О людях, котах и маленьких собаках - Эйлин О'Коннор

Однажды внезапно для себя осознаешь, что первое – вопиющая ложь, конечно же, а вот второе давно и прочно стало правдой.

Чуть не забыла. С людьми это не работает. Только с котиками.

Про Хню

На три вещи можно смотреть бесконечно: как горит огонь, как течет вода и как кот Матвей творит хню.

К творению хни это животное подходит без всякого вдохновения. Рутинная тяжелая работа. Но кто-то же должен! И кот добросовестно выполняет свои обязанности.

Полагаю, он ведет дневник. Записывает там отчеты: кратко, сдержанно, все по делу. Лирики не надо, это лишнее.

6:31

Носил в пасти сухой корм, ронял в унитаз, смотрел. Бил лапой по воде.

6:45

Бил спящую женщину лапой, которой бил по воде.

7:02

Засовывал морду в чашку. Застревал. Кричал. Слушал эхо.

10:15

Запутывался в мочалке. Верещал.

14:23

Отдыхал в немытой форме из-под холодца. Собрал на шерсть остатки холодца. Бежал. Ронял поддон.

14:30

Катался по дивану.

14:40

Смотрел, как отмывают диван от холодца. Помогал.

18:46

Нашел крем для рук «Морозко». Прокомпостировал зубами восемнадцать раз. Выдавливал крем. Пачкал. Пытаясь стереть с морды крем, терся о диван.

19:00

Смотрел, как отмывают диван.

Кот Матвей способен творить хню с чем угодно. Например, он любит раскладывать подаренные цветы у меня на кровати, пока я сплю. Ночь, тишина, я лежу вся в цветах – ну чисто Брежнев в гробу. Иногда по дороге, с розой в зубах, кот звереет, начинает мочалить бедную изо всех сил. Тогда эта дебильная икебана со мной в главной роли выглядит так, словно на постели было сражение. Война алой и белой розы.

Также очень популярна среди кота Матвея игра «Путь кенгуренка». Для этого берется домашний телефон. Прячется в складках мохнатого живота. Телефон долго созревает там, растет, понемножку набирается сил. Кот делает вид, что утомленно спит. Когда кто-то позвонит, нужно взлететь вверх, расставив четыре лапы, и истошно заорать: «Рожаю, рожаю! Уже и воды отошли!»

Иногда мне кажется, что ему за это платят. Не может живое существо творить столько ошеломительной дури бескорыстно!

Про Степана

Некоторые допускают, что кота Степана не существует.

Они даже берутся утверждать, будто кот Степан – плод моей фантазии. Воображаемый друг, созданный для противовеса тому лучезарному дебилу, что вьет по ночам гнездо в моей голове.

Однако кот существует.

Шестнадцать лет назад он был вытащен из крепко завязанного пакета, обнаруженного в мусорном баке: шерстяной червячок с розовыми крысиными лапками, разевавший писклявую пасть. Единственный оставшийся в живых из восьми или девяти бедолажных кошкиных детей. Кто-то решил, что пакет – достаточная замена ведру с водой. Пожалуй, стоит сказать ему спасибо. С ведром у Степана не было бы шансов, а мусорный бак оказался к нему милосерден.

Эту кошачью креветку мы выкармливали с мужем по очереди и последовательно прошли стадии от философского «да пусть уж лучше помрет» до панического «он же помрет!» Кот был слишком маленький. Мы были слишком большие. У нас не было интернета, чтобы коллективный разум вел нас твердой рукой через тернии выкармливания двухнедельных котят, и от незнания мы совершали ошибку за ошибкой.

Хорошо помню, как котенок слизывал молочную смесь с ватной палочки и случайно втянул в себя саму ватку. Та немедленно растопырилась у него посреди глотки и решила завершить дело, начатое пакетом.

– Может, сделать ему искусственное дыхание? – в ужасе предложил муж (к тому времени он уже успел привязаться к червяку). – Задохнется же!

В этот момент на посиневшем лице маленького Степана отчетливо мелькнула мысль «меня окружают идиоты».

Я к тому времени уже успела привязаться к мужу, поэтому не прокомментировала его слова так, как они того заслуживали. Поблизости валялся тонкий вязальный крючок, и этим крючком я ухитрилась с ювелирной точностью подцепить и извлечь ватную пробку из горла кота. Это был первый и последний раз, когда мне пригодилось умение вязать кружевные салфетки.

Под Новый год кот проглотил дождик с елки. Бегал, не испытывая ни малейшего видимого дискомфорта, а из пасти и попы у него висело по серебристой ниточке. Я предложила связать обрывки узелком и подвесить кота на ветке, раз уж так все удачно сложилось. Полагаю, многим, у кого коты съедали дождик, приходила в голову подобная идея. Вместо этого пришлось отпаивать его вазелиновым маслом.

