Этажи - Сергей Коростелев

в зимнюю ночь. Я успел подумать, что если отвлечься и не сфокусировать вовремя взгляд, здесь легко можно на что-нибудь напороться, споткнуться… Впрочем, в комнате действительно не было почти ничего – только диван, журнальный столик, шкаф, ковер.

Точнее описать обстановку не смогу. Вскорости для встречи со мной вышел Хозяин – не ступающее, а скорее парящее Существо… Тут уж мне не хватит никакой памяти, дерзости, никаких языковых средств, чтобы прибавить к моему нескладному, сбивчивому рассказу еще несколько, изначально ущербных и нелепых, слов о Нем.

Я не знал, как мне быть, но, угадав мое волнение, Он сделал мне радушный, умиротворяющий жест и сразу же, как бы извиняясь всем своим видом, еще ненадолго отлучился, как будто забыл что-то в соседней комнате. Так у меня появилась передышка. Не было сомнений, что через минуту-другую Он явится вновь – для основательного разговора со мной, разговора, которому теперь уж ничто не помешает.

Подумать только, я был на приеме у самого Бога! Впрочем, что я пишу? – В том-то и дело, что не на приеме, а, страшно сказать, в гостях, ведь позвали меня не на работу, не в офис, – нет, это было именно личное пространство. Конечно, пригласили не как старого друга – ни о каком панибратстве не могло быть и речи; могу сравнить это с теперь уже давнишним моим визитом к научному руководителю – крупнейшему ученому старой закалки, заслуженному профессору, умнейшему, образованнейшему человеку, который был втрое старше меня. Мне живо вспомнился тот помпезный старинный дом, в котором жил мой профессор, – приглашен я был, разумеется, по делу, но атмосфера была всё же неформальной, – и я мялся, смущался, не зная, как мне следует себя вести и как говорить…

Сейчас, спокойно обо всем размышляя, я понимаю, что состояние мое было, конечно, далеко не идеальным. Шокировал сам по себе статус Хозяина, не говоря уж о стрессе, который я перенес в «полете». Со мной происходило нечто исключительное, и неплохо было бы заранее хорошенько подготовиться, чтобы оптимально распорядиться этой уникальной возможностью. Разговор с Богом! С чего начать? Вернее, с чего вздумает начать Он? Что мне сказать, что попросить у Него и… что ответить, когда Он спросит?.. Да-да, именно это было самым главным и самым трудным: что́ я отвечу Ему?!

Как ни крути, надо было крепиться и соображать быстро – но как это сделать, когда не верится, что стоишь на своих двух, а под тобой при этом – ничего, кроме вселенской пустоты? Где я и что со мной будет дальше? Вернусь ли я когда-нибудь домой, чем вообще всё это кончится?.. И еще – хочу ли я домой? Может, мне лучше навсегда остаться здесь? Разве это не та самая сокровенная мечта, которой я всегда грезил?..

Сесть-то, кстати, мне и не предложили. Страшно было представить, что вот-вот я наверняка услышу эти слова вежливости, вообще услышу от Него что-то, узнаю, какой у Него голос…

В панике я озирался по сторонам, и мой ошалелый взор наконец нашел то, что могло меня как-то успокоить – вернуть хотя бы подобие ощущения реальности самого себя. Я заметил, что за дверцей шкафа, за стеклом – что-то выставлено в ряд. Ну, конечно, книги! Книжная полка. Я осмелился заглянуть внутрь. Уже по корешкам стало очевидно, что книги пестрят разноцветными обложками – какими-то явно нездешними, несдержанными, сумбурными, хаотичными красками на фоне всеобщей монотонной, размеренной, концентрированной белизны.

Не было ведь ничего плохого в том, чтобы поддаться соблазну – достать несколько книг, полистать их в ожидании Хозяина, не так ли? Думаю, всякому на моем месте стало бы безумно интересно, какие книги читает Бог.

Но вот послышались Его шаги.

Не зря я заторопился. Книги я решил не доставать – нужно было успеть прочитать несколько названий на корешках…

Новое чрезвычайное волнение охватило меня. Я почувствовал, что сон уходит. Не будет ни разговора с Богом, ни обратного космического путешествия – только бы запомнить названия нескольких книг. Одно это – сослужит мне огромную службу, навсегда изменит мое постылое пребывание на Земле.

«Только частичку Тайны… пожалуйста, хотя бы частичку Тайны…» – причитал я, нашептывая молитвы и параллельно – повторяя, заучивая названия книг. Я напрягал все силы…

Увы. Когда я проснулся, я всё позабыл. Я был настолько возбужден, что, не позавтракав и даже не выпив чаю – ограничился лишь несколькими большими и резкими глотками воды из бутылки, – сразу засел за описание свежего сновидения, поразившего меня до глубины души. Задыхаясь от обиды и злости, я проклинал коварство этого дивного сна – мне кажется, так ненавидят вожделенную роковую красавицу, поманившую тебя пальчиком, а в итоге жестоко над тобой посмеявшуюся.

Из любого сильного потрясения – как положительного, так и негативного, – можно и нужно извлекать творческую выгоду. В этом смысле ситуацией я воспользовался на все сто – вслед за понятием повторяющегося сна сформулировал и понятие великого сна, и эта идея, не скрою, мне очень понравилась. Думаю, в том или ином виде включу этот фрагмент в мое сочинение: мол, все великие сны – таковы… Они, во-первых, всегда дразнят тебя обещанием Тайны – и даже дозволяют слегка коснуться ее магических одежд. Во-вторых, обещая эту Тайну, всегда обрываются в кульминационный момент – не договаривая до конца, не раскрывая себя полностью… В-третьих же, пробуждение после великого сна неизменно приносит великое разочарование: оглядываясь, ты убеждаешься, что волшебство развеялось, словно туман, что никакого космоса у тебя больше нет, что ты по-прежнему в бренном мире. И в этом заключена жуткая, бесчеловечная пытка: ты сознаешь, что ты всё так же бессилен – и так же обманут.

*      *      *      *      *

Когда-то я был блаженным созданием, практически идеальным как физически, так и духовно: не знавшим еще ни боли, ни злости, ни зависти, не ведавшим недостатка в чем-либо жизненно необходимом.

А теперь я в тупике. Умирать – так страшно и так не хочется, но и жить, когда знаешь, что умрешь, страшно вдвойне…

Все эти годы я мучительно искал выхода, но, очевидно, его не существует. Но если принять безысходность, то зачем я наделен органом, который этот выход всё-таки ищет – малейшую лазейку, любую, пусть самую слабую, надежду?.. К чему эти страдания?!

*      *      *      *      *

Вчера я красочно описал, как проходили наши футбольные баталии; мяч был нашим постоянным спутником, и обожали мы еще и такую игру, как «одно касание».

Полевым игрокам не разрешалось касаться мяча больше одного раза подряд – до тех пор, пока мяча не коснется кто-то другой (или пока он не ударится в каркас ворот). Сколько угодно мог касаться мяча вратарь, но он-то находился в невыгодном положении,