего солипсизма - волен действовать как безжалостный эгоист. Радикальный субъективизм Канта - с его акцентом на свободе воли, доминировании, абстрактном внутреннем опыте и строгой солдатской этике - построен на трансцендентальном отделении субъекта от объекта, что означает, что объект можно обожествлять без помех, чтобы затем завоевать, колонизировать и разграбить. Индивидуализм - главная идеология. Индивидуум занял место Бога как единственное , что определенно в жизни, согласно основному постулату Декарта "Я мыслю, следовательно, я есть", который Кант позже развивает до совершенства. Гуманизм и репрезентационизм быстро вырастают из индивидуализма и атомизма и предполагают их в качестве метафизических аксиом. Благодаря приоритету репрезентации над репрезентируемым, репрезентационизм подходит взорвавшемуся капитализму до основания. С его активно наблюдающим субъектом и пассивно наблюдаемым объектом - этот объект существует лишь потому, что субъекту нужно с чем-то соотноситься, - репрезентационизм является возвышенным выражением капиталистической