Ловушка для Сверхновой - Евгений Артёмович Алексеев

— Эва, как я рад тебя видеть. Какая ты красотка. Тебе очень идёт это блузка. Очень.

На розовом, как у младенца, лице с мелкими чертами, расплылась похотливая улыбка. А близко посаженные глазки шарили по мне, особенно цепляясь за самое выступающее место на моем теле, которое всегда привлекало внимание мужчин до такой степени, что они редко запоминали моё лицо.

— Благодарю, Анатолий Георгиевич, — сказала я сухо. — Вы звали меня?

— Я всегда рад тебя видеть, дорогая. Красивая женщина только своим существованием украшает жизнь. Освещает путь любого мужчины.

Я пропустила все комплименты, которым грош цена, мимо ушей. Анатолий Георгиевич Осетров, редактор издания, в котором я работаю уже пять лет, сиял, как начищенный медный грош, что затмевал даже солнечный свет, яростно бивший из широких во всю стену окон. Но радость эта явно была не из-за моего прихода.

— Хотел показать мою новую книгу, — протянул толстый кирпич, пахнущий остро и пряно настоящей кожей. — Прямо из студии. Они там постарались соответствовать.

Очередная поделка нашего писаки. Своих собственных мыслей Осетров не имел, зато обладал потрясающим талантом компиляции чужих. Его никто не смел обвинить в плагиате, он умело маскировал чужие мысли под свои. В этом он был мастер.

Томик раскрылся и тут же с лёгким гудением включился встроенный голопроектор, демонстрирующий экранизацию текста, как всегда бесплодного и мертворождённого. Но вежливо просмотрев пару минут, я изобразила на лице счастливую улыбку, что доказало бы Осетрову, я пребываю в полном восторге от его писанины. Впрочем, он и не ждал этого подтверждения.

— Ну, так вот, дорогая, — он взял из моих рук свой очередной шедевр и бережно поставил в шкаф. Туда, где уже в два ряда выстроились его остальные откровения. — Я всё о том же, жду от тебя эссе о звездолёте, который создаётся в рамках проекта доктора Никитина. Ты понимаешь, что это очень и очень важно.

Он долго разглагольствовал по этому поводу. Медленно прошёлся туда-сюда по кабинету, втолковывая мне, насколько важна эта миссия. С трудом дотерпев до конца, я вышла и радостью выдохнула. И тут увидела, как за поворотом мелькнул знакомый силуэт. Как мне хотелось радостно броситься навстречу, окликнуть. Но нет, надо сдерживать свои эмоции. Я ускорила шаг и догнала.

— Олег Николаевич, мне надо кое-что сказать вам.

Он обернулся. Выражение красивого лица такое холодное, что может заморозить до смерти. Айсберг в Антарктиде, вечные снега на вершине Эвереста. Хотя знаю, он не всегда бывает таким. Иногда внимательный, доброжелательный, вежливый. И вдруг что-то меняется, становится грубым, злым, цедит сквозь зубы.

Но как же шикарно он выглядел в этой куртке-бомбере! Будто сошёл с агитационных плакатов последней Великой войны: «Хочешь стать королём неба? Приходи к нам! Мы сделаем тебя героем!»

— Я говорила с Артуром, то есть с доктором Никитиным, он обещал мне, что я смогу сделать репортаж со звездолёта. Мне хотелось, чтобы вы доставили меня туда.

— Я очень занят. Это простая миссия, вас легко туда может доставить кто-то другой. Что-то ещё?

— Да, — от обиды сбилось дыхание, но я взяла себя в руки. — Вот, я хотела показать вам.

Достала из сумочки бархатный мешочек и вытащила длинную коробочку, тёмно-синюю, материал, которым она была обклеена, сильно пострадал от времени. Выглядела она непрезентабельно, но Громов открыл и выражение лица сразу изменилось. Растерянность, восторг, и удивление.

— Откуда у вас это, Эва Евгеньевна? Это очень и очень редкая вещь.

Он держал в своих больших ладонях футлярчик так бережно, с такой потрясающей нежностью, что на меня нахлынула ревность, что какой-то бездушный предмет вызывает у Громова больше чувств, чем я.

— Это часы моего предка. Он был лётчиком в последней Великой войне.

— Серьёзно? Это стоит очень дорого. Но надо показать экспертам. У меня есть на примете.

— Я хотела подарить вам. Знаю, вы собираете.

— Я не готов, — он захлопнул коробочку и протянул мне с тем же ледяным выражением лица, как прежде.

Хотелось спросить, к чему он не готов. К подарку, покупке? К отношениям? Может быть, думает, что я хочу купить его чувства? Купить его любовь?

Я проводила взглядом его спину, и оперлась о стену, чтобы не упасть от нахлынувшей слабости. Захотелось расплакаться. Подняла руку, чтобы стереть слезы, но этот жест словно разорвал ткань реальности. Всё стало расползаться, расплываться, узкий коридор расширился. Хлынул яркий свет, я зажмурилась и лишь через мгновение приоткрыв глаза, стала рассматривать обстановку.

— Как вы себя чувствуете, Эва? — послышался чужой, но такой доброжелательный и мягкий баритон.

Я лежала на кровати, а рядом сидел плотный круглолицый мужчина с густыми рыжими бакенбардами и улыбался. Попыталась приподняться, но голова закружилась, к горлу прилила тошнота, тело сковала слабость, и я вновь упала на подушку.

— Да, да, голова будет кружиться ещё долго, — продолжил он и улыбка его стала казаться фальшивой, хорошо отрепетированной, как у второсортного актёра.

Наконец, я осознала, всё, что видела до этого, было лишь сном. И Осетров в редакции, и Олег. А сейчас я, скорее всего, в больничной палате. Память вдруг сжалилась надо мной и вернула часть событий — вот, я в телестудии, задаювопросы Артуру Никитину. Да, именно так. А потом? Что было потом? Туман неведения. Провал. Тьма. Грохот, крики, стоны, резкая боль, которая вдруг стала уходить вместе с угасающим сознанием.

— Разрешите представиться. Эдуард Романович, — с достоинством произнёс мужчина. — Главврач отделения интенсивной нанореаниматологии. Вы пребывали в коме, дорогая Эва. Но сейчас всё в порядке. Нам удалось сделать почти невозможное.

— Что именно?

— Вот, смотрите

Рядом с моим лицом повис, очерченный мерцающей голубой рамкой, экран с перечнем услуг, напоминающий меню в ресторане. Строчка с описанием — цена. Последней стояло что-то сложное, из чего я смогла уловить, что это было связано с реанимацией моего мозга. Много-много фраз. Но одно я увидела чётко и ясно. Стоимость услуги — шестизначная. Боже, я за всю свою жизнь не смогу расплатиться за подобное! Даже, если влезу в долги, продам все имущество.

— Но как же это, — мой голос звучал так слабо, я едва сама могла разобрать, что говорю. — Что это, доктор? Что-то с моим мозгом? Почему…

— Почему такая стоимость наших услуг? — с лица доктора сошла улыбка, он стал серьёзен, даже мрачен. — Ваш мозг, дорогая Эва, долго не получал кислорода, и произошло то, что называется — смертью мозга. Но мы восстановили его. Понимаете? Это очень сложная дорогостоящая процедура, которая включает в себя… Впрочем, это не важно. Вы не должны волноваться, Эва, все уже