Сыграем в любовь? - Шарлотта У. Фарнсуорт

моему примеру. Улыбается мне с полным ртом белой пены. Полощет рот и умывается.

Сейчас на Харпер, судя по всему, ее настоящая пижама. Край футболки – где-то в паре сантиметров от шорт, которые толком даже не прикрывают задницу. И похоже, под футболкой ничего нет…

Когда мы ложимся в постель, я уже на взводе – и ничего не могу с этим поделать. Ванная всего в паре метров от кровати, так что уединиться там и выпустить пар не получится. Я закрываю глаза, намереваясь прогнать возбуждение и не обращать внимания на полуголую девушку рядом. Харпер лежит спокойно и не издает ни звука – наверное, уже уснула. Неудивительно, ведь она выпила два бокала мохито.

Спустя две минуты раздается стук в стену. Он быстро становится громче и быстрее, к нему добавляется высокий женский голос:

– Да, Роуэн! Ах! Боже, да!

– Вау. А Клэр говорила, что так устала, – неожиданно произносит Харпер где-то через минуту.

– Наверное, знала, что ее ждет, – отвечаю я.

С губ Харпер слетает смешок. В комнате темно, и лица ее я не вижу, но без труда могу представить его выражение. Круглые глаза с пляшущими в них искорками, прикушенная нижняя губа, чтобы сдержать смех.

Стуки и стоны продолжаются – частые, громкие. Такое чувство, что по ту сторону стены на полную включили саундтрек порнофильма.

– Господи, – бормочу я и закрываю голову подушкой, безуспешно пытаясь заглушить звуки.

Харпер смеется – на этот раз от души. А потом внезапно стонет:

– Да, Дрю! Сильнее, прошу!

Я подскакиваю в постели. Скидываю с головы подушку, швыряю ее поверх одеяла.

– Ты какого черта творишь?! – шиплю я.

– Да! Вот здесь! Ах, да!

Охренеть.

– Харпер!

– Напоминаю им, что стены тут тонкие, – шепчет мне Харпер. – Спокойно, Галифакс. Я тут тебе репутацию создаю.

В темноте сверкают ее белые зубы – а различить остальное лицо я так и не могу.

Не успеваю я ответить, как на меня проливается целый поток неприличных звуков и криков моего имени. Я слушаю все это и не понимаю, что чувствую: возбуждение, желание рассмеяться или и то и другое сразу.

Спектакль завершается фразой «Сейчас кончу!» где-то через минуту после того, как замолкает парочка по ту сторону стены.

– Спокойной ночи, – произносит Харпер.

Она отворачивается и тут же отрубается. А я остаюсь лежать с болезненным стояком и понимаю, что еще долго не смогу уснуть.

Глава восьмая. Харпер

Я сижу на террасе и завтракаю в одиночестве. Тут с пробежки возвращается Дрю. Его футболка промокла от пота, а светлые волосы растрепал ветер. Я стараюсь не разглядывать места, где ткань облепляет тело, и не представлять, каково это – пригладить пальцами непослушные пряди. Получается, скажем так, не очень.

– Доброе утро, – говорю я, когда Дрю садится напротив.

– Привет!

Он долго пьет воду, и я вижу, как ритмично двигаются мышцы его гортани. Я перевожу взгляд на свой недоеденный маффин.

– Ты уже завтракал?

– Ага.

– Как пробежка?

– Ну… так себе. Потом, пожалуй, еще потренируюсь.

– Нормально себя чувствуешь?

Уголок губ Дрю приподнимается.

– Ага. Устал просто. Спалось не очень.

Я все утро успешно подавляла воспоминания о прошлой ночи. Теперь же они нахлынули на меня со всей силой. И почему рядом с Дрю я постоянно попадаю в неловкие ситуации?!

Я кашляю:

– М-м… прости.

Он пожимает плечами, по-прежнему слегка улыбаясь:

– Хотя бы нетрудно было вставать.

Я наклоняю голову вбок – а не померещился ли мне этот акцент на последнем слове? Наши взгляды пересекаются, и я вижу в глазах Дрю и искорки веселья, и некий намек.

По телу постепенно разливается тепло, не имеющее никакого отношения к яркому солнцу на небе.

Вчера между нами были моменты. Много. Катание на водных лыжах. Победа в соревновании на каноэ. Жарка маршмеллоу у костра. Рядом с Дрю все казалось иным.

Изначально Дрю должен был быть чем-то вроде буксира. Но теперь вместо того, чтобы отвлекаться на него от нервов, мне просто хочется проводить вместе с ним время. И я не понимаю, черт, как к этому относиться! Я ожидала, что неделя перед свадьбой будет неуютной, а в итоге хорошо провожу время.

– А мы могли бы и правда этим заняться.

Я едва не давлюсь последним кусочком маффина. Пытаюсь изобразить равнодушие:

– Чем?

Кажется, вышло неплохо.

– Сексом.

Я смотрю на Дрю и моргаю. Один раз. Второй. Третий. Из головы вдруг вылетают все мысли. Будто погас свет и я шатаюсь в темноте, не зная, за что ухватиться…

– Что-о?!

– Просто предлагаю. – Дрю отпивает еще воды, будто мы ведем самую обычную беседу.

На террасе, кроме нас, по-прежнему никого нет. Я придвигаюсь ближе и понижаю голос:

– А с чего ты, м-м, так подумал?

Я не ожидаю, что Дрю ответит: «Ты мне всегда ужасно нравилась», хотя эти слова были бы приятны. Тем более он не раз замечал, как я его разглядываю.

Однако парень снова застает меня врасплох:

– Если честно, наслушался твоих криков прошлой ночью.

– Оу, – только и могу выдавить я в ответ.

Не знаю, насколько красное у меня лицо, но – судя по тому, что все тело горит как печка, – примерно как очень спелый помидор. Я с тоской смотрю на пустой стакан из-под холодного кофе. В нем осталась лишь пара кубиков льда. В горле пересохло, а мысли разбегаются в тысячи направлений.

– Я делала это просто… эм… для прикола. Пыталась, чтобы получилось реалистично, понимаешь?

Занимаю руки тем, что наливаю еще кофе из кофейника и добавляю немного овсяного молока.

Дрю улыбается – я каким-то образом чувствую это, хотя даже не смотрю в его сторону.

– Ага. Что ж, актриса из тебя что надо. Мне аж интересно стало, как все звучит на самом деле.

И вот тут я уже совсем не знаю, что ответить.

Дрю Галифакс – человек особенный. В юности я никогда не ощущала себя объектом его внимания. В более взрослом (и, будем надеяться, мудром) возрасте я привыкла делить парней на четкие категории. Дрю же не подходит ни под одну из них. И меня это, если честно, настораживает.

Я привыкла знать, что ожидать от людей. От мамы, сестры, друзей, коллег. Парней.

Дрю же постоянно меня удивляет. Я не думала, что он подождет меня в супермаркете, предложит поехать со мной на свадьбу. Когда я не согласилась кататься на водных лыжах, то полагала, что больше об этом речь не зайдет. Дрю разжигает во мне азарт так, как никто другой.

Хлопает сетчатая дверь.

– Вот вы