Сначала подрастающий Степан казался довольно рассудительным животным. Однако, попав в Москву, провинциальный кот впитал в себя, как губка, тлетворные испарения столицы и принялся чудить. Пролез к соседке на балкон и съел помидорную рассаду. Выдавил сетку на форточке, шмякнулся наружу со второго этажа, осмотрелся и с невозмутимостью Диогена завернулся в газету. Будучи возвращенным домой, плотно поужинал, побил для острастки меньшого кота и уснул на столе, обняв банку зеленого горошка. Глотнул, называется, вольной жизни.

Годам к десяти характер его определился. Выковался, закалился в многочисленных переездах и встречах с новыми обитателями нашей квартиры, от хомяка до китайской хохлатой. Из меланхолика с причудами кот стал флегматиком с острым и небезосновательным чувством собственного превосходства над окружающими. «Вы все глупцы, – написано на его усталом благородном лице, когда он выходит к завтраку. – Но пожрать все равно придется».

Его философия – стоицизм. Во многом благодаря коту Матвею, существу с интеллектом мотылька и порывистостью гимназистки. Вот так близкие проявляют в нас лучшие черты.

С возрастом кот обрел уютную патриархальность и великодушное спокойствие Мастера Угвэя. Снисходительно принял малютку пуделя. Ласково отнесся к гостящей у нас собачонке Дульсинее, сочтя ее безобидной дурочкой. Он все явственнее седеет и рыжеет, словно куст по осени, но походка его по-прежнему тверда, и воспитательную оплеуху он дает Матвею недрогнувшей рукой. И если иногда Степан и взывает к небесам, то, думаю, он просит не менять его судьбу, а всего лишь оценить по заслугам его терпение и кротость.

Ибо одно в убеждениях кота осталось неизменным: его по-прежнему окружают идиоты.

Про миску

Ночью из кухни слышится такой плеск, будто там бьются насмерть крокодилы.

Это кот Матвей захотел пить и заодно решил искупаться.

Доктор Кто с его летающей будкой завидует и рвет бороду: да, будка больше изнутри, чем снаружи, но она все же и снаружи немаленькая.

Миска же с водой выглядит так, что вы никогда не поверите, будто в ней может с ногами поместиться десятикилограммовый мейн-кун.

Кот презирает скептиков. Он, бывало, часами лежал в коробке из-под айфона; он вливал себя по капле в косметичку – что ему миска!

Я просыпаюсь, разбуженная фырканьем, звуками плещущейся воды, шлепаньем и всхлипыванием волны по плитке. Кот купается. Охает, ухает, обтирает себя передними лапами, вскрикивает «эх, холодненькая!» и ныряет с обрыва.

Я захожу в кухню, включаю свет и вижу, щурясь спросонья, залитый водой пол, брызги на шкафу и кота с мокрыми лапами, возлежащего посреди лужи.

– Ну и скотина же ты, – привычно сообщаю я коту.

Кот смотрит на меня с жалостью.

– А ты балда слепая, – беззлобно говорит он. – Ничего-то ты не видишь.

И плывет дальше на спине, влекомый ленивым течением, среди дышащих сыростью влажных джунглей, мимо зарослей, из которых надсадно вопят попугаи и кричат виверры, плывет под сияющим Млечным путем, изредка взмахивая лапами и с улыбкой оборачиваясь на меня, стоящую посреди лужи в тесной кухне московской квартиры.

Про сапоги

В рамках программы метеорологического шаманства купила невысокие резиновые сапоги. Едва вынула их из коробки, пришел кот Матвей. Безмозглой своей башкой сунулся в один сапог, лапу воткнул в другой, потерял равновесие и застрял. Махал вслепую оставшимися ногами, отчаянно выписывал хвостом в воздухе «Спасите наши души!», или «Я больше не буду!», или «Суки! вы пожалеете!», затрудняюсь определить. Ну один в один ныряльщик ласточкой, не рассчитавший глубину на мелководье: задница над водой и подергивается. Оставил на глянцевой поверхности две царапины. Зато теперь я знаю, как на самом деле выглядит Кот в Сапогах. Вот так и взрослеешь, принудительно расставаясь с иллюзиями детства.

Кот Степан созерцал позорную картину с дивана, сделав лицо «фейспалм». В принципе, у него всегда такое выражение, когда он смотрит на Матвея. Поставила ему коробку из-под обуви. Степан с достоинством спустился, спрессовался в волосатый параллелепипед, заполнив все выделенное ему пространство. Все-таки коты раньше жили в норах, иначе ничем нельзя объяснить эту противоестественную тягу к пакетам и коробкам.