Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

2. Базиль

Базиль приехал странный, словно обновленный весь,Ходил в костюме белом, парусиновомС открытым воротом. И шея тонкаяОт солнца загорела. Был высок, как жердочка,И неуклюж и вместе грациозен он.Ломался голос, и глаза как будто глубже внутрьУшли и не по-прежнему смотрели на мир:Уже не просто миру отдавались. Нет!А из засады, за бруствером затеняющих ресницСмотрели с любопытством настороженным.Похож он стал на день весенний, мартовский,Недаром голос у него звенел, как лед на лужицеЕдва подмерзшей. Улыбался, хмурилсяОн неожиданно. То был весь трепетныйИ бесконечно мягкий. То вдруг в комнатуКапризно запирался и грубил без повода.Когда же в первый раз с глазу на глазОни вдвоем остались — так смутился он,Что покраснела даже шея загорелая.

3. Фила<н>джиери

Над книгою Фила<н>джиериКак сладко сидеть вдвоем.

На месте всё том же, всё томВсё та же раскрыта страница.О чем же, о чем, о чем,О чем же теперь им снится?О мудром ли ФиланджиериИ его уверенной вере,Что можно как прочный домУстроить государство?Но мудро любви коварство,Тебе, о Филанджиери,И не снилось, верно, о том,Что твои страницы — кому-то двериК голубой, воздушной, нездешней сфере,О старый и милый Филанджиери,О толстый, растрепанный том!И затем ли скрипели гусиные перьяВ твоей руке, Филанджиери,Чтоб любовь посмеялась, как легкая Пэри,Над твоим седым париком?

Николай I

1. «Как медленно течет по жилам кровь…»

Как медленно течет по жилам кровь,Как холодно-неторопливо.Не высекала искр в душе твоей любовь:Ты как кремень, и нет огнива!

Как вяло тянутся холодной прозой дни:Ни слов, ни мук, ни слез, ни страсти.Душа полна одним, знакомым искони,Холодным сладострастьем власти.

Повсюду в зеркалах красивое лицоИ стан величественно стройный.Упругой воли узкое кольцоСмиряет нервов трепет беспокойный.

Но всё ж порою сон медлительной душиПрорежет их внезапный скрежет,Как будто мышь грызет, скребет в ночной тишиИль кто-то по стеклу визгливо режет.

2. «Помнит он те недели…»

Помнит он те недели,Когда они вместе сидели,Невеста с женихом.Помнит он те недели,Когда Малек АделяОни читали вдвоем.Читать ему было скучно,Вздыхать ему было скучно,Какой забавой докучнойКазалась любовь ему!Но он знал, что это надо:Поцелуи и нежные взгляды,Воздыхания и наряды, —Он не знает сам почему,Но он твердо знает, что надо.Есть ученья и есть парады,Представленья и маскарады,Панихиды, разводы, награды,И любви есть также обряды,Нужно знать добросовестно их.Вот назначен он батальонным,Будет после и дивизионным,А теперь быть должен влюбленным,Как прилежный и нежный жених.

3. В Государственном Совете

На кафедре высокий молодой человекГромко, не подымая тяжелых век,Читает.На бумагу падает бледный свет,И вокруг Государственный СоветБлагоговейно внимаетВсей своей верной лягавой душой,Как хозяину преданный пес большой,В слуховые трубкиИ в трубочки рукВпитывая, как губки,Каждый звук.

Устами, глазамиПьют слова.Лысыми и блестящими лбами,От краски зелеными волосами,Порами явных и тайных морщинВнемлют, слышат,Дышат едва,И громкий голос,Благодатный ветр высочайших слов,Еле колышетПерезрелый колосСтарческих отяжелевших голов.

Слились все:Лопухин, в своей пышной красе,Великолепный вельможа,И мумия юноши, вставшая с ложа, —Оленин с мальчишеским древним лицом,Граф Литта с мальтийским крестом,Наивный и седокудрыйКарамзин, и Сперанский мудрый,Князь Куракин и Кочубей,И маленький буффа — Голицын.Не разберешь, хоть убей,Где виги, где тори —Все лицаСлились в одно.И оноС блаженством во взореВ некое светоносное мореПогружено.

«Ангелом я покойным дышу,Пусть он мне предводительствует,Но можем ли мы рисковатьПоложением государства,Этого обожаемого отечества?Я исполняю свой долг.Присягну как первый верноподданныйБрату и моему Государю».

И вотСтарцы его обступили в волненьи.«О, самоотверженье!..Подвиг!.. Царственный род!..»И мокрыми поцелуямиЦелуя его в рот,В грудь, в плечи, в живот,Протестуя всеми подаграми, ревматизмами, почечуями,В ответНа слов превыспренних ворохС блаженной тоскою во взорахШептали ему верноподданно-слабое «нет!».

14-ое декабря

1. Бунт

Буйность воскликновений,Звоны копыт о лед;Гуды и гул борений,Камней разгульный лёт.Это свободы ГенийТолпы мутит, мятет.

Всюду водовороты,Лопнул упругий кран.В весе полен — полеты,В грузе бревна — таран.Богом был царь. Но что-тоСдвинулось. Он — тиран!

Зверь, отхлебнувший крови,И захлебнется в ней.Гончую ль остановишьСвору ночных страстей?Вихорь безумья, вновеВеяньем вольным вей!

Миг — и в щепах плотина,Вал все препоны снес.Вот ниспадет лавина,Вот запоет хаос.Миг… Вдруг хлыст господина!Зверь заскулил, как пес.

Тщетно борись с волнами,Дно нащупывай, шарь…Ничего под ногами, —Тонешь ты, русский царь!Вдруг барабан и знамя,Твердо идут, как встарь.

Преображенский, первыйБлизится батальон.Царские крепнут нервы,Выпрямляется трон.О, воистину первыйВ мире всем батальон!

Словно Урала скалыИли Невы гранит,Синяя сталь сверкала.Что за волшебный вид!Щерится зверь; оскалыМорды; визжит; бежит.

Громче «ура», солдаты,Слуги, друзья, рабы!Самодержавье святоИ тяжелей судьбы.Дружно «ура», ребята.Шире крестите лбы.

Вам же года неволиВаши несут штыки.Бунту безумной голиОкрик, прицел, клыки!В буйном ты, Русь, камзолеЦепи тоски влеки.

Вашим же детям цепиИ подневольный труд.Эх, широки вы, степи,Буйных разгулов гуд!Против себя же крепиВыстрой, о, русский люд!

2. Барон Розен

Розен вел свою ротуСтройно, как на парадеРаз-два, раз-два —(В сердце забота,Тоска во взгляде,Тяжела голова)Через ФурштатскуюИ по ГалернойНа площадь Сенатскую,Иль к Императору?Всюду беда!Ни черту, ни Богу,Ни «нет», ни «да»!

В ногу, в ногу,Быть беде:Поп дорогуПересек.Ждут потери,Пасть в борьбеИ не веритьНи судьбе,Ни звезде,Бедный, убогийЧеловек…

Царь — тиран.Но он ли изменит,Сын поколенийЭстляндских дворян?Столько верныхЦарских слугСлышало мерныйНог солдатскихТопот и стук…

О, кому жеНыне служить?!Уже, ужеТонкая нить.За кого сложитьСвою голову?И как оловоТяжела голова,И в ушах стучат— Раз-два, раз-два —Топоты невеселогоМерного и тяжелогоШага солдат…

3. Бегство