И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы - Виктор Александрович Соснора

парк.

Парк увядал…

Среди ветвей

подобны тысяче гитар,

витали листья.

        Грохотал

сентябрь:

      – Проклятый век!

9

– Проклятый… —

           Слово велико!

Велеречиво не по мне.

Благословенных – нет веков.

Проклятых – тоже нет.

Век —

     трогателен он, как плач

влюбленных старцев и старух.

В нем обездолен лишь богач.

Безбеден лишь поэт.

10

Как слезы, абсолютен век!

Прекрасен век!

         Не понимай,

что абсолютно черный цвет —

иллюзия, искус.

Наглядно – есть он, черный цвет,

есть абсолютный человек,

есть абсолютный негодяй,

есть абсолютный трус!

11

Стоял сентябрь. Сиял сентябрь!

Медовый месяц мой, сентябрь!

Тропа зигзагами свинца

избороздила парк.

Тогда на парк упал туман.

Упал туман,

       и терема

деревьев

      и огни аллей

невидимы под ним.

12

Тогда туман затвердевал,

как алебастровый раствор,

к лицу приблизишь кисти рук

и пальцы не видны.

Мы, существа земных сортов,

мы, люди улиц и садов,

как статуи, погружены

в эпический туман.

13

Что было делать? Я стоял

у деревянного ствола.

Я думал в кольцах табака

опять о двойниках.

У каждого есть свой двойник,

у капли, жабы, у луны.

Ты, мне вменяемый двойник,

поближе поблуждай!

14

Где ты блуждаешь, мой двойник,

воображенный Бибигон,

вооруженный ноготком,

мой бедный эпигон?

Тебя я наименовал,

ты сброшюрован, издан, жив,

тебе проставлен номинал

истерики и лжи.

15

Ты медленней меня, модней,

ты – контур, но не кость моя,

акт биографии моей,

мое седьмое «Я».

Ты есть – актер,

          я есть – статист.

Ты – роковой орган.

            Я свист.

Ты – маршал стада, стар и сыт,

я – в центре стада —

             стыд.

16

О, если бы горяч ты

            был,

как беды голытьбы,

как старый сталевар с лицом

отважно-голубым.

О, если б холоден ты

            был,

как пот холодный,

           ловкий плач,

но ты не холоден

          и ни

на градус не горяч…

17

Я семь светильников гашу,

за абажуром абажур.

Я выключил семь сот свечей.

Погасло семь светил.

Сегодня в комнате моей

я произвел учет огней.

Я лампочки пересчитал.

Их оказалось семь.

18

Дорога от Новой Ладоги до деревни Дубно, равная двадцати четырем километрам, пролегает вдоль Староладожского канала, прорытого Петром I. Канал был прорыт параллельно предполагаемой дороге «из варяг в греки».

Снежинка звездная – луна.

Мизинцы – прутики берез.

Февральская голубизна.

Зарницы и мороз.

Сосуды прорубей – дары

Фарфорового короля.

Деревья, словно грифеля,

графичны на снегу.

19

Он шел каналом.

          Купола

на голове и на плечах

из снега.

     Он напоминал

Исаакиевский собор.

Горела снегом колея.

«Гори, дорога, догорай, – он думал, —

     догорю и я, пора… рога трубят!»

20

Рога трубят! Завод – зовет!

Икает мастер мой: «Тайга!»

Четвероногий таракан,

с начала смены пьян.

Он свой словарный фонд забыл,

запамятовал даже мат.

– Тайга, – икает он, – тайга, —

подделывая план.

21

Мой Коленька – ученичок!

Лев электромагнитных дел,

от саксофона мундштучок

добыл и загудел.

О композитор – фаталист!

Ужимки джаза перенял.

«Рябину» исполняет на

мотив «Трех поросят».

22

Ребенок робок и влюблен!

Любовь – и – кровь – любовь – и —

                    вновь!

Ему семнадцать —

           пятьдесят

буфетчице его.

Она – как арка велика!

Ее уста – окорока!

Она —

    бокалы коньяка,

пельмени и бульон

23

дарит!

    Антенна – тонок он!

Любимец мамы и страны,

ты, выкормленный для труда

картофельным пюре,

люби буфетчицу, футбол,

бульон влюбленно-даровой,

религиозный ореол

отваги трудовой!

24

Мартьямов! Кино-генерал!

Монтажник – демон! Матадор

в постелях трипперных мадонн,

гранд ресторанных ню!

Ты филигранно гарцевал…

Ты телевизионный шнур

зачем уворовал?

25

Вандал! Ограбил бы Госбанк!

Ну – ювелирный! Слепота!

За телевизионный шнур

решетку схлопотал!

Как ты за шкафчиками спал

тогда, когда – завод – зовет!

Пятью годами завершен

убогий демонизм.

26

Ты, Краеведов! Ты – аскет!

(сын от жены, от тещи – дочь),

с лицом, как задница слона

морщинистым,

         наш вождь

собраний, митингов,

            солдат

товарищеского суда,

ты, премированный стократ

передовик труда,

электрик цеха,

        ты ампер

от мотоцикла отличал?

Наш премированный пример,

центральный детектив

завода,

    как ты поседел,

выслеживая, кто сидел

в уборной свыше двух минут

и в оной выпивал!

27

Ты, Шебушинская! Кассир!

Стремительная, как пунктир,

курсирующая:

        завод —

кино – базар – завод.

О дни зарплаты! Семена

труда! Кассира из ворот

выносят пьяную: сигнал —

зарплату привезли!

28

Завод – зовет! Завод – завет!

Он ожиданьем оживлен.

Посеребренный фейерверк —

пропеллер – турникет.

Толпа воюет у ворот

сестер, старух, невест, грудных,

взгляд – возглас – орудийный залп!

Зарплату привезли!

29

Вас, бедолаги, бедняки,

потомственные едоки

картофеля, —

не провели:

зарплату привезли!

Мужьям – зарплату