Поломанный мир - Анна Ланг

и штаны. От этой работы болели глаза и голова, но я не могла отказаться, все обязанности распределялись по кругу.

— Да, до побудки еще час. Линда, пошли со мной, отец разрешил. Если хочешь, конечно.

— Куда?

Оказалось, староста придумал сыну наказание. Нам с Мартином нужно было отправиться в поселение В. И сжечь книгу, которую вчера дал ему ученый. Если бы мальчик отказался, то ему весь день пришлось бы проходить с щупами. В поселении В Мартина будут бить.

— Только ты не вмешивайся, Линда, — предупредил мои мысли маленький друг. — Если ты вмешаешься, то мне придется остаться там ещё на один день.

Мы вышли из поселения, и смотрели, как нежилые бетонные обломки домов захватила природа, пряча творения рук человеческих за буйной растительностью. То тут, то там попадались ржавые остовы автомобилей, пустые магазины, из которых все давным-давно растащили.

В поселении В нас встречал староста, неуловимо похожий на отца Мартина, встречали такие же, похожие на жителей нашего поселения люди. Одетые в серую дерюгу, вроде той, что мне пришлось распарывать в эти дни. И с затравленным выражением в глазах.

— Ну, рассказывай, за что ты к нам попал.

— Я попросил не сжигать книги.

— Книги, кому сейчас нужны книги? — дико заржал староста. — Приступайте!

Видимо, глава поселения В уже получил инструкции от отца Мартина. Да, по той самой связи, которая работает час в день, если повезёт. Нашему старосте везло.

Мартин встал к позорному столбу, и молча сносил, когда в него кидали пищевыми отходами, кожурой, огрызками, тухлыми помидорами, которые можно было пустить на корм свиньям. Мне было так больно, будто бы это меня закидывают отходами.

Так Мартин простоял весь день. Люди развели костер и он был вынужден бросить туда книгу, которую подарил ему учёный.

Но это не все испытания, которые ждали мальчика.

— Хочешь есть? — громко спросил Мартина староста.

— Да. — жителям поселения запрещалось врать старостам. Иначе во время минуток ненависти они получали разряд током.

— Тогда ты должен сказать, громко и при всех: я отрекаюсь от своего поселения. Ну? Если не скажешь, простоишь так ещё один день.

— Я отрекаюсь от своего …поселения, — через силу выговорил ребенок.

Он получил тарелку пустого супа. Я, как сопровождающая, тоже получила жидкую бурду. Люди разошлись, и староста отпустил нас.

— Ты теперь отвернешься от меня, Линда? — спросил Мартин.

— Нет, а почему должна?

— Ну я же отрекся. Я просто устал. Мое поселение — оно всегда в моем сердце. Я не хочу ненавидеть. Я не хочу жечь книги.

Я обняла друга.

— Я выучила все истории из книги наизусть, Мартин. И смогу их тебе рассказывать. А если захочешь, научу тебя читать и так, без книг. И ты всегда будешь моим другом.

4.

День четвертый

Сегодня в поселение к нам пришел маленький зверек. Кошка, худой и встрепанный, звереныш терся у конюшни, где Мартин задавал корму лошадям и чистил их хлев.

Вечером мой друг с таинственным выражением лица сказал, что хочет меня познакомить с кем-то. И показал мне животное. Мы накормили котенка хлебом и овощным супом. Зверь все съел и благодарно потерся о штанины Мартина. Ребенок радовался, и даже забыл про мяч, которым часами долбил о стену. Однако этой крохотной радости, радости заботы о живом существе суждено было превратиться в очередную боль.

Мартин, опять мяч гоняешь? — раздался рык отца. — Я тебя везде ищу.

Мартин не успел спрятать кошку.

Кто это у тебя?

Животное, отец.

Ты знаешь, что запрещено держать несанкц…несакн…короче, приблудных зверей нельзя держать в поселении! Ты знаешь законы, и ты второй раз нарушаешь их! Хэнк!

Я не успела и слова вымолвить, как один из приспешников старосты приставил к моей голове щупы.

А теперь, сын, выбирай. Или ты убьешь кошку, или я убью Линду.

Меня прошил электрический разряд. Я не стала кричать, не стала плакать. И наверное, с облегчением приму свою смерть. У меня осталось двадцать шесть дней, и так будет лучше. А у Мартина появится существо, о котором он будет заботиться. Разряд. Еще разряд.

Я отключилась и не видела, как Мартин убил животное камнем. Очнулась от того, как мой друг тащил меня в наш дом, как капли дождя, яростного, жестокого, били по нам.

Линда, Линда, очнись же! — шептал ребенок. — Линда, пожалуйста.

Мартин, ты…

Я не могла смотреть на его залитое слезами лицо.

Да, я ее убил. Я убийца, Линда.

Я с трудом встала и мы поковыляли к дому. Я подумала, что Мартина нужно будет забрать с собой, иначе он просто не выдержит.

-

“Почему Вайсагер рисует мрачные картины? Галокамера снова показала объемное изображение студии художника, где мужчина плакал, вырисовывая в деталях трупик кошки на руках у мальчика. На заднем плане можно было заметить бездыханную девушку, уже появившуюся в прежней картине.”

5.

В дом Эриха Вайсагера вплыла андрогинная красотка — изящная зеленоволосая красавица с золотыми глазами. Прекрасная Камелия гордо демонстрировала мини-платье из паутинного шелка, и заодно — свое отвратительное настроение.

— Эрих, ты мне не звонишь.

Пальцы художника забегали по виртуальной клавиатуре:

"Я дал обет молчания."

— Ах, ну да, но даже не пишешь, мы с тобой не виделись вот уже две недели! Сегодня вечеринка в космоклубе, и я рассчитывала появиться там с тобой!

"То есть, ты заранее похвасталась подружкам и журналистам".

— Да! Ты стал совершенно невозможен! Постоянно рисуешь эти ужасы… и кто эта жирная лягушка на твоих картинах? Ты знаешь, я всегда готова тебе попозировать!

Пальцы мужчины забегали по клавиатуре.

В новостные галостудии полетело короткое сообщение. "Эрих Вайсагер официально уведомляет о разрыве отношений с известной певицей Камелией"

"Проваливай" — в воздухе проявилась гигантская голограмма, — "Видеть тебя не хочу".

— Ты точно последний ум растерял! — Камелия хлопнула дверью.

Художник с тревогой вгляделся в экран и из-под его