Поломанный мир - Анна Ланг

залу наполнил горьковато-терпкий аромат, пахнущий солнцем и теми самыми бобами, которые до сих пор добывают в южных странах.

— Пей, дочка, пей, все пройдет. А вообще, найди себе дело, знаешь, девочка, работа лечит от боли.

Лиза всучила мне толстую древнюю книгу со странной надписью "поваренная". Оказывается, не обязательно смотреть видеорецепты в сети инфоцентра. Да там и не показывают ничего, кроме порошков. А древние видео в аналоговых ресурсах давно квалифицировали как "неактуальные и устаревшие". Буквы на бумаге могут подробно объяснить, что делать.

Я приходила к Лизе каждый день, и она учила меня готовить.

А ещё я наблюдала за чайками, за тем, как они ловко ловят прозрачных рыбин в морской глади. Я училась жить с пустотой внутри и мыслями о Дереке. Главное, чтобы он был счастлив, и все у него было хорошо.

Виртбраслет выводил мне видеосообщения Дерека, я запомнила все его слова и улыбки. Чайкам нравятся мои булочки с маком. Лиза рассказала мне, в каких магазинах можно до сих пор купить продукты. Инфоцентр на мой запрос о подобных лавочках всегда выдавал "некорректная формулировка".

И я пишу, каждый день пишу. Пишу свою историю — на бумаге, пишу рецепты, которыми щедро делится со мной Лиза, пишу о том, как мне не хватает Дерека. Пишу об эмоциях, которые переполняют меня, совсем как допотопную алюминиевую или чугунную посуду, в которой я учусь готовить. Пишу о фиолетовых цветах, распускающихся на моей коже, стоит мне только подумать о Дереке. Пишу о Лизе, она говорит, что мы с ней стали, как это…подругами, и отказывается брать вирткредиты. Но я все равно перевожу их ей, анонимно, потому что в Таверне почти не бывает посетителей. Я пишу о том, что с нетерпением жду Лизиных разговоров и объятий.

А сегодня мне удалось купить лосося, совсем как тогда, когда Дерек готовил мне рыбу, и Лиза поделилась со мной оранжевыми мелкими кругами. то есть мандаринами, они так смешно лопаются на языке.

В дверь раздается стук. Я недоумеваю, кто бы это мог быть. Открываю. Дерек.

На нем нет привычных джинсов и рубашки, он одет в серый стерильный костюм рабочего из красной зоны.

— Альба, — говорит мне Дерек, и мое сердце озаряется, точь в точь, как море, когда в небе всходит солнце. — Я не смог. Пустишь?

— Дерек, я скучала, как я по тебе скучала! Я каждый день скучала! — я говорю ему о том, что у меня на сердце, и мне все равно, посчитает ли меня Дерек непродуктивной…смешной.

— И я скучал.

Дерек садится на выцветший диванчик и начинает рассказывать.

— Альба, я не смог жениться. Эта женщина…она только и знает, что зависать в сети инфоцентра, смотрит тупые видео о покраске волос или ногтей. Ей безразлично море, она не смотрит на небо, и развитие человечества ей не интересно. И самое главное, она не ты, Альба.

Мой отец отказался от меня, и я теперь нищ, как последний отщепенец из красной зоны. Все, что я смог сделать, это устроиться рабочим по отлову рехнувшихся дронов в канализации.

И…есть ещё кое-что, что я должен тебе сказать. Мой отец руководит отделением гибернации. 50 лет назад люди, у которых находили смертельные болезни, стали соглашаться на участие в эксперименте по криозаморозке. Мой отец размораживает этих людей и делает из них кукол. Ты живой человек, Альба, ты самый живой человек во всем этом мире. Я не знаю, захочешь ли ты видеть меня после этого.

Я посылаю команду на виртбраслет Дерека: "Запрос об объединении виртуальных счетов", а потом делаю то, что хотела сделать так давно — я обнимаю мужчину, сумевшего стать частью меня, заполнившего мою пустоту. Дерек обнимает меня в ответ, улыбается своей мальчишеской светлой улыбкой, и в его объятиях я нахожу свой приют и убежище.

Янв — фев. 